– Это мы что? – прошептал он, когда я мягко закрыла дверь.
– Это мы незаконно проникли в жилище Татьяны Александровны Кораблевой, – так же тихо объяснила я. – С целью проведения незаконного обыска.
– Но я…
– Вы стойте здесь, – строго приказала я клиенту и даже пальчиком погрозила, для большей убедительности. – Руки в карманы, ни к чему не прислоняться, следов не оставлять. Работаем мы, вы просто стоите и ждете.
Лариков сглотнул, нервно икнул и кивнул два раза. После этого я позволила себе повернуться к нему спиной и последовать за напарником и оглядеться.
Стандартная двадцатиметровка, заставленная мебелью так, что свободного пространства почти не осталось. Следов борьбы или поспешных сборов нет. Я взглянула на журнальный столик у окна. Да, если бы в комнате завязалась любая, пусть самая скоротечная потасовка, это неустойчивое сооружение непременно опрокинулось бы.
– А можно мне войти? – раздался неуверенный голос Ларикова. – Мне здесь, в коридоре, как-то не по себе. Я бы лучше с вами.
– Можно, – разрешил Гоша. Подождал, пока наш бледный клиент не замаячил на пороге, и огорошил вопросом: – Осмотрись внимательно, не кажется ли тебе в этой комнате что-нибудь необычным? Нет ли здесь предметов, которые ты раньше не замечал? И наоборот, не пропало ли что-нибудь?
Лариков старательно покрутил головой. Прошел в комнату и еще раз добросовестно осмотрелся.
– Вроде все в порядке, – наконец сделал он вывод. – Я, правда, был здесь всего пару раз, но, кажется, все на месте и ничего лишнего.
– Ладно. Тогда давай по отработанной схеме – снова на диван. А мы здесь немного осмотримся. Ритка, доставай перчатки!
Я послушно достала из сумочки два комплекта резиновых перчаток, одну пару протянула напарнику. Они у меня всегда с собой, это элементарная предусмотрительность. Неизвестно, когда придется, скажем так, не совсем законный обыск делать. Не оставлять же везде, где мы с Гошей побывали, отпечатки пальцев. Мы натянули перчатки и принялись за дело.
Обыск в квартире Татьяны Кораблевой занял больше часа. Я аккуратно переписала все встретившиеся мне на разрозненных бумажках номера телефонов и фамилии, но вряд ли среди этого мусора было жемчужное зерно.
Гошка взглянул на результат моих трудов:
– Вот Ниночка обрадуется.
– Если выяснит адрес Валика, то ей, может, и не придется все это, – я взмахнула своими записями, – проверять.
– Вы думаете, Игорь там? – встрепенулся Сергей. – У Таниного брата?
– Было бы логично, – пожала плечами я. – Не по подружкам же ей с чужим ребенком прятаться.
– Да-да, конечно, я понимаю.
Лариков сидел понурившись, тихий и несчастный.
– Не надо так переживать, Сергей, – попробовала я его подбодрить. – Наверняка это не настоящее похищение, а глупая самодеятельность вашей подруги.
– Это вы так деликатно намекаете, что моя попытка спрятать Игоря тоже была глупой самодеятельностью? – Лариков не развеселился, но, по крайней мере, выражение его лица стало не таким похоронным.
– Ну-у… скажем так, особо мудрым ваше поведение не назовешь. – Мне не хотелось его обижать.
– Не расстраивайся. – Гоша, решивший поучаствовать в сеансе терапии, на мгновение вынырнул из шкафа и подал реплику: – Все мы время от времени совершаем ошибки.
– Я не расстраиваюсь. – Сергей сделал короткий, нетерпеливый жест ладонью, словно отмахнулся от крайне назойливой мухи. – Я не могу понять, почему Игорь… как он ушел с Таней? Добровольно?
– Не понял… – Гоша закрыл дверцу шкафа и повернулся к клиенту: – Ты о чем?
– О сыне. Понимаешь, я ведь ему все растолковал. Что он посидит тихонько с тетей Таней, а я представлю это как похищение. И так мы спасем бизнес от Елены.
– Он согласился? – спросила я.
– А почему нет? Игорь всегда недолюбливал Лену, как-то не сошлись они, сразу. И он тоже считает, что Лена не имеет никакого права на наши деньги. А еще Игорь пошутил, что ему за работу доля полагается.
– Остроумный мальчик, – нейтрально заметил Гоша.
– Да. Мы посмеялись, конечно, и больше к этому вопросу не возвращались. Но теперь я думаю… почему он ушел с Таней? Не позвонил мне, не предупредил? Знает ведь, что я буду волноваться.
– Боишься, что твоя подружка разговоры о причитающейся ему доле не перевела в шутку, а предложила парню конкретную, убедительную сумму? Чтобы он помогал ей, а не тебе?
– Я не боюсь! Игорь не стал бы делать ничего подобного! В конце концов, он мой сын и я… – Голос Ларикова сорвался. Он помолчал и закончил тихо, почти шепотом: – Я не боюсь. Но я не понимаю, почему он ушел? Почему он мне не звонит?
