Мы все, как правильно заметил О'Нил, отлично знаем, где нас угостят бесплатно кружкой пива, где всучат блок сигарет (это для рядовых, я-то могу претендовать на большее). Приходят к нам и такие, как Джон-маленький, у которых нет широты взглядов. Их, конечно, приобщают, растолковывают, что к чему. Если упрямятся, создают атмосферу морального осуждения. Плохо ведь, когда в стаде заводится паршивая овца...
Но бывают у нас и такие гадкие "подопечные", которые за свои грехи отделаться всего лишь информацией не могут. Они тогда кое-что к этому добавляют. Наш начальник, помнится, сообщил на очередной оперативке, что в США преступные синдикаты (какая-то сенатская комиссия это установила) каждый год тратят на подкуп полиции 4,5 миллиарда долларов, что, мол, больше, чем вся зарплата всем полицейским страны! Ну еще бы, страна-то богатая!
С возмущением начальник нам об этом сообщил, грозил пальцем. "В нашей стране этого нет, говорил, и быть не должно. Имейте в виду!" Мы имеем. Но все же бывают, разумеется, исключения. Вот как этот случай, на расследование которого послали О'Нила.
Ничего особенного, мне потом Гонсалес рассказывал:
- Пришел в этот ресторан человек, напился, начал буянить. Ну, хозяин его и вывел. А в процессе выведения тот умер...
- Что значит "в процессе выведения"? - говорю. - Ты по-человечески можешь выражаться?
- А что тут неясного? - обижается. - Он его вывел из ресторана, тот, наверное, пытался его ударить, хозяин в ответ ударил хулигана. Ну, может, немного перестарался, а тот небось хрупкого был здоровья и вот скончался...
- Ладно, а при чем тут наш коллега?
- Он там в это время был, в этом ресторане, зашел случайно, выпивал. Но, во-первых, он был в штатском, во-вторых, не на дежурстве. Ну, просто зашел, как обыкновенный гражданин. Почему, спрашивается, он должен был вмешиваться?
- Так он полицейский или нет? - спрашиваю.
- Полицейский, - подтверждает Гонсалес, - в смысле профессии, но не полицейский в смысле времяпрепровождения. Ведь он просто сидел, как гражданин, и выпивал. Почему он должен был вмешиваться? Другие же посетители не вмешивались. Он закончил выпивать, вышел, сел в такси и поехал домой.
- А почему его обвинили во взяточничестве? - недоумеваю.
- Ну, это уж совсем анекдот. У него не было с собой денег на такси, и хозяин ему дал...
- И много дал? - я начинаю догадываться.
- Да не очень, - мнется Гонсалес, - что-то около пятисот монет.
- А такси стоило десять, да?
- Восемь, - бормочет Гонсалес.
- Все ясно, - говорю, - в результате никто ничего не видел, тем более наш парень. Убийство доказать нельзя. Покойник "в процессе выведения" сам наложил на себя руки. И что вы с О'Нилом доложили?
- Что наш коллега был в состоянии сильного опьянения, на что имел полное право, поскольку не находился на службе, а потому ничего видеть не мог. И то, что этот хулиган пришел к хозяину ресторана объясняться, поскольку тот увел у него жену, никакого отношения к делу не имеет.
- Ах, он еще и увел у того жену...
- Ну и что? Словом, мы всех, кого положено, допросили, составили отчет, посидели там немного и...
- Где посидели?
- В том ресторане, где же еще! Мы с О'Нилом, хозяин, наш товарищ. В конце концов, работали же, неужели ужина не заслужили!
- Скажи честно, Гонсалес, домой небось на такси ехали и проезд хозяин оплатил?
- А что такого?
- Нет, ничего, дорога пять монет стоила, а хозяин небось пятьсот дал?
- Ну уж пятьсот, - вяло возражает Гонсалес. - Понимаешь, это как в том анекдоте. Человек спрашивает таксиста: "Вы в город?", а тот отвечает: "Нет, в деревню". Ха-ха-ха! - Он заливается смехом и тут же замолкает. - И вообще что пристал! Что-нибудь я неправильно сделал?
- Да нет, все правильно, - говорю, - все правильно. О'Нил знает, что к чему.
- А вот Джон-маленький считает, что неправильно, - задумчиво говорит Гонсалес, - он мне тут целую проповедь прочел об обязанностях полицейского, чести, морали и всякой чепухе. Он мне напоминает того отца из анекдота, знаешь, приходит к дочери...
- Да пошел ты со своими анекдотами! - я, наконец, не выдерживаю.
Он обижается и молча уходит.
