За какие-нибудь два с половиной часа перед нами предстала вся жизнь семьи Липкиных. Я перекладывала вещи Липкина и вспоминала, каким видела его последний раз в поезде. Как говорится, был человек, и нет его. В шкафу еще висели его рубашки и костюмы, в шкафу лежало его белье, от которого исходил тонкий горьковатый аромат. А его душа сейчас витала в душном пространстве морга.
Что касается вещей Эммы, ее безделушек, косметики и парфюма, которых было явно в избытке, то создавалось впечатление, что она всем этим не пользовалась — настолько все было новое и какое-то магазинное. Я понимала, что за этим идеальным порядком стояла неутомимая Валентина, которая и содержала дом в образцовой чистоте. Даже на зеркале не было ни пятнышка. Да и комната выглядела словно нежилая.
Наличных денег в квартире не оказалось: их, очевидно, забрала Эмма. Оружия — тоже.
Я прихватила все документы, которые остались в сейфе после вторжения ребят со сварочным аппаратом, запихала их в «дипломат» Липкина — большой, красновато-коричневой кожи, с красивой светлой ручкой и замочками, и, позвонив Валентине домой, рассказала ей обо всем, что успела сделать.
— Охрана остается еще на несколько дней. Было бы неплохо, если бы ты хотя бы раз в день заходила сюда, только будь поосторожнее…
Я понимала, что смерть Якова, кроме чисто человеческой утраты, несет в себе для Валентины потерю надежного заработка и, возможно, смысла жизни.
— Когда Эмма объявится, ты предложишь ей свои услуги? — спросила я Валю.
— Конечно. Если только она захочет. И, конечно, если она вернется. Мне почему-то кажется, что она уехала к матери. Как узнала, что произошло, так испугалась и уехала. Это очень похоже на нее.
— А где живет ее мать? — спросила я так, словно собиралась немедленно броситься туда на поиски Эммы.
— В Никольском, в семидесяти километрах отсюда.
— А фамилию ее не знаешь?
— Нет. Я забыла, мне Эмма как-то говорила…
Я попрощалась с Валентиной и, заперев на многочисленные замки-запоры-решетки несчастливую квартиру, поехала с Виком к себе. Но по пути мы заехали к Медвянникову Леве, судмедэксперту, прямо домой.
Увидев меня на пороге своей холостяцкой квартиры, Лева просиял.
— Танька! Здорово! Опять анализы принесла? — Он всегда шутил по-дурацки. Хотя на этот раз оказался прав.
— Левочка, вот здесь, в этом пакете, угадай что? — Я подняла до уровня его лица целлофановый пакет с завязанным узлом презервативом.
— Вижу, не слепой. Ты хочешь узнать, из какого материала он сделан?
— Нет, я хочу узнать, соответствует ли сперма, содержащаяся в этом презервативе, той, что ты найдешь на этих трусиках.
— Вопрос жизни и смерти? — поинтересовался он, дурачась.
— В основном — смерти. А там, как карты лягут.
— А чем расплачиваться будешь? Натурой?
— Натурой ты возьмешь, когда я погибну смертью храбрых, а пока только это. — И я достала из сумки несколько долларовых купюр.
— Обижаешь, мать, — покачал он головой.
— Неужели мало?
— Я с девушек не беру.
— А ты бери, Лева, глядишь, на дачу и накопишь. Когда будет готово?
— Если работы будет не очень много, то завтра вечером.
— Спасибо, ты настоящий друг. — Я чмокнула Левку в щеку и сбежала по лестнице вниз, где меня ждал Вик.
Я села за руль и вдруг поняла, что очень устала. Запаковать все ценные вещи Липкиных меньше чем за три часа — все-таки героический поступок. А ведь Вик ждет от меня улыбок и нежности. Какая, к черту, нежность, когда руки трясутся от перенапряжения, глаза закрываются от недосыпания, а ноги так вообще подкашиваются. До любви ли сейчас?
— Знаешь что, Вик, по-моему, тебе скоро придется заводить другую подружку. Я не игрок на этом теннисном корте. Ты понимаешь меня?
Я бросила беглый взгляд в его сторону и вдруг увидела, что он спит. Езда убаюкала его.
Я разбудила его, когда мы уже приехали. Я включила сигнализацию и оставила машину прямо под окнами моей квартиры. С трудом переставляя ноги, мы поднялись в подъезд. Но на лестнице столкнулись с девушкой.
— Так это вы и есть Таня Иванова? — сказала она, и глаза ее широко раскрылись. Подозреваю, что в ожидании меня она тоже вздремнула, сидя на ступеньках.
— А вам нужна Таня Иванова? Зачем? — спрашивала я, почти ничего не соображая от усталости и пропуская девушку в прихожую.
— А вы не догадываетесь?
