— Валентина Васильевна, деньги где Самарцев прячет? Не сказал вам?
— Где-то во дворе. Я точно не знаю.
— В каком дворе?
— Там, в переулке… Ну… где… отобрал. — Ей с трудом далась эта фраза.
— В Тучковом переулке? У кого?
— Ни у кого. Просто где-то спрятал. Он сказал, что заранее присмотрел там место.
— Минуточку, Валентина Васильевна, вспомните тот разговор поточнее. Поточнее…
Прошина пожала плечами.
— Не торопитесь. Подумайте… Когда вы с Самарцевым говорили о том, где он спрячет деньги?
— Накануне. Он приехал из-за города и позвонил мне.
— И вы встретились… Где?
— На Невском. У «Кинохроники»…
«Если он действительно приехал из-за города, то скорее всего на Московский вокзал, — отметил Корнилов. — До «Кинохроники» рукой подать».
— И вы стали говорить о деньгах?
— Нет! Я ведь уже раньше знала обо всем… А тут мы просто говорили… о будущем, о том, что поженимся. Я Олега отговаривала, правда, отговаривала брать деньги.
Корнилова передернуло от этих слов. Хорошенькое дело — брать! Кассирша все еще лежит без сознания! Может остаться инвалидом на всю жизнь. А она — отговаривала «брать деньги»!
— Я знала, что так получится! Вот!.. И говорю ему: «Да тебя же с этим чемоданчиком сразу сцапают, пока по городу пойдешь среди бела дня. Тут Олег засмеялся. Сказал: «А я без чемоданчика пойду. Я для него в том доме надежное местечко приготовил. Перед отъездом заберу».
— Так и сказал: «В том доме надежное местечко приготовил»?
Прошина кивнула.
— А почему вы думаете, что он спрятал деньги во дворе?
— Ну а где же? Олег собирался уходить через двор.
— У Самарцева в этом доме знакомых нет?
— Нет. Он мне никогда об этом не говорил.
«Олег твой, милочка, судя по всему, продувная бестия. Так он тебе и выложил бы все планы. И уехать-то наверняка без тебя собирается, да и не в Одессу, наверное».
— С кассиром Любовью Андреевной Нестеровой вы давно знакомы?
— Года три.
— Подруги?
— Да нет, познакомились на танцах во Дворце культуры Гааза. Я тогда еще в Доме книги работала. Несколько раз в кино вместе ходили.
Игорь Васильевич посмотрел на часы. Пять. «Если Самарцев еще не улизнул из города с деньгами, он может это сделать сегодня. Пора заканчивать разговоры…»
— Вы понимаете, что совершили преступление? Знали об ограблении и ничего не сделали, чтобы предотвратить его…
Прошина будто не услышала его. Сидела, повернув голову к окну.
— Валентина Васильевна, ну зачем, зачем вы связались с этим человеком? Чего вам не хватало в жизни? — спросил Корнилов с неожиданной для него самого горячностью.
— Чего мне не хватало? — Она повернула к нему заплаканное, потускневшее, но все еще очень привлекательное лицо.
— Да, да. Я вас спрашиваю не как работник милиции. Как человек, который мог бы быть вашим отцом. Ведь этот Самарцев наверняка и раньше воровал!
— Раньше?! — удивилась она. — Кажется, нет. Да откуда же я знаю. Деньги у него всегда были. И мне хотелось… Знаете, мне было интересно: придешь в общежитие с новым колечком — на несколько дней разговоров. Все девчонки перемеряют. Охают. Или новое платье… Особенное. Такого ни у кого нет. Девчонкам очень нравилось. Я им говорила, что он артист, что мы скоро поженимся и тогда они узнают его.
— Они вам верили?
— Не знаю, — ответила Прошина. — Может быть, и нет. А все равно завидовали.
Некоторое время Корнилов сидел молча, не в состоянии отделаться от какого-то противного, угнетающего чувства бессилия. Как мало потребовалось для того, чтобы эта красивая, неглупая девушка оказалась преступницей! Новое колечко, модное платье. Он вдруг подумал о том, как воспримут арест Прошиной ее подруги по работе, как будут они сидеть, перешептываясь в суде, удивляясь, что дружок, которого она выдавала за артиста, оказался матерым преступником.
«Стоп, спокойно! — остановил Корнилов сам себя. — Эдак можно далеко зайти…»
Он позвонил следователю, рассказал о признании Валентины Прошиной.
— По-видимому, придется просить у прокурора санкцию на арест. Как минимум, соучастница, — сказал Аверин и поинтересовался: — Кто Самарцевым занялся?
— Бугаев. Жду его с минуты на минуту.
— А потерпевшая до сих пор без сознания. И на ближайшие дни врачи улучшения не ожидают. — Голос у Аверина был озабоченный. — Так что я на оперативность ваших сотрудников, товарищ подполковник, очень рассчитываю. Они уже много сделали.
