Стрельба на улице отвлекла меня от звуков внутри тела. Я подбежал к окну и в щель между ставнями увидел идущих по улице милиционеров, вооруженных автоматами. Шли они к моему дому. Я быстро выскочил во двор, забежал за сарай и упал в заросли крапивы, которая даже не сочла нужным пострекать мое тело. Бежать дальше было глупо, могут заметить, придется в крапиве отлеживаться и надеяться, что милиция здесь случайно, не за мной охотится. Я выглянул из-за угла сарая, чтобы рассмотреть своих врагов и понять, зачем они пришли сюда.
Полная луна светила так ярко, что я не сразу понял, что уже ночь. В ее свете я смог разглядеть молодые небритые лица милиционеров и чистые погоны у многих. Значит, срочной службы ребята (у профессионалов, как минимум, по две сержантских «сопли» на погонах), таких не пошлют ловить сбежавшего зека, им доверяют шпану по подворотням шугать, не больше. Поэтому я без особого мандража наблюдал, как они по-хозяйски заходят в двор.
Откуда-то рядом со мной, чуть ли не из крапивы вылетела огромная собака и без лая бросилась на солдат. Они встретили собаку спокойно, видимо, почти в каждом дворе случалось такое же. Впередиидущий вскинул автомат и короткой очередью отбросил верного сторожа к забору. Собака посучила лапами, жалобно взвизгивая, и затихла. В сарае, будто оплакивая погибшего собрата, замычала корова и захрюкала свинья.
— Идите в сарай, а я в дом загляну, — приказал стрелявший, сержант, и поднялся на крыльцо. Прикладом автомата он сшиб замок, отбуцнул его от двери и зашел в дом.
Я не видел, что происходит в сарае, но по звукам догадался, что животных вывели во двор. Раздались два одиночных выстрела, корова коротко мыкнула, будто отрыгивала жвачку, а свинья долго визжала, пока еще два одиночных выстрела не успокоили ее навечно. Потом закудахтали куры, солдаты весело заржали. Одна курица прошмыгнула мимо меня, понеслась по огороду в сторону леса. За ней гнался солдат. Он остановился в метре от меня, долго целился из автомата, выпустил длинную очередь в молоко и вернулся во двор.
— Держи ее, держи! — заорал во дворе мальчишеский голос.
— Шею откручивай, а не хвост! — насмешливо посоветовал голос погрубее и несколько человек весело заржали.
На крыльцо вышел сержант и рассерженно гаркнул:
— Ты, салага, чего мучаешь?! Мы сюда что — играться пришли?!
— Так я это — хотел, чтоб быстрее… — оправдывался мальчишеский голос.
— Разговорчики! — оборвал сержант. — Вон бэтээр идет, вытаскивайте скотину.
К двору подкатил похожий на надувшуюся лягушку бронетранспортер. Двигатель его работал так громко, что мне казалось, будто мое тело от вибрации вот-вот развалится на куски. Я отполз по крапиве к концу второго сарая. Теперь мне не видно было, что происходит во дворе, зато хорошо просматривалась улица и дома напротив. Там тоже орудовали солдаты в милицейской форме, привязывали тросы к ногам или шеям коров, свиней и овец. Бронетранспортер отъехал от моего двора, остановился у противоположного. На буксирный крюк были накинуты несколько петель тросов, и бэтээр, взревев двигателем, поехал по улице, утаскивая за собой убитых домашних животных. Они сбились в кучу, наползали друг на друга, задирали кверху то голову, то ноги и казались живыми, но неспособными возмутиться вслух, потому что глотки передавлены тросами. За животными тянулся шлейф пыли, которая в лунном свете напоминала дым, и создавалось впечатление, что горит трущаяся об землю шерсть животных. Бронетранспортер тащил трупы за село, в ту сторону, где я несколько дней назад обнаружил овраг, заполненный скелетами. Под скелетами кто-то лазил, кости время от времени шевелились, поскрипывали и потрескивали, и чудилось, будто скелеты пытаются встать и разбрестись по окрестным лугам, чтобы по привычке щипать траву. И бронетранспортер вдруг стал похож на скелет доисторического панцирного хищника, который возвращается в свою могилу после удачной ночной охоты.
Клин клином надо вышибать, и, чтобы избавиться от белой горячки и связанных с ней галлюцинаций, я опять сутки напролет хлестал самогон. Он почему-то потерял вкус и запах, стал как дистиллированная вода. Пьешь, пьешь его, пока не заложит нос и уши, упадешь прямо около сулий и минут через пятнадцать очухиваешься абсолютно трезвый. Не пьянка, а игра в лотерею-спринт: не успеешь нарадоваться ожидаемому выигрышу, как убеждаешься, что проиграл. К счастью, самогона хватило ненадолго.
