– Звонить нельзя, но поиграть-то можно, – заметил Тимур. – Или там… Музыку послушать… Я такие мелодии залил… А какая полифония!
– А какой виброзвонок! – в тон ему промурлыкала Инга. – Как же я сегодня буду мастурбировать?
Послышался стук падающего тела. Это свалилась Агнесса Михайловна. Добрая женщина не перенесла правды жизни. Изучая в основном бухгалтерские документы, она и не догадывалась, что глагол, беззастенчиво произнесенный Ингой, уже полномасштабно употребляется в прессе. А процесс, обозначаемый данным глаголом, широко рекламируется, как безопасная альтернатива опасному сексу.
– Инга! – одернул Аркадий Игоревич. – Прекрати шокировать публику!
– А что? – мило заморгала девушка. – Мы же тут все свои…
(Из дневника Сони Орешкиной: «Ах, если бы мы знали, что случится с Ингой! Тогда бы все относились к ней менее критично…»)
Так или иначе, но через пять минут разноцветные пролетарские игрушки затаились в синей коробке, и Ольга Валентиновна вывела подопечных на улицу.
Вскоре на зеленой лужайке перед виллой началось форменное светопреставление. Взрослые дяди и тети прыгали зайчиками, лаяли, махали руками и задыхались от смеха. Похоже, их загипнотизировали.
Даже Аркадий Игоревич, поначалу со здоровым скепсисом воспринявший предложение Ольги побыть вагончиком («Какая глупость. И почему вагончиком? Я по жизни – локомотив!»), вскоре изображал и вагон, и рельсы, и придорожную ромашку.
– Мне… мне… уже сто лет… не было так… так… весело! – призналась Агнесса Михайловна. – Ах-ха-ха-ха-ха! Соня, детка, пусти, я сяду в шезлонг, а то я на ногах не стою!
Мимо пропрыгала, вращая глазами, Инга. Ей поручили изображать лягушку. Выяснилось, что в роли лягушки Инга также конкурентоспособна, как в роли главного эпатирующего элемента. Более длинноногой и резвой лягушки в природе не встречалось.
Апофеозом коллективного сумасшествия стал поцелуй. На фоне всеобщей разгоряченности и попыток братания Инга сочно впечатала губы в щеку Тимура. Учитывая, что предыдущие несколько недель влюбленный юрист не удостаивался и ласкового взгляда, более того – подвергался всяческим унижениям, поступок Инги вызвал удивление. А Тимур едва не лишился сознания от прилива эмоций.
– Ну а если в конце нашего тренинга Ингу поцелует Матвей Денисович, – тихо сказала психолог Софье Орешкиной, сжимая ее руку, – я буду считать, что мне пора браться за докторскую.
– Колбасу? – удивилась Соня. Девушка была растрепанной, взмыленной и осипшей от воплей и смеха.
– Диссертацию.
Соня налилась пунцом. Конечно диссертацию! Какую глупость она сморозила! Что подумает о ней Ольга!
(Из дневника Сони Орешкиной: «Иногда я бываю такой дурой!»)
– Извините, я не…
– Соня, а ты за четыре дня обязана научиться себя ценить. И постарайся, чтобы тебя не перебивали.
– Да, верно, – согласилась Соня. – У меня тихий голос!
– Это вопрос не голосовых связок, а характера. И самооценки.
– Удивительно, вы общаетесь с нами лишь несколько часов, а уже все про нас поняли.
– Это моя работа. Господа, внимание! Переходим на новый уровень. Давайте составим шезлонги в круг. Садитесь…
Следующим этапом тренировки стало создание модели фирмы.
– Любая фирма, предприятие. Пусть даже цех по производству пельменей.
– Не надо про пельмени! – хором закричали Инга, Сонечка и Матвей Денисович. Виолеттины пельмени уже сидели у них в печенках.
– А почему не рекламное агентство? – предложил свежую, оригинальную идею Аркадий Игоревич. – Я буду директором.
– Хорошо, рекламное агентство. Название?
– Банго-Манго! – закричала Соня. – Креатор! Престиж! Авокадо!
– Агнесса Михайловна? Вы?
– Э… Сейчас-сейчас… Я еще не придумала.
– Дикобраз! Папуас! Центр рекламных технологий! Имидж-центр! – выкрикнула Соня.
– Тимур?
– Ну… Может, Кодекс?
– Уголовный?!
– Нет, я еще подумаю.
– Австралия! Реклама-Мама! Фейерверк! – закричала Соня. Она явно учла замечание психолога и теперь укрепляла голосовые связки, нет, самооценку.
– Матвей Денисович?
– Хммм… Рекламно-маркетинговая ассоциация!
– Блестяще! Инга, вы?
Инга пожала красивыми загорелыми плечами.
– Я не знаю, – небрежно отмахнулась она. – В Америке, кстати, из шести тысяч функционирующих там рекламных агентств девяносто процентов носят имя владельца. «Янг энд Рубикам», «Макканн-Эриксон», «Уэллс, Рич, Грин», «Кэньон энд Экхардт». Поэтому я предлагаю назвать нашу гипотетическую фирму «Рекламным агентством Лунского».
