— Довезу, — нехотя согласилась я.
— Полина, — произнес Володька в салоне «Мини Купера», — я хотел бы сегодня вечером приехать к вам. Знаешь, я уже скучаю по дедушке. Ты его подготовишь?
— Даже не подумаю! Мне кажется, тебе не стоит у нас появляться, пока не будет документального подтверждения, что мы — родня. Впрочем, я почти уверена, что результат сравнительного анализа ДНК окажется отрицательным.
— Не окажется, — заверил меня Пашутин. — Мама бы не стала говорить перед смертью неправду. Полина, скажи, почему ты так настроена против меня?
— Я сразу не слишком-то поверила в то, что ты мой сводный брат, а уж после того, как выяснила, что ты племянник Чуркова, моя уверенность стала близка к нулю.
— Интересно, что же мой дядька сделал тебе плохого?
— Мне — ничего, но я в курсе, что он страшно завидовал моему отцу и все время строил ему какие-то козни.
— Может, в прошлом что-то такое и было, — не стал отрицать Пашутин. — Я об этом не знаю. Но чему же теперь завидовать? Дядя Тимофей жив, а наш с тобой отец погиб, да еще так трагически. Да и откуда ты вообще это взяла?
— Об этом в НИИ знали все.
— По-моему, кто-то ввел тебя в заблуждение. Лично мне дядька ничего плохого об отце не говорил.
— Но предупредил, что мы с дедом тебя не примем, — напомнила я, опираясь на слова самого же Чуркова. Володька пропустил это замечание мимо ушей. — Кстати, меня очень интересует, что Тимофей Михайлович имел в виду, когда говорил тебе: «Не получилось, значит. Ну да ладно! Будем искать другие пути».
— То есть ты подслушивала? — Пашутин попытался смутить меня.
— Больно надо! Просто у меня очень хороший слух. Так что же все-таки у вас «не получилось»? Обмануть нас с дедом?
— Ты все неправильно поняла, — принялся изворачиваться Вольдемар. — Дядька просто посетовал, что у меня не получилось найти общего языка с тобой. А насчет каких-то «путей» я и сам его не понял. Да он же пьян был! Стоило ли обращать внимание на его пустую болтовню?
— «Дядька… посетовал», — передернула я плечами. — Не думаю, что он так уж переживал бы по этому поводу, если бы не имел личной заинтересованности в том, чтобы ты вошел в нашу семью…
— А почему бы ему и не переживать за меня? Мы ведь все-таки родственники!
— Вот это меня и настораживает. Создается впечатление, что ты ему роднее, чем дочь с женой… Или нужнее?
— С чего ты это взяла? Что ты вообще знаешь о Наташе и тете Рае?
— Похоже, твой дядька выжил их из дома своими мелочными придирками, — сказала я, опираясь на слова своей бывшей одноклассницы.
— Кто выжил? Дядя Тимофей их выжил из дома? Да как у тебя только язык повернулся такое сказать?! — экспрессивно вопросил Вольдемар.
— Жена и дочь Чуркова живут в деревне — это факт. А до этого Наташа в дурке лежала — это тоже факт…
— Лежала, — подтвердил Пашутин, — но если бы ты знала, почему она туда попала, не обвиняла бы ее отца. Слушай, давай сменим тему разговора. Эта слишком деликатная, она закрыта для посторонних…
— Вот как? То я для тебя сестра, то — посторонняя… Ты уж как-нибудь определись, — усмехнулась я, даже не подозревая, что спровоцирую этим Вольдемара на откровения.
— Наташу изнасиловали! Трое, — глухо проговорил он. — Она жить после этого не хотела, вены себе перерезала… Хорошо, что дядя Тимофей вовремя домой вернулся. Он обнаружил ее в ванной, уже без сознания, и вызвал неотложку. Карета «Скорой помощи» была поблизости, поэтому ее успели спасти. После того как раны зажили, ее перевели в психиатрическое отделение. Туда кладут всех, кто предпринимал попытки суицида. Там Наташку продержали две недели и выписали, предупредив родных, что ей надо сменить обстановку. Вот тетя Рая и уволилась с работы и увезла ее к своими родственникам в деревню. А Наташе пришлось взять академический отпуск. Три недели тому назад моя мать умерла, дядька приезжал на похороны и пригласил меня к себе погостить… Я приехал в Горовск и начал искать своего отца…
— Разве дядя не сказал тебе, что он погиб?
— Я поначалу не делился с ним своими планами… Полина, скажи, а как ты нашла меня? — поинтересовался Пашутин, съехав со скользкой для него темы.
— А ты сам как думаешь?
— Если б знал, не спрашивал бы. — Вольдемар сделал глубокомысленное выражение лица.
