И в трубке запиликали короткие гудки. А я ее даже на рычаг не вернул. Так и стоял, растерянный, в коридоре. И весь боевой запал на утреннюю пробежку у меня окончательно исчез.
Тем же утром.
Маша
Телефонный звонок в шесть утра меня не испугал. Я только порадовалась, что дверь в родительскую комнату плотно закрыта, а мама с вечера снотворного выпила, так что ранняя трель ее, скорее всего, не потревожит.
Наверняка Максу звонят – кто-нибудь из приятелей-теннисистов, они там, спортсмены-горе-профессионалы, все безумные.
Я перевернулась на другой бок, водрузила на ухо подушку и попыталась уснуть по новой, но только Максова болтовня из коридора доносилась даже сквозь изрядный слой пуха. Я и отдельные слова выхватывала: «не злись…», «выгодное дело…» Что это за темные делишки у малолетнего братика? Может, несмотря на юные годы, он умудрился в казино проиграться? Это у них, теннисистов, говорят, в порядке вещей, вон его коллега по цеху Сафин немалые тысячи в игорных домах оставляет.
Максу, правда, проигрывать пока нечего, но все равно: нужно странный утренний разговор пресечь в корне. И допросить шалопутного братишку непосредственно на месте преступления. Тем более что и спать мне уже расхотелось, несмотря на депрессивную темень за окном.
И я, нацепив халат и пригладив волосы (Макс пусть и брат, а ходить перед ним кикиморой в ночной рубашке я себе не позволяю), выползла из своей комнаты.
Брательника застала в кухне. Он заваривал себе чай – причем, как я отметила острым глазом, уже вторую кружку. А он ведь на утреннюю пробежку собирается. Как, интересно, после такого количества жидкости бегать?
– О, Машка… – вяло пробормотал он. – Ты чего вскочила ни свет ни заря?
– Да потому что ты на всю квартиру орешь! – строго покачала я головой.
Немного, конечно, преувеличила – брат не орал, а бухтел. Но уже привычка у меня выработалась: запугивать студентов, народец чуть постарше Макса, всеми возможными способами.
– Что за манера – болтать по телефону в такое время?! Странно, как ты еще маму не разбудил! – продолжала напирать я. – Кто это звонил?
Оправдываться брат не стал. Ответил:
– Дед. Со своих югов.
– Да ладно! – не поверила я. – И чего он хотел?
– Завещание хочет огласить… – усмехнулся брат. – Но завещает не дом, а что-то другое.
– Что же? – корыстно поинтересовалась я.
– Не говорит, – вздохнул Макс. И буркнул: – Совсем у старика крыша поехала…
И изложил странный разговор с дедулей во всех подробностях.
Я, пока Макс разглагольствовал, заварила себе кофе. Торт из холодильника, чтоб не третировать измученного спортивными диетами Макса, доставать не стала. Ограничилась хлебцами.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь?.. – уставился на меня брат.
– А ты? – задала я встречный вопрос.
Тоже институтская привычка: сначала выслушать оппонента и только после вербализировать собственное мнение.
– Я уже сказал: у старикана крышу сорвало! – покачал головой брат.
Вот он, юношеский максимализм. Если верить Максу, весь мир окрашен только в два цвета – черный и белый. Оттенков и полутонов не бывает.
Я поморщилась:
– Плоский ты, Макс. Примитивный. Неужели не понимаешь: с нашим дедом не все так просто?
На инвективы брат приучен не обижаться, потому просто переспросил:
– Ты думаешь, у него правда что-то выгодное?! – И тут же – ребенок еще! – взялся фантазировать: – Может, он в своем лесу клад нашел?..
– Клад не клад, а ты в курсе, что наш дед в советское время цеховиком был? Довольно мощным?.. Знаешь, какие деньги они зарабатывали?
– Да, папаня что-то рассказывал… но ведь советские деньги в какой-то реформе сгорели? В гайдаровской, что ли?
– Думаешь, в те времена долларов не было? – пожала плечами я. – И курс не в пример нынешнему, всего-то по пять рублей за зеленый бакс.
Ага. Загорелись глазки у братца. На халяву-то куда интереснее разбогатеть, чем на бесконечных турнирах ракеткой размахивать.
Только все равно пока возражает:
– А почему тогда квартирка у деда была такая поганая? И телик черно-белый?
– Может, он маскировался, – пожала плечами я. – Или ждал, пока срок давности по его цеховым преступлениям истечет.
Если честно, я не верила ни одному слову из того, что несла. Есть у меня дурацкая привычка – людей подразнить. Особенно доверчивого, словно теленочек, младшего братца.