Я деликатно кашлянула.
– Мне кажется, вы напрасно себя изводите. Не забывайте, Кораблева взрослая женщина, а Игорь – всего лишь ребенок. Татьяна легко могла его обмануть. Сказала, например, что у вас возникли сложности и им необходимо срочно перебраться в другое место. И звонить вам сейчас нельзя, потому что Елена строит какие-то очень хитрые козни и неосторожный звонок может провалить все дело. Если она ему что-то подобное наплела, Игорь вполне мог поверить.
– Вы так думаете? – слегка оживился Лариков. И перевел взгляд на Гошу: – Ты тоже думаешь, что она его обманула?
– А почему нет? У Игоря нет причин ей не доверять, значит, если твоя Татьяна сумела состряпать убедительную историю, то он отправился с ней, уверенный, что выполняет твои распоряжения.
Мы еще немного порассуждали на эту тему, чтобы окончательно успокоить клиента и внушить ему уверенность, что Игорь не собирался предавать и грабить родного отца, а вся ответственность за его исчезновение лежит на Татьяне Кораблевой. Сергею стало заметно легче, и настроение его улучшилось. К сожалению, это оказалось единственным нашим достижением. Мы осмотрели всю квартиру и не нашли ничего, что помогло бы нам предположить, где сейчас прячется Татьяна.
– Отрицательный результат – тоже результат! – жизнерадостно сообщил Гоша, снимая перчатки. – Серега, поднимайся с дивана. Поехали.
В офис мы вернулись около трех часов. Гоша и Сергей, не задерживаясь, прошли в кабинет Баринова, а я притормозила на мгновение около Ниночки – сдала ей листок со своими записями. Гоша коротко доложил Баринову о наших действиях и о выводах, которые мы сделали. Шеф кивнул и обратился к Ларикову, уже устроившемуся в кресле:
– Вы как, в состоянии вести беседу?
– Да. Знаете, когда Гоша сказал, что Игорь сейчас, скорее всего, у Тани, мне сразу стало легче. Хотя я не понимаю, как она могла, зачем? Но Таня хорошая женщина, она добрая.
– Кхм. – Баринов кашлянул.
Мне показалось, что он не разделяет Гошиного оптимизма. Но и пугать клиента, снова загоняя его в истерику, шеф не посчитал нужным. Ограничился этим неопределенным звуком и перешел к делу:
– Тогда давайте определим наши взаимоотношения.
Мы с Гошей немедленно встали и вышли в приемную, плотно закрыв за собой дверь. Как однажды высказался тот же Гошка, подписание договора – процесс интимный.
На этот раз Александр Сергеевич пришел к соглашению с клиентом в рекордно короткий срок, мы не успели даже перекинуться с Ниночкой парой слов. Похоже, Лариков просто подмахнул не читая предложенный ему документ, и нас с Гошкой снова призвали в кабинет.
– Я бы хотел знать, с чего началась вся эта история, – обратился к клиенту шеф. – То, что первоначально похищение ребенка инсценировано вами, мы поняли еще два дня назад. Но зачем вам все это было нужно?
– Разве непонятно? – неохотно ответил Сергей. – Из-за денег.
– Сергей Аркадьевич, – мягко заговорил Баринов, – мне бы не хотелось вытягивать из вас каждое слово. Поймите, чем более ясно мы будем представлять общую картину, тем более эффективно мы сумеем действовать. Итак, повторяю, зачем вам понадобилась эта инсценировка?
– Ox… – Лариков нервно потер щеки. – Это было… это можно рассматривать как шутку. В общем, когда идея пришла мне в голову, она показалась очень хорошей. Понимаете, если рассказывать с самого начала, моя жена… то есть моя мама в целом, конечно, права… Дело в том, что мой отец всегда…
Он шумно перевел дыхание и замолчал. Мы тоже молчали.
– Извините. Я понимаю, что со стороны это выглядит смешно: взрослый мужчина и такие нелепые… Но поверьте, мой отец действительно был очень сильный человек. И я уважал его, правда! И любил, и гордился им! И… и как-то так всегда выходило, что я слушался его. Понимаете, он всегда был прав, всегда знал, что надо делать и как. А мама, она всегда была рядом с отцом и тоже всегда была права. Но она не такой сильный человек. И когда папа умер… в общем, мне показалось, что я теперь сам… сам могу все решать. Мама была против моей женитьбы, плакала, говорила, что отец никогда бы этого не позволил. Но я все равно сделал по-своему. Понимаете, я даже не могу сказать, что как-то особенно сильно был влюблен. Лена очень красивая, умная и вообще такая… стильная. Она умеет произвести впечатление, и на меня тогда… произвела. Я не знаю, как это объяснить: я не был в нее влюблен, но я чувствовал, что мне надо на ней жениться. Не потому, что она этого хотела, нет, я сам хотел! Понимаете, было такое ощущение, что если я послушаюсь маму, то все, это будет навсегда. Словно смерть папы дала мне единственный шанс стать независимым! И я женился на Лене.