— Ну-ну… — неопределенно протянул Корнилов и усмехнулся. Старший следователь управления Аверин слыл человеком опытным, но самолюбивым и педантичным, и инспектора уголовного розыска всегда гордились, услышав от него похвальное слово.
— Я серьезно говорю, товарищ подполковник. — Аверин, видимо, обиделся, почувствовав в голосе Корнилова иронические нотки. — Когда хорошо — так хорошо. Понапрасну я не жалуюсь.
Вскоре приехал Бугаев.
— Ну и дела, Игорь Васильевич! — возбужденно закричал он с порога, еще не успев затворить за собой дверь. — Я как в воду глядел! Слушал ту девчонку, а сам думал: дура ты, дура, обманывает тебя твой хахаль…
— Семен! Нельзя ли без этого?.. — Корнилов предостерегающе поднял руку. Он не любил, когда сотрудники щеголяли жаргонными словечками.
— Да это ж… — начал было Бугаев, но Корнилов перебил его:
— Садись, дело говори!
Бугаев уселся в кресло и протянул руку к пачке сигарет:
— Можно? Унять душевное волнение.
— Кури, только не тяни. Любишь ты напряжение создавать.
— Так вот, товарищ подполковник, — начал Бугаев, закурив. — Гражданин Самарцев в доме сто девятнадцать по улице Димитрова постоянно не проживает и вообще в Ленинграде не прописан. Квартиру он снимал, презрев все формальности, а на асфальтобетонном заводе никогда не работал…
— Адресное бюро ты запрашивал?
— Товарищ подполковник…
— Ох и самомнение у вас, товарищ старший инспектор.
Бугаев засмеялся:
— Вы меня все критикуете, товарищ подполковник. А я бы на вашем месте выдал мне премию за оперативность.
— С Одессой связался? Фото передал?
Капитан кивнул.
— Ладно, Семен, премии ты не дождешься, но отгул я тебе на будущей неделе дам.
Бугаев молча поднял растопыренную пятерню.
— Что? — не понял Корнилов.
— Уже пять отгулов вы мне обещали, товарищ подполковник. А Белянчикову шесть.
— Значит, вы с Белянчиковым у себя в кабинете обсуждаете действия начальства, — вздохнув, сказал Корнилов. — Ну-ну. Кстати, у вас с Алабиным надежные ребята в Тучковом дежурят?
— Надежные.
— У вас все надежные… — с сомнением сказал Корнилов. — Серьезные ли? Ведь если этот Олежек почувствует неладное — ищи ветра в поле!
Зазвонил телефон. Корнилов поднял трубку. Это была мать.
— Игорь, ты не забыл, какой сегодня день?
— Сегодня четверг, мама.
Бугаев встал и тихонько вышел из кабинета.
— Только и всего, что четверг? — спросила мать.
Игорь Васильевич засмеялся:
— Да помню, помню, мама. Сейчас заеду за цветами.
— Хорошо, — удовлетворенно сказала мать. — Мы тебя ждем. — И, переходя на шепот, добавила: — Оленька полдня от плиты не отходит. «Наполеон» тебе печет. — Она повесила трубку.
Год назад Ольга Огнева стала его женой.
Он надел плащ, потрогал ручку сейфа. Варвары в приемной уже не было. Она училась на юрфаке и всегда торопилась на занятия.
Корнилов остановился у небольшого зеркала. На него смотрел усталый немолодой мужчина с глубоко запавшими глазами, с залысинами на начинающей седеть голове. «Ничего себе молодожен!», — усмехнулся этот мужчина и подмигнул Корнилову. Игорь Васильевич прислушался. По радио передавали штормовое предупреждение. Вода в Неве поднималась.
В первом часу ночи Игорь Васильевич позвонил дежурному по управлению, спросил, нет ли новостей.
— Оперативная обстановка спокойная, товарищ подполковник. Пятнадцать минут назад звонили из Зеленогорска… Там один участковый инспектор узнал парня с фотографии. Самарцева. Выяснили, что он живет в Комарове.
— Почему не сообщили?
— Капитан Белянчиков выезжает на место. Я уже послал за ним машину. Он просил не беспокоить вас.
— Заботливые у меня сотрудники, — проворчал Корнилов. — Передайте капитану, чтобы за мной заехал.
Он повесил трубку. Быстро оделся. На кухне мать с Олей сидели за столом, на котором громоздилась гора вымытой посуды, и о чем-то вполголоса разговаривали.
— Пока вы тут судачите, я сгоняю в Зеленогорск. Сейчас Юра заедет…
— Что-нибудь серьезное? — встревожилась Оля.
— У меня несерьезных дел не бывает, — самодовольно сказал Корнилов, но не выдержал, засмеялся. — Похоже, что обнаружили грабителя с Тучкова переулка.