Когда я очнулся в последний раз, в кухне было темно. Около меня бегали и попискивали мыши. Они совсем не боялись человека, кажется, и проснулся я от того, что самая борзая пробежала по руке. Кухня была пропитана вонью мочи, мышиного помета и тухлого мяса. Я было подумал, что загниваю, но тело мое молчало, рыжие муравьи покинули его или заснули пьяные. Вот только сердце билось натужно, кровь врывалась в голову горной речкой и с грохотом, словно утаскивала за собой валуны, стекала вниз. Я, шатаясь, побрел во двор, надеялся там почувствовать себя лучше.
Ночь опять была светлая, стареющая луна слепила как прожектор на стадионе. Я брел по пустынным улицам к противоположной окраине села. Там я не все еще дома обследовал, может в каком найду самогон. Самогонщики обычно живут на окраинах, подальше от начальства. Или гонят потому, что живут далеко от властей. Как бы там ни было, а я должен найти какое-нибудь пойло и чем крепче, тем лучше. Иначе я здесь долго не протяну.
На звуки, доносившиеся из-за поворота дороги, я не сразу обратил внимание, думал, тарахтит внутри меня. Только когда тарахтение стало слишком уж громким, больно забило по барабанным перепонкам, я настороженно прислушался, а затем шастнул в ближайший двор, в глубь его, к сараю с распахнутой дверью. Я забежал в сарай, прижался к теплой стене, пахнущей сеном и навозом.
По улице ехал бронетранспортер. Двигался медленно, точно боялся налететь на мину. Поравнявшись с двором, в котором я спрятался, бэтээр остановился. Сверху открылся люк, высунулась голова в шлеме. Она повернулась в сторону сарая, присмотрелась, словно решала, увидеть меня или нет, затем перевела взгляд на дальний конец улицы. Что-то она там увидела, потому что исчезла в люке и бронетранспортер злобно рявкнул и рванул вперед. Через несколько секунд я услышал стрельбу из пулемета. Били короткими очередями с продолжительными паузами, будто не просто охотились за кем-то, а еще и игрались с ним, заставляли побегать и понадеяться на спасение, уверенные, что добыча никуда от них не денется.
Главное, что не за мной охотятся. Но на будущее надо поосторожней ходить по селу и лучше — огородами. А еще лучше — убраться отсюда. Черт с ним, что прическа короткая, скажу, что оболванился после облучения, чтобы лучше росли. Документы у меня есть — прорвемся как-нибудь.
Бронетранспортер возвращался назад. Он опять ехал медленно, но теперь я знал, что не мин боится, а ищет жертву. Броня его отсвечивала в лунном свете. На передке лежало что-то длинное, похожее на неумело скатанную палатку. Когда машина поравнялась с двором и остановилась, я разглядел, что на броне лежит человек. Он свернулся калачиком на правом боку, словно прилег покемарить чуток, но левая рука была неестественно вывернута назад, живой человек так держать ее даже во сне не сумеет. Когда бэтээр останавливался, тело качнулось вперед и назад, будто человек хотел во сне перевернуться на другой бок, но передумал. Качнулся и рюкзак, лежавший у головы человека, — отшатнулся и снова прислонился к голове, словно человек держал его зубами, чтобы не потерять в дороге. Рюкзак был странный, с белой широкой полосой, то ли лямкой, то ли латкой. Бронетранспортер не сумел разглядеть меня в глубине сарая, покатил дальше. Когда он трогался, тело снова качнулось, будто человек хотел спрыгнуть и присоединиться ко мне, но не успел, а на ходу побоялся, и так и поехал дальше.
Я сел у распахнутых дверей сарая и из миллиардов звуков, наполняющих мои уши, попытался вычленить рокотание двигателя. Пора сматываться отсюда. Не хватало, чтобы и меня свинцом начинили. А не убьют, так с ума сойду. Если уже не сошел. Двигай отсюда, приказывал я сам себе, но от страха не мог даже пошевелиться.
А на небе светила надгрызанная справа луна. Была она желтая, будто свежевыкрашенная, без единого пятнышка. Говорят, что в пятнах на луне можно увидеть дом и собаку. Мне ни разу не удавалось, правда, и смотрел я на нее редко. А сейчас я видел в ней только желтый кружок, неумело вырезанный из фольги, в которую заворачивают шоколад. В такую же фольгу, только серебристую, казались мне завернутыми деревья на полянке. Хорошее там было место, спокойное.
К луне подобралась темная тучка, подперла ее снизу. Нет, это луна присела отдохнуть на тучу. Что-то похожее я уже видел раньше. Вспомнил — шарик для настольного тенниса. Он прыгал по земле, подлетая все время на одинаковую высоту и один раз приземлился неподалеку от села, на том месте, где… Радостная мысль заставила меня вскочить на ноги.
