томительную минуту, в гостиную вошёл встрепанный Патрик, соседский гусь лапчатый и плюхнулся на освободившееся шаткое кресло, чуть с него не свалившись. От него за версту несло пивком.
– Представьтесь, свидетель,– сухо сказал Сильвестр Уэбб, уставившись на судмедэксперта Кольриджа, изучающего под лупой оконную раму и грязные стекла, скрупулезно выискивая на них отпечатки пальцев.
– Меня зовут Патрик!– ответил гусак и звучно икнул.
– Расскажите, что вы видели?
– Я много чего не видел…
– А, конкретно, в половине одиннадцатого, ещё до грозы, что-то заметили?
– Понятненько, инспектор. Ещё до грозы я прогуливался вдоль штакетника и видел сквозь щелочку, как несчастная миссис… ик… Кристобаль сидела за столиком в саду и пила утренний кофе. Она так всегда делает, и больше я никого не видел…
– А потом?
– Потом с неба обрушился шквал воды, и мне пришлось бежать… ик… к своим сожителям, на птичий двор миссис Фостер. Откровенно говоря, там такая теснотище, даже при регулярной текучки кадров! Поэтому, я часто выхожу… ик… на свежий воздух, совершить оздоровительный променад…
– В данном допросе, это не имеет существенного значения. Кстати, а где сама миссис Фостер?
– Она уехала в Глостер, погостить у тетушки. Кажется, та приболела…
– Странно, но по моим сведениям, у неё нет тётушки в Глостершире. Сержант Колдерон, не забудьте навести справки о тамошних родственниках миссис Фостер!
– Ясно, сэр!– отозвался сержант и записал в записную книжку. Инспектор перевёл взгляд на заскучавшего Патрика, тщетно пытающегося унять икоту.
– Значит, вы утверждаете, что больше никого не видели?
– Вспомнил, видел!– опомнился Патрик. – Как же я мог забыть! Меня чуть насмерть не растоптала одна заносчивая леди!
– Когда это случилось?
– После дождичка…
– И как звали леди?– хладнокровно спросил инспектор.
– Миссис Кольридж!..
При упоминании имени жены, судмедэксперт отвлекся от исследования красного пятна на ковре, и вопросительно взглянул на гусака.
– Она выскочила, как ошпаренная, из дома миссис Агаты и умчалась на машине прочь! Арестуйте ее, это она пришила старушку!
– Это не доказуемо!– встал на защиту жены врач.– Бернардина и мухи Фелисии не обидит!
– Мухи-то не обидит, а тогда старушка где?– задал резонный вопрос гусак.
– А я почем знаю, злыдень клевещущий!..– огрызнулся судмедэксперт.
– Помолчите, док!– попросил своего сотрудника инспектор и переключился опять на забывчивого свидетеля.– И больше вы ничего не видели?
– А, что я мог еще видеть? Ничего я… ик… больше не видел…– заюлил Патрик.
– А уважаемый Талбот утверждает обратное! Впустите следующего свидетеля!
Следует заметить, инспектор Уэбб использовал особый метод допроса в присутствии других опрашиваемых свидетелей. Он полагал, что противоречия могли привести их в замешательство и вынудить говорить правду…
Без всякой паузы, в дверь ввалился взмыленный ослик. Прямо с порога, источая пивной перегар, он недовольно прокричал:
– Я простой работяга! Давайте, скорее допрашивайте, а то мне рано вставать!..
«Они, что, всей деревней ночуют в пабе, что ли?»– негодуя, подумал Сильвестр Уэбб, а сам терпеливо произнес:
– Расскажите по порядку, Талбот, как было дело на самом деле, извините за тавтологию!
Стоя испуганно посреди вещественного кавардака и польщенный извинением служителя закона за то, чего он не ведал и даже в глаза не видел, ослик собрался с духом и, старательно подбирая необходимые слова, произнёс:
– Ну, это, как его, перед тем, как приключился ураган, вёз я, понимаете ли, тележку с молоком, мимо этого дома…
– А что при этом делал молочник?– перебил его Сильвестр Уэбб, дотошный до мелочей.
– Он в отпуске, дочь замуж выдает. Так, вот, тащу я тележку и, вдруг, вижу Патрика, как он милуется с Голдой Лу, с этой надутой индюшкой! Ещё я видел добропорядочную вдову викария, пару голубей на крыше, пролетающую сороку и стаю воробьев, собирающих какие-то крошки…
– Благодарю, уважаемый Талбот. Можете быть свободным. Завтра с вас снимут официальные показания и позднее, после закрытия дела, вызовут в суд. Вам понятно?
– Понятно, как божий день! Я ж не какой-то там задрипанный шотландец или ирландец, господин прокурор…
– Я не прокурор, а инспектор полиции!– сухо поправил его детектив, искоса и с некоторой долей раздражения, посматривая на судмедэксперта. Доктор нашел под комодом куриную косточку и тщательно ее исследовал, изредка бросая испепеляющий взгляд на клеветника Патрика.
– А, чёрт вас разберет, которые с законом водятся!– простодушно заявил Талбот.– Вы все, для меня, одним миром мазаны…
– Идите спать, Талбот, пока вас не арестовали за откровенную пропаганду цинизма и беспросветную глупость!
Простой работяга испугался остерегающих слов строгого детектива и, от греха подальше, быстро засеменил к дверям. На выходе из гостиной, он покосился на Гильяма и Космо, незаметно и скромно сидящих в углу.
– Вы свидетели того, как душат свободу слова!– бросил им Талбот и скрылся в дверном приёме. Кролик и заяц, ранее стараясь не привлекать к себе чрезмерного внимания, и все же замеченные уличным вольнодумцем, сжались в два маленьких ушастых клубочка. Но на друзей никто не обратил внимания, потому что было не до них.
– Ну, что вы на это скажете, мистер Сочинитель?– продолжил допрашивать Патрика въедливый инспектор, и достал из бокового кармана пиджака блокнот для записей. Ему порядком надоел этот скользкий тип,– пока не прижмешь, не расколется. Гусак приуныл, не переставая икать, и стал пороть всякую чушь, не имеющую к делу никакого отношения, но предполагающую вызвать жалость, вроде того, что хозяйка их недокармливает, и он часто болеет.
– Ну, что, Патрик, будем плести кружева или сознаемся на чистоту, пока не поздно? Станете, прежде времени, главной частью праздничного меню, и я уже ничем вам не помогу!– крайним способом, прижал он к стенке, изворотливого свидетеля. Гусь не выдержал такого давления и, громко икнув, решил открыться:
– Ладно, признаюсь, я кое-что не договорил! Просто не хотел впутывать во весь этот криминальный инцидент даму… ик… своего сердца. Вы меня понимаете? Посторонние слухи и всякие там злые пересуды сведут ее с ума, а у нее нежный нрав и семья, заметьте. Конечно, я отвлекся и, возможно, пропустил… ик… некоторые очевидные факты. Может быть, даже приход злоумышленника и все последующие плачевные события. Но я тонкая натура и не чураюсь любовных увлечений, как некоторые… ик…
– Это вы про кого?– с любопытством спросил инспектор, краем глаза наблюдая, как судебный медик нервно ползает на четвереньках по персидскому ковру и собирает в пакетики последние улики, в виде шерсти, крекерных крошек и натоптанных частиц земли.
– К примеру, про Талбота,– уныло ответил гусак. – Этот осел – типичный неврастеник и женоненавистник, увлеченный только своей работой, да тем, как бы вовремя лечь… ик… и выспаться!..
– Сочувствую вам, Патрик.– сказал в ответ