Конечно, никаких денег у южного деда нет. И наследства нам от него не дождаться. Но говорить, что он нас зовет только потому, что у него, как говорит брат, «поехала крыша»… Не все так просто.
Дед, как считает его сын, то бишь наш с Максом и Аськой папа Климент, – фигура одиозная. Жизнь прожил – любой авантюрист позавидует. Сразу после института, вместо того чтоб коммунизм вместе с прочими жителями СССР строить, пошел в торгаши. Бензин менял на самогон, самогон – на мебель, мебель – на радиолы. Попался. Отсидел. Вышел – и вместо раскаяния развернул бизнес по новой, с куда большим размахом… Опять попал под суд – в этот раз с конфискацией… Между отсидками успел жениться, настругать бабушке двоих мальчишек – нашего папу и дядю Митю, на четыре года младше отца – и очень быстро развестись. Даже странно, как такой человек согласился назвать старшего сына в честь красного маршала Ворошилова. Пошутить, наверно, решил.
Бабушка – она живет в Подмосковье и часто приезжает к нам в гости – про бывшего мужа говорить не любит. Но иногда в ее рассказах проскакивает: вот дед, молодой и бесшабашный, является домой с парой друзей… они усаживаются в гостиной – пить самогон. А к ночи кто-то из них достает наган, и все трое начинают палить, споря, кто быстрее попадет в крохотную декоративную вазочку.
Или другая история: как дед очередную бартерную (впрочем, тогда этого слова еще не знали) сделку провел. Обменял сколько-то литров водки на сто килограммов черной икры. И мой папа, несмотря на то что геолог и скромник, теперь может с чистой совестью говорить, что с детства черную икру ненавидит, потому что тогда объелся…
…Странно, что у нашего папани – соответственно, дедова сына – отцовских генов будто и нет. Внешне они похожи, а к бизнесу, к авантюрам у отца никакой склонности нет. И к деньгам он почти равнодушен. Вот дядя Митя, другой дедов сын, – он совсем другой был. Тоже, по рассказам бабушки, с юных лет пытался шустрить. Ее сколько раз в школу вызывали из-за того, что младший то жвачками приторговывал, то даже японскими электронными часами.
«Потому и кончил плохо».
А наш папа – наоборот. Учился сплошь на пятерки, помогал по хозяйству, начинал со старших классов ездил в стройотряды и половину тамошней зарплаты честно отдавал маме. А отца своего всегда осуждал. И до сих пор осуждает. А также старается, чтобы мы, внуки, общались с дедом как можно меньше.
И здравое зерно в его действиях, безусловно, есть. Помню, как мы с Аськой, ей тогда было четырнадцать, а мне восемнадцать, летом, несмотря на папины протесты, отправились к деду на каникулы. Так он, вместо того чтобы нравственность юных внучек блюсти, нас ежевечерне ругал:
– Вы чего, как старые клуши, дома торчите?! Времени – девять вечера, а они в квартире сидят?! Тут море, шампанское, мальчики, южное небо, а они в телевизор уставились!.. Пошли бы на набережную, посидели где-нибудь, с ребятами познакомились…
Происходило это во второй половине девяностых. Тогда, особенно на югах, кабаки – да и мальчики – были такие, что приличным девушкам не сунься. Это сейчас в поселке модный курорт с вполне безопасными дискотеками, аквапарком и дельфинарием.
Или другой случай, как дед трехлитровую банку домашнего вина притащил и заставил нас с Аськой ее прикончить. Все разглагольствовал, что это дико полезно и в цивилизованных странах его даже грудные младенцы пьют.
Ну, мы тоже ведь не железные, не крайние зануды – дедовым уговорам и поддались. И правда с его помощью трехлитровую банку уговорили. Как у меня на следующий день башка трещала!.. А бедная Аська с тех пор вообще вина не переносит.
Вот такой у нас дед. Бесшабашный. Безответственный. Безалаберный… Но, и в этом я уверена абсолютно, секреты у него есть. Конечно, не клад и не скопленные нечестным трудом средства (если какие сбережения и были, он их наверняка давно уже промотал). Да если б еще и оставались – наш дед совсем не альтруист. Он, Макс прав, лучше себе телевизор купит, чем внукам жертвовать. А что же тогда у него за тайна?..
– …В общем, я сказал, что у тебя до черта семинаров в неделю, а у Аськи ребенок, и мы приехать не сможем, – пробухтел братик. – Правильно?..
Правильно-то оно правильно… Но, с другой стороны…
Если мы никуда не поедем, то исполним свой долг. Я не подведу своих коллег по институту, Ася продолжит бесконечное ублажение ребенка и мужа… То есть мы поступим, как поступил бы наш правильный, высокоморальный папа.
