– Но, думаю, она быстро согрелась, потому что они побежали к публичной библиотеке, и я готов спорить, если бы кто засек время, то зафиксировал бы рекорд в беге на полмили или близко к тому. У Нэнси хватало четвертаков в кошельке, который она носила в кармане куртки, и именно она позвонила Джорджу Уорносу. Тот как раз одевался, чтобы пойти на работу: ему принадлежал магазин «Вестерн авто», в помещении которого дамы из церковного комитета теперь устраивают благотворительные базары.
Стефани, которая рассказывала о нескольких в колонке «ИСКУССТВО», кивнула.
– Джордж спросил ее, уверена ли она, что мужчина мертв, и Нэнси ответила «да». Тогда он попросил передать трубку Джонни и задал ему тот же вопрос. Джонни также ответил «да». Он сказал, что тряхнул мужчину, и тот был твердый, как дерево. Он рассказал Джорджу, как мужчина упал, как сигареты вывалились из его кармана, как он вернул их на место, опасаясь, что Джордж устроит ему за это выволочку, но Джордж не устроил. Никто не устроил. Не похоже на детективные сериалы. Правда?
– Не похоже, – согласилась Стефани, думая, что эта история напоминает ей одну из серий «Она написала убийство». Только вспоминая разговор, предшествовавший рассказу, она сомневалась, что появится Анджела Лэнсбери и раскроет эту тайну… Хотя кто-то все-таки добился хоть какого-то прогресса, подумала Стефани. Узнал, откуда взялся на пляже этот мертвец.
– Джордж сказал Джонни, чтобы они с Нэнси возвращались на пляж и ждали его, – вновь заговорил Дейв. – Сказал им, чтобы они никого не подпускали к телу. Джонни пообещал. Джордж сказал: «Если вы не успеете на паром в половине восьмого, Джон, я напишу тебе и твоей подружке объяснительную записку». Джонни ответил, что это его волнует меньше всего. Потом они с Нэнси вернулись на пляж Хэммока, только обратно бежали трусцой, а не со всех ног.
Стефани понимала почему. От пляжа Хэммока до окраины Музи-Виллидж дорога шла под гору. Обратно бежать было тяжелее, тем более когда адреналина в крови практически не осталось.
– Джордж Уорнос тем временем позвонил доку Робинсону, который жил на Бич-лейн. – Дейв помолчал, улыбаясь воспоминаниям. А может, чтобы усилить эффект. – Потом позвонил мне.
– На единственном общественном пляже острова обнаруживается жертва убийства, и местный слуга закона звонит редактору местной газеты? – спросила Стефани. – Да, это тебе не «Она написала убийство».
– Жизнь на побережье Мэна в крайне редких случаях похожа на ту, что показывают в «Она написала убийство», – очень сухо ответил Дейв. – И в те времена мы ничем не отличались от нас нынешних, особенно когда «летние люди» отбывали, и оставались только мы, в своем курятнике. Ничего романтического в этом нет, просто… Даже не знаю, назови это политикой полной открытости. Если всем все известно, незачем понапрасну чесать языком. И «убийство»! «Слуга закона»! Ты опережаешь события, ага?
– Прости ее за это, – предложил Винс. – Мы сами подбросили ей эту идею, говоря об отравлении в Тэшморе. Стеффи, Крис Робинсон принимал двух моих детей. Моя вторая жена, Арлетт, на которой я женился через шесть лет после смерти Джоанны, дружила с семьей Робинсонов, даже встречалась с братом Криса, Генри, когда они учились в школе. На острове отношения скорее соседские, чем деловые. – Он поставил стакан с кока-колой (которую называл «опиумом») на поручень и вскинул руки с растопыренными пальцами; этот жест – я-ничего-не-скрываю – казался Стефани очаровательным и обезоруживающим. – Мы напоминаем членов одного клуба. Так всегда было и, думаю, всегда будет, потому что в нашем образе жизни ничего не меняется.
– Слава богу, – пробурчал Дейв. – Никакого тебе долбаного «Уолмарта». Извини, Стеффи.
Она улыбнулась и сказала, что он прощен.
– В любом случае, – добавил Винс, – я хочу, чтобы ты рассталась с идеей убийства и больше к ней не возвращалась. Сможешь это сделать?
– Да, – кивнула она.
– Я думаю, в конце концов ты решишь, что ее нельзя ни полностью исключить, ни взять за основу. Это касается многих моментов в истории с Парнем из Колорадо. Вот почему она не подходит для «Бостон глоуб», не говоря уже о «Янки», «Даун-ист» и «Коуст». Она не подходит даже «Островному еженедельнику», если уж на то пошло. Заметку о страшной находке на пляже Хэммока мы, конечно, дали, потому что мы – газета и наша работа – сообщать о случившемся. Мне надо написать об Эллен Данвуди и пожарном гидранте, не говоря уже о маленьком сыне Лестеров, который отправляется в Бостон для пересадки почки, если, конечно, доживет, и, разумеется, тебе надо будет сообщить нашим читателям о Ежегодном празднике окончания лета на ферме Жернера с танцами и катанием на возу сена, правильно?
