– Провокации надо отводить и протесты заявлять… – пробормотал задумчиво Пьер.
Коллеги рассмеялись:
– Внимательно синий альбомчик листал! В общем, давай – без идиотизма, но с осторожностью.
После этого Альберт вывалил на стол кучу папок с документацией на поставки оборудования из СССР:
– Изучай. Ты таких слов и не слыхал еще, наверное.
Названия у документов действительно были незнакомые: «Bill of Lading», «Packing List», «коносамент»… Но самое интересное было в тексте. Все слова вроде бы были испанские, но смысла никакого не несли. Складывалось впечатление, что кто-то, взяв словарь, механически переводил русские слова, беря первые попавшиеся значения из словарной статьи.
– Это что за белиберда! – заорал Пьер через полчаса попыток что-либо понять.
– Надолго тебя хватило, – ухмыльнулся Альберт, – никарагуанцы сразу с воплями прибегают, когда такое видят. Это умники, вроде тебя, в Москве работают. Давай, записывай номера позиций и артикулы – буду объяснять, где что.
Так, за составлением собственного словаря, время до обеда пробежало незаметно.
– Все, хлопцы, – Егорыч посмотрел на часы, – соблюдайте революционный порядок. Обедать пора!
На часах было 12:00.
– Где обедаем? – бодро спросил Пьер, обрадованный возможностью оторваться от скучных бумаг.
– А обедаем мы дома, – ответил Альберт, – не по чину нам в служебную столовку ходить. Мы же – секретные специалисты, у нас секретная еда!
– Ага, – подхватил мечтательно Егорыч, – и пиво секретное, и рома 100 грамм. Сиеста…
Пьеру определенно начинали нравиться местные порядки.
* * *
Вечером Альберт заглянул в комнату Пьера:
– Пойдем, пройдемся. Окрестности посмотришь.
Уговаривать не пришлось. Пьеру и самому охота было провести рекогносцировку.
– Дмитрий Егорыч, мы – гулять, – крикнул Альберт сидящему с газетой Егорычу.
– Хорошо, но долго не блудите, – ответил тот, – завтра вставать рано – на объект поедем.
Ребята прошли переулками и вышли на оживленную улицу. Из многочисленных кафе неслась явно латиноамериканская музыка, но пели по-английски.
– Это кто поет? – поинтересовался Пьер.
– «Dimension costeña», – ответил Альберт, – чернокожие ребята с атлантического побережья. Там, в основном, английский в ходу.
Повсюду стояли тележки со всякой снедью, пахло аппетитно. «Кесийо! Кесийо! – орали наперебой продавцы. – Вигорон! Вигорон!»
– Это что еще такое?
– Замечательная закуска! – мечтательно закатил глаза Альберт. – Жареная свиная кожа, а на нее сверху кладут острую квашеную капусту. И как они такую прелесть без водки едят!
Тротуар был усыпан маленькими полиэтиленовыми пакетиками. Многие гуляющие держали такие же пакетики в кулаке и периодически подносили их ко рту.
– Что это они полиэтилен сосут? – поинтересовался Пьер.
– Кока-кола это, – ответил Альберт, – только с бутылками здесь проблема из-за американского эмбарго. Вот и наливают в пакеты. Откусил уголок – и соси. Удобно.
Народ был одет небогато, но по-вечернему нарядно. Много было людей в военной форме. На другой стороне улицы кинотеатр сверкал названием «Altamira». На афише радостно подпрыгивали голые девицы – Пьеру здесь определенно нравилось.
– А сколько билеты стоят? – спросил он.
– Давай-ка, парень, присядем, и я с тобой курс политэкономии проведу.
Они заняли столик в уличном кафе и заказали по кружке пива.
– Смотри, – Альберт вытащил из кармана пачку цветных ассигнации, на которых был изображен серьезный мужчина в широкополой шляпе, – это купюра 100 кордобас. По официальному курсу в банке за один доллар здесь дают 28 кордобас. А на вещевом рынке цена одного зеленого – уже 150, хотя неделю назад было 120. Билет в кино стоит 30, пиво, которое ты пьешь – столько же. Что, по-твоему, лучше – пять бутылок пива или одна?
– Понял, не дурак, – ответил Пьер – а зарплату в чем выдают?
– Правильный вопрос. Зарплату выдают в долларах. По желанию часть можно отправлять во Внешторгбанк и потом получать в Москве чеками Внешпосылторга для «Березки». На чеки дома можно и машину купить без очереди, и кооператив построить.
– А кто валюту меняет?
– Валютчики на рынке меняют.
– Нет, из нас кто меняет? Ты? Егорыч? Не всей же толпой к валютчикам катаетесь?
– А вот меняют здесь, в основном, переводчики – так принято. У вас языкового барьера нет, вам проще договариваться. Так что – бери бухгалтерию в свои руки.