– А мне понравились «Дикобраз» и «Авокадо», – сказал Лунской. – Это в духе нашего «Кенгуру». Броско, запоминается и совершенно не привязано к исходному материалу. Нет, правда, давайте назовем «Авокадо». Итак, я буду руководить.
– Руководить будет Софья Андреевна, – отрезала психолог. – А вы, Аркадий Игоревич, будете ее личным помощником.
Сонечка зарделась.
– Вот это поворот событий! – пробасил Матвей Денисович. – Классно!
– Аркадий Игоревич, – кисло сказала Инга (она расстроилась, что не ее назначили директором), – теперь берегитесь! Симпатичные помощники зачастую становятся объектом сексуального преследования со стороны одиноких начальниц!
Соня вздрогнула и бросила на Ингу взгляд, полный укоризны. Она не ожидала подобного удара.
– А ты вообще о чем-нибудь, кроме секса, думаешь? – зло спросил Матвей Денисович.
Тимур Забродин не сводил глаз с Инги. Его взор полыхал сумрачным огнем.
– Что ж, – усмехнулся Лунской, – в роли личного помощника Софьи Андреевны я буду даже настаивать на сексуальных домогательствах. Уж больно начальница хороша. Итак, я требую меня домогаться!
Все преувеличенно громко засмеялись – босс, мудрый и справедливый, изящно исправил ситуацию!
Из дневника Сони Орешкиной:
«…На старости лет совершила два открытия. Первое: некоторые люди созданы специально для того, чтобы делать другим гадости. Второе: некоторые люди склонны не замечать хамского поведения других лиц, пока это не касается их лично.
Первое заключение относится к Инге. Второе – ко мне.
Пора признать очевидное. Инга – стерва. Но все же я не могу ею не восхищаться. Как она самоуверенна! Как красива! И ей совершенно плевать, кто и что о ней скажет. Научиться бы такой свободе!»
Глава 9
Неприятности наконец-то начинаются
До ужина оставалось два часа. Свободное время Инга собиралась потратить на улучшение внешности и выбор наряда. Если у Инги было жизненное кредо, то оно, вероятно, выражалось в словах «Блистать всегда!».
Следовать жизненной установке было нетрудно. Природа, наделив Ингу непомерной амбициозностью, подарила ей и яркую внешность. И сейчас труженица рекламного агентства думала о том, что роскошное вечернее платье, новая прическа и макияж помогут ей сгладить неудачи прошедшего дня и вновь стать центром вселенной.
А день, несомненно, выдался на редкость неудачным. В деловой игре Инге поручили роль Мойщицы Окон! Быть мойщицей окон в фирме, возглавляемой Соней, – более ужасной ситуации не придумать! Инга поняла одну неприятную вещь: психолог всячески принижает ее достоинства.
Однозначно, сегодня – с подачи вредной Ольги Валентиновны – блистала Соня, а не Инга. Несколько одобрительных взглядов, брошенных директором в сторону Орешкиной, заставили сердце Инги затрепетать от негодования. Все восхищенные взгляды, по мнению скромницы, предназначались только ей одной.
Инга дернула замок-«молнию» на спортивной сумке, собираясь извлечь из нее многокилограммовый косметический сет. Этот чемоданчик с косметикой был ее оружием в борьбе с невзгодами и плохим настроением.
Девушка раскрыла сумку и замерла. Внутренности баула были перелопачены, как у жертвы автокатастрофы. Кто-то здесь основательно порылся.
– Черт! – воскликнула Инга. – Какая наглость! Проклятая толстуха!
Она сразу же поняла, что в ее вещах копалась горничная Олеся. А кто ж еще? Недаром улыбчивость украинского пончика сразу показалась Инге подозрительной. Инга относилась к натурам, которые щедро одаривают других вымышленными пороками и очень неохотно признают чужие достоинства.
Из дневника Сони Орешкиной:
«Вечером, когда пригласили на ужин, начальница нашего отдела появилась в столовой злая, как голодная пиранья.
– Ольга Валентиновна, – процедила она через губу, – а мыши входят в комплекс услуг, предоставляемых на вилле гостям?
Агнесса выронила вилку (усердно препарировала, радость, нежно-розового лосося) и в ужасе заверещала:
– Мыши?! О боже! Нет! Что, шныряют по углам? Инга, да? И у меня в комнате, значит, тоже?! О господи! А я печенье на тумбочке оставила! Найдут и сожрут! И будут чавкать, как динозавры! Кошмар! Кошмар! Аркадий Игоревич, давайте уедем!
Лицо Ольги Валентиновны не дрогнуло. Эта женщина сделана из стали! Интересно, а сколько ей лет? Выглядит она едва-едва на тридцать. Но скорее всего ей около сорока. А как расценивать это «около»? Для женщины после двадцати двух каждый месяц имеет значение.