— Алина, солнышко, давайте до завтра, а? — взмолилась я.
— Но мне некуда идти. Не сочтите за наглость, но просто ради моей безопасности я прошу вас оставить меня здесь. Я ужасно боюсь ночных улиц. Вы можете положить меня хоть на балкон, только не прогоняйте. А утром я вам все объясню, хорошо?
Когда мы втроем появились на кухне и зажгли лампу, сон словно немного отступил. Я поставила на плиту чайник, достала из холодильника масло и шпроты.
— А хлеба, как всегда, нет.
Мы сидели за столом и молча прислушивались к закипающему чайнику.
— Пожалуй, я все же не дождусь его, — сказал Вик, поднялся из-за стола и пошел в спальню.
— Я вам, наверно, помешала, — спросила Алина, — вы извините меня, но мне таких трудов стоило раздобыть ваш адрес. Если не вы, то никто не найдет убийцу Яши…
Голубые глаза ее наполнились слезами. Полные розовые губы задрожали.
— Я знаю, что вы подумаете обо мне, когда узнаете это, но я любила Яшу. И не из-за денег, как Эмма. Я не хочу говорить о ней плохо, это не в моих правилах, тем более что Яша до конца своих дней любил только ее… Но она не любила его, и это не являлось ни для кого тайной. И пусть я покажусь вам безнравственной и жестокой, но было бы куда справедливее, если бы погибла Эмма, а не Яша.
Интересно, как часто мне придется в этой жизни выслушивать подобное. Убийство — это всегда безнравственность. И зачем говорить высокопарные слова. Любовь. Ну и что? Подумаешь!
— Вы ко мне пришли только для того, чтобы сказать, что хотите Эмминой смерти?
Она насупилась.
— У меня есть кое-какие сбережения, я заплачу вам, если вы найдете убийцу Яши. Понимаете, это кто-то из своих, я в этом уверена. Яшу убили из-за одной пластмассовой коробки. Я уверена в этом.
— А что это за коробка?
— Там были золотые фишки казино, или образцы металлов редкой породы, или что-нибудь еще в этом роде. Мне Яков Самуилович рассказывал об этой коробке. Эмма брать ее не стала бы, она далека от таких вещей. Ее интересуют только живые деньги. Кроме того, если бы она захотела, он сам бы отдал ей эту коробку…
— У вас с вашим шефом были такие доверительные отношения?
Она отвернулась от меня.
— Он не мог не доверять мне, ведь я была его секретаршей. Через меня проходили сотни важных документов. Я много чего знала такого, чего не надобно знать другим. Бизнес — это такой сложный механизм…
— Давай на «ты», хорошо? Алина, скажи мне, тебе нужна эта коробка?
— А почему бы и нет? Ведь тот, кто убил Якова Самуиловича, тот и коробку взял.
«Кто шляпку спер, тот и тетку пришил». Элиза Дулитл.
— Значит, ты должна точно знать, что находится в этой коробке.
— Я могу только предполагать.
— А не окажется ли так, что ты заплатишь мне деньги, которых содержимое этой коробки и не стоит? Почему ты не хочешь сказать мне правду?
— Да потому, что я не знаю этой правды. Мне просто хочется увидеть своими глазами эту скотину, это животное, вот так нагло, в упор расстрелявшее человека, который оказал ему гостеприимство…
— Откуда у тебя такие подробности?
— Я была на месте преступления. Судя по тому, как был сделан выстрел, да и не только по этому, убийца пришел к Яше через дверь. Окна на даче были открыты — комары почему-то не кусали Яшу, — а это означало, что прежде, чем этот человек вошел в дом, Яша увидел его. Человек вошел, быть может, сказал пару слов, а потом достал пистолет и хладнокровно его застрелил. Мне необходимо знать, кто это. По многим причинам. Если я ошибаюсь и Яшу убили не из-за коробки, то тем более нам необходимо узнать имя убийцы…
— Нам, это кому?
— Фирме «Феникс» и остальным предприятиям, которыми руководил Яков Самуилович. Мы же должны знать, откуда ветер дует.
— Но почему тогда ко мне не пришел представитель вашей фирмы?
— А я? Разве я не представитель?
— Ты пришла ко мне как частное лицо со своими скромными сбережениями. Разве тот, кто дал тебе мой адрес, не сказал, сколько я беру за свою работу?
— Сказал.
С этими словами она достала из сумочки пачку долларов. Быть может, утром, увидев такое количество денег, я бы даже порадовалась такой возможности заработать, но не сейчас.
— Я сказала Фионову, нашему заместителю, что иду к вам. Но он заявил, что в этом деле кустарными методами ничего не добиться.
— Понятно. Тогда сделаем так. Я сейчас покажу тебе, где ты будешь спать, а утром мы еще раз вернемся к этому разговору, хорошо?