– Спасибо за доверие. – буркнул Пьер, – Одолжи до зарплаты.
– Нет проблем, – Альберт отсчитал шесть сотенных бумажек, – только вернешь 4 доллара, по сегодняшнему курсу. А то еще неизвестно, сколько зеленый через неделю стоить будет. Война, понимаешь…
Домой, как и обещали, вернулись не поздно. Бородатый охранник на веранде показал глазами в сторону кухни.
– Чего там? – спросил Пьер.
– Догадываюсь, чего, – ответил Альберт.
Из кухни донеслось невнятное бормотание. За кухонным столом сидел Егорыч с закрытыми глазами и плавно покачивался, разговаривая с кем-то невидимым. На столе валялись мандариновые шкурки и стояла недопитая литровка местного рома Flor de Caña.
– И часто это с ним? – поинтересовался Пьер.
– Да все чаще… – грустно ответил Альберт.
* * *
Выехать рано не получилось. Сначала долго будили Егорыча. Потом Егорыч долго препирался с Альбертом, не дававшим ему опохмеляться.
– Перетерпите, Дмитрий Егорыч, – увещевал Альберт, – вы же потом долго из «пикé» не выйдете!
В итоге авторитет старшего победил и порозовевший от стаканчика рома Егорыч с невинным видом спросил у Пьера:
– А права у вас, молодой человек, имеются?
Выяснилось, что у Альберта прав нет, а вести машину по горному серпантину после опохмела Егорыч не собирался. Права, конечно, у Пьера были. Получил еще в 82– м. Вот только практики с этого самого 82– го практически не было – несколько поездок по загородным дорогам с друзьями мастерства не прибавили.
– А сегодня ехать обязательно? – спросил Пьер.
– Не то слово – нас там геодезисты ждут! – ответил Альберт.
Дрожащими руками Пьер завел ниссан, тронулся задним ходом и почти сразу поломал росшую в палисаднике папайю. Сидевший на заднем сиденье Альберт закрыл голову руками, а Егорыч лишь беспечно махнул рукой:
– Давай, парень, не тушуйся – этого добра здесь до хрена растет.
Переулок преодолели без приключений, а вот с выездом на главную магистраль возникли проблемы – бесчисленные тележки торговцев, снующих по переходу и по обочине практически не оставляли шансов оперативно выскочить из бокового проезда. Минут пять ушли в бесконечных попытках. Наконец, Егорыч рявкнул:
– Альберт, договорись с таможней!
Альберт не спеша вылез из машины и уперся ногой в медленно тащившуюся тележку продавца ананасов. Торговец начал выкрикивать проклятья, но Альберт, не обращая внимания, махнул рукой Пьеру: «Выезжай».
– Главное – не связывайся с военными. Этим ребятам закон не писан – могут и пристрелить на дороге. И не забывай сигналить погромче при обгоне и повороте, – поучал Егорыч.
На окраине дорога пошла в гору.
– Этот район называется Планетариум, – объяснил Альберт, – здесь последние не удравшие богачи живут.
Вид отсюда открывался красивый: с одной стороны виллы, утопающие в зелени, с другой – живописные холмы. Внезапно начался серпантин. Давно Пьеру не было так страшно. Ему постоянно казалось, что тяжелый внедорожник сейчас опрокинется в пропасть. «Не бзди!» – орал Егорыч и в последний момент перехватывал руль. Альберт на заднем сиденье только ойкал и матерился. Наконец выехали на длинный ровный участок, рассекающий долину надвое. Справа возвышалась красивая гора, напоминающая одну из вершин Арарата, знакомого всем по этикетке армянского коньяка. «Вулкан Момотомбо», – объяснил Альберт. Егорыч безмятежно спал.
До места доехали без приключений. Несколько раз на дороге встретились военные посты, но солдаты лишь махали руками, увидев седого солидного европейца на пассажирском сиденье: «Проезжайте».
Площадка была огорожена колючей проволокой, охранялась, но работы не велись. У вертикальной стены скального выреза сиротливо приткнулся бульдозер ЧТЗ, а под навесом неподалеку мирно спали геодезисты. Пьер попытался вспомнить какие-нибудь термины из геодезии, но ничего, кроме таинственного слова «тригопункт» на ум не приходило. К счастью, один из геодезистов почти без акцента говорил по-русски – учился в Москве. Проснувшийся Егорыч схватил русскоговорящего за плечо и поволок его проверять какие-то «реперные точки».
Жара стояла невыносимая. От раскаленного каменистого грунта поднималось зыбкое марево. Пьер с Альбертом отошли под навес. Один из охранников, бросив автомат в пыль, сидел на корточках перед кипящим на костре котелком. Пьер присел рядом и заглянул в булькающую посудину – оттуда торчала костистая лапа.