Мне тоже было о чем подумать, например, о том, сколько правды в его словах. На сколько надо делить все сказанное им: на пять, на десять, на двадцать пять? Пораскинув мозгами, я пришла к выводу: если Вован и сказал мне правду, то только о том, что произошло с Наташей Чурковой. Такова тактика патологических врунов: они признаются в чем-то одном, в том, что способно произвести особенно сильное впечатление на недоверчивого человека. Насчет всего остального они бессовестно лгут. В памяти снова всплыли слова Михалыча, не предназначенные для моих ушей: «Не получилось, значит. Ну да ладно! Будем искать другие пути». Их смысл витал где-то рядом, и я пыталась его ухватить.
Несколько месяцев тому назад единственная дочь Чуркова стала жертвой страшного преступления — группового изнасилования, после чего решила свести счеты с жизнью. Тимофей Михайлович не спускал никому и самых мелочных обид, а тут — такое несчастье! Он наверняка приложил все усилия к тому, чтобы наказать ублюдков, надругавшихся над его дочерью. Добиваться справедливости законными методами — вряд ли это его стиль. Ум у Михалыча изобретательный, опыт в мстительных предприятиях какой-никакой есть. А как у него обстоят дела на этом поприще с финансовой стороны? Скорее всего, не очень хорошо. Мне припомнилась еще одна его фраза, брошенная в ответ на мой дежурный ответ: «Я тут волчком кручусь, а у них все нормально!» Ясное дело, месть — занятие хлопотное, да и затратное. А тут еще осиротевший племянник приехал погостить… Стоп! Он не сам приехал, его как раз таки позвал Тимофей Михайлович, и наверняка — с определенным умыслом… Какая выгода ему от того, что Вован породнится с нами? Конечно же, материальная! Дед явно готов все для своего новоявленного внучка сделать. Я не удивлюсь, если он уже успел субсидировать ему некую сумму на карманные расходы. Уж кому-кому, а мне было очень хорошо известно, насколько простирается щедрость Аришиной души!
— Скажи, а что с теми насильниками стало? На них завели уголовное дело? — поинтересовалась я.
— Что? — встрепенулся Вольдемар, которого я оторвала от каких-то размышлений. Я повторила вопрос. — Не завели. Наташа не писала заявление, ей не до того было, а родители и не настаивали. Сама понимаешь, никому не хочется, чтобы посторонние люди копались в этом грязном белье. Да и без толку все это! Как выяснилось, все трое — сынки ваших чиновников. Они наверняка откупятся.
— То есть Тимофей Михайлович решил спустить все на тормозах? — провокационно осведомилась я.
— А тебе-то что?
— Просто я — за справедливость!
— Ну да, ну да, я так и понял, — саркастически усмехнулся Пашутин.
— Помнишь, ты меня спрашивал, был ли наказан убийца моего отца? — спросила я.
— Нашего с тобой отца, — поправил меня Вован, но я проглотила его замечание.
— Так вот, он был наказан не сразу, а через четырнадцать лет.
— Ни фига себе! Как же такое получилось?
— В городе объявилась мисс Робин Гуд, которая карает тех, кого нельзя достать законным путем. Я узнала о ней, нашла выход на нее и сделала заказ. — Я решила ответить откровенностью за откровенность, правда, немножечко все-таки слукавила, умолчав о том, что я и есть та самая мисс Робин Гуд.
— Так это киллерша? — предположил Пашутин.
— Разве я сказала, что Синдяков был убит? Он в психушке.
— Он что, на самом деле слетел с катушек или его просто изолировали от общества? — заинтересовался Володька.
— Слетел, но сначала потерял все, что имел: молодую жену, состояние, сыновей, а потом и психическое здоровье.
— Стесняюсь спросить — а жену и сыновей этого Синдякова она все-таки убрала?
— Ну что ты, они сами отстранились от него, поскольку, разорившийся и начинавший выживать из ума, он стал помехой для близких. Крыша у него ехала-ехала, пока ее напрочь не снесло. Врачи говорят, что обратно ее уже не вернуть.
— Это сильно! — впечатлился Вольдемар. — Надо дядьке рассказать про эту мстительницу. Между нами говоря, он сам как-то пытается наказать тех парней, но у него руки коротки.
Мой расчет оказался верным: за одним откровением последовало другое, затем — третье… Кто бы мог сомневаться, что Чурков станет мстить за родную дочь! Но способен ли он на серьезные дела, а не только на мелкие подставы, типа доноса на свою сотрудницу в отдел кадров перед очередной волной сокращений?
* * *
Мы ехали по Казачьей улице. До дома, в котором проживал Чурков, оставался один квартал. Я невольно обратила внимание на старика в молодежной кепке, идущего по тротуару нам навстречу, и замедлила скорость.