Я остаюсь и размышляю. Кто здесь прав? Наверное, прав Джон-маленький. Но и Гонсалес прав. Не они виноваты, что жизнь так устроена, и не им ее менять. Чтобы позволять себе всякие там угрызения совести, чтобы всегда действовать по совести, надо иметь миллионы, а вот как раз те, кто имеет миллионы, совести-то и недосчитываются. В конце концов, и так забот много, буду я еще тратить время и силы на разные там моральные соображения. Важно отхватить у жизни максимум для себя, а остальное...
Что касается О'Нила, то я его понимаю, мы друг друга понимаем. Еще прямо не говорим ни о чем, но понимаем.
Только наш начальник - или надеясь перевоспитать Джона-маленького или по глупости - мог свести их в одну связку.
Конечно, О'Нил старше, опытней, авторитетней, а Джон-маленький пока что "огурчик", как мы называем вновь испеченных выпускников полицейских школ. Но по части теории и разных знаний он нас всех за пояс заткнет.
Так вот, взгляды у них с О'Нилом на все, почти на все, разные. Но до поры до времени Джон-маленький молчал. Он вышколенный, для него дисциплина - дело святое. Раз О'Нил "стрела", значит, с ним спорить не полагается.
Но однажды случилось такое, что все поставило на свои места.
На очередной оперативке начальник особенно серьезен.
На этот раз он лишь бегло касается мировых проблем, а когда переходит к заданиям, оставляет нас четверых, остальных отпускает.
- Так меньше шансов, что преступники что-либо узнают. - Поясняет он и, видя наши недоуменные взгляды, добавляет: - Вы, что ж, думаете, только полиция среди этих подонков имеет свои уши, они у нас тоже имеют свои.
Укрепив таким образом нашу веру в порядочность и надежность наших товарищей по службе, он начинает излагать задачу.
Значит, так: поступил (откуда? наверное, от тех самых ушей) "сигнал" (его любимое слово), что намечается ограбление ювелирного магазина. Согласно полученным сведениям, грабители проникнут в магазин через дыру в потолке (которую они почти пробили, осталось надавить), обойдя сигнализацию. Потом тем же путем выберутся из магазина и сделают ручкой.
Мы должны, войдя незадолго до закрытия в магазин, остаться там в засаде и задержать грабителей. Хозяин в курсе. Поскольку за последние месяцы были совершены ограбления уже нескольких ювелирных магазинов и высокое начальство выражает недовольство, то наш непосредственный шеф очень надеется, что эта операция принесет ему лавры победителя. Судя по почерку, наши будущие клиенты совершили и все предыдущие ограбления.
Опытные грабители, как известно, не дети (хотя теперь такие дети пошли...). Поэтому мы готовимся очень тщательно. Чистим и проверяем наши 45-е калибры, "токи-уоки", наручники, маленькие пистолеты, телескопические дубинки. Надеваем ботинки на легкой резиновой подошве. Мы с О'Нилом выпиваем по паре банок пива, Джон-маленький примеряет пуленепробиваемый жилет, но он ему не годится, и Джон бросает эту затею.
Магазин торгует допоздна. Когда мы подходим к нему, уже темно, улица освещена, народу много, особенно туристов, и в магазине людно. Так что мы, затерявшись среди покупателей, незаметно поодиночке исчезаем в служебном помещении и запираемся в кабинете хозяина. Он весь зеленый от страха. Нет, не за нашу жизнь, что вы! За судьбу своего драгоценного товара.
- А они не могут всех вас убить и все унести? А гранаты они не взорвут? Ведь всё погибнет здесь! А во время перестрелки не пострадают витрины? - Он прыгает вокруг нас, как козлик на лугу, и морочит голову своими дурацкими вопросами.
Мы сообщаем ему, что весь квартал оцеплен, на крыше дома затаились снайперы, в решительный момент подлетят вертолеты... Он уже почти успокаивается, но все портит этот остряк Гонсалес:
- И потом на улицу должен вплыть ракетный крейсер, - добавляет он с невинным видом, - сейчас начнут воду напускать.
И сам же начинает хохотать своей идиотской шутке. Хозяин опять впадает в панику.
Нас спасает звонок - конец рабочего дня. Продавцы, накрыв стеклянные прилавки холстами и заперев несгораемые шкафы, опускают перед дверью и витринами металлические жалюзи и исчезают с такой быстротой, словно грабители уже в помещении. Последним, качаясь от страха, уходит хозяин, предварительно включив сигнализацию.
Этот мерзавец, у которого в лавке на миллионы бриллиантов, изумрудов, золота, серебра, не догадался оставить нам хоть полдюжины банок пива. Мог бы, между прочим, и чего покрепче.
Сидим с пересохшими глотками, мрачные, ждем. Бывает, что по неделям сидят в таких засадах, пока голубчики не явятся. Могут и вообще не прийти.
Ждем.
Уже два часа ночи, улица, хоть и одна из центральных, затихла, изредка машина проедет... начинается дождь. Он косой и под ветром стучит в металлические ставни.