– Не забудем про пикник, – пробормотала Стефани. – Пирогов будет сколько влезет, и люди захотят об этом знать.
Старики рассмеялись. Дейв даже похлопал по груди руками, показывая, что «шутка удалась», как обычно говорили на острове.
– Ага, дорогуша, – согласился Винс, все еще улыбаясь. – Но иногда случается необычное, скажем, двое старшеклассников на утренней пробежке находят мертвеца на самом красивом пляже острова, и ты говоришь себе: «Это, похоже, история». Не просто заметка – что, почему, когда, где и как, – но история, а потом ты обнаруживаешь, что никакой истории нет. Только куча несвязанных фактов, обрамляющих настоящую нераскрытую тайну. А этого, дорогуша, людям не нужно. Их от такого мутит. Слишком много волн. У них начинается морская болезнь.
– Аминь, – кивнул Дейв. – А теперь почему бы тебе не рассказать все остальное, пока у нас есть шанс погреться на солнышке?
И Винс Тиг рассказал.
– Мы находились там почти с самого начала – под «мы» я подразумеваю Дейва и себя, то есть «Островной еженедельник», – хотя я не напечатал того, что Джордж Уорнос попросил не предавать огласке. Не видел в этом проблемы, поскольку эта история никаким боком не касалась благополучия острова. Подобные решения газетчикам приходится принимать постоянно, Стеффи – ты начнешь принимать их сама, – и со временем к этому привыкаешь. Надо только следить за тем, чтобы решения эти никогда не устраивали тебя полностью.
Молодые люди вернулись на пляж и охраняли тело, хотя этого особо и не требовалось, до прибытия Джорджа и дока Робинсона. За это время по дороге проехали четыре автомобиля, все в город, и никто не сбавил скорость, увидев юношу и девушку, которые бегали трусцой и делали зарядку на маленькой автомобильной стоянке у пляжа Хэммока.
– Как только Джордж и док прибыли на стоянку, они отправили Джонни и Нэнси в школу, и на этом сладкая парочка покидает нашу историю. С одной стороны, их разбирало любопытство, таковы уж люди, но с другой – они радовались, что их отпустили, я в этом не сомневаюсь. Джордж припарковал «форд», док взял саквояж, и они направились к тому месту, где мертвец сидел, привалившись спиной к мусорному баку. Он чуть наклонился в сторону, поэтому док первым делом усадил его ровно.
– «Он мертв, док?» – спросил Джордж.
– «Будь уверен. Он мертв как минимум четыре часа, а может, шесть или больше», – говорит док. (Именно в тот момент я свернул на автомобильную стоянку и припарковал мой «шеви» рядом с «фордом» Джорджа.) – Он твердый, как доска. Трупное окоченение».
– «Так ты думаешь, он здесь с… с полуночи?» – спрашивает Джордж.
– «Откуда мне знать? Может, он здесь со Дня труда, – отвечает док, – но абсолютно я уверен только в одном: он мертв с двух часов утра. Определяю по трупному окоченению. Возможно, он мертв с полуночи, но это может сказать только эксперт. Если сильный ветер дул с берега, возможно, это как-то повлияло на начало окоченения…»
– «Ночью ветра не было, – присоединился я к ним. – Прошла спокойно, как под церковным колоколом».
– «Смотрите, кто пришел, – фыркнул док Робинсон. – Еще один чертов деревенский всезнайка. Может, ты и скажешь нам, когда наступила смерть, Джимми Ольсен?[10]»
– «Нет, – говорю я, – я оставляю это вам».
– «А я, думаю, оставлю это медицинскому эксперту округа, Кэткарту из Тиннока. Штат дополнительно платит ему одиннадцать штук в год за квалифицированное копание во внутренностях. По моему скромному мнению, этого недостаточно, но тут каждый решает сам. Я всего лишь семейный врач. Но… Ага, этот парень был мертв в два часа утра. За это я ручаюсь. Мертв к тому времени, когда зашла луна».
– Потом, наверное, с минуту мы стояли, глядя на него в скорбном молчании. Минута – очень короткий промежуток времени при некоторых обстоятельствах, но в такой ситуации она может тянуться очень долго. Я помню звук ветра, дувшего с востока, еще слабого, но набиравшего силу. Когда он дует оттуда, а ты стоишь с материковой стороны, звук этот навевает тоску…
