- Это кого же?
- Полковника Михайлова, моего ангела-хранителя, заступника. Сидеть бы мне сейчас, если бы не он.
- А как же с оружием?
- За пистолет ответить придётся, и это вполне справедливо, из него всё же человека убили, но он, слава богу, зарегистрированный, но могут лишить лицензии на право ношения оружия, а для частного детектива это печально.
- Вернётесь на службу, и будет у вас оружие, - успокоил я его.
- На службу я, Артур, не вернусь. Всё. Решил окончательно и бесповоротно. Уже позвонил своему начальнику, хотел подать ему рапорт об увольнении, но он посоветовал мне отгулять сначала отпуск, а потом увольняться, что я и делаю.
- И что, неужели вы всерьёз намерены заняться практикой частного детектива?
- А почему бы и нет? Какая никакая, а польза, возможно, будет. На моей стороне всё же опыт долголетней службы в элитном спецподразделении.
- Почему может быть? Обязательно будет. С вашим-то опытом. Только как же вы будете детективом, если вам запретят ношение оружия? Вам же придётся иметь дело с преступниками.
- У детектива главное оружие - это голова, если я не ошибаюсь, а оружие - подумаешь, великое дело. Мой помощник получит разрешение на ношение оружия. Это мы ему мигом устроим.
- У вас уже есть помощник?
- Да как сказать, есть, только он ещё не знает об этом.
- Как же так?
- Да вот так. Не успел я ещё ему сообщить, может он и откажется. Я вот и пригласил его к себе специально для того, чтобы спросить, примет ли он моё предложение.
Он протянул мне через стол бумаги и удостоверение. Я взял их, рассмотрел и глазам не поверил, это были бумаги на моё имя!
- Ну как, согласишься? - спросил Михаил Андреевич. - Или у тебя есть более интересные предложения?
- Вы что, серьёзно, Михаил Андреевич? У меня же никакого опыта нет, я вам буду только обузой.
- Опыт у тебя уже кое-какой появился за эти дни. А дальше посмотрим. Смелость у тебя есть, честность, ум. Если не станешь хорошим помощником будешь писать записки. В конце концов, у каждого Шерлока Холмса должен быть свой доктор Ватсон...
Нас перебил звонок в двери. Пришёл полковник Михайлов.
- Проходи, проходи, Константин Валентинович, - радушно приветствовал его подполковник. - Мы тебя тут заждались.
- Дела, брат. Сам знаешь, служба. Сейчас такая кутерьма идёт, что еле вырвался. Я вообще удивляюсь, что у меня ещё и голова и погоны на плечах, давно слететь должны были.
- Погоди, полковник, не спеши радоваться. Это тебя пока берегут потому, что никому на себя ответственность брать неохота. Они сейчас за тобой смотрят, как волчья стая за старым Акелой.
Ты уже промахнулся, но тебе дают добить зверя, потому что сами его боятся. Есть только одна маленькая разница, у тебя всё же есть в запасе вторая попытка, если Акеле не было прощения, то тебе в случае удачи - будет и прощение, и повышение. Так что есть тебе, полковник, за что бороться.
- Мне, Михаил Андреевич, мальчика найти живым надо, и отцу вернуть в целости и сохранности. У меня душа не за звания и погоны болит. Мальчика я упустил. Но кое что есть нового в этом деле, кое что есть, могу похвалиться.
Он неуверенно посмотрел в мою сторону.
- Ты не сомневайся, Константин Валентинович, это с сегодняшнего дня мой помощник. Не какой-то там на общественных началах, а самый
что ни на есть настоящий, в штате состоящий.
- Это ты его что, в охранную фирму свою принял?
- О чём ты говоришь? Я сам оттуда уволился.
- Ты серьёзно? И давно?
- Вчера. Вот отпуск отгуляю и - свободен.
- И что же ты решил делать?
- Решил использовать добытую для меня лицензию частного детектива. А что? Могу попользоваться на халяву добытыми бумагами? Имею я право на частную жизнь?
- Что же это за частная жизнь?
- А чем не частная жизнь для старого мента? Хочу - работаю, не хочу не работаю. Дела сам себе выбираю, клиентов тоже, деньги сам себе зарабатываю. Это ли не жизнь? Я за эти несколько дней хотя бы дышать опять нормально начал, а то такой арбуз вырастил, что впору перед собой в авоське носить, не мог сам согнуться ботинки завязать, ногу приходилось на табурет ставить. Представляешь? Нет, старый мент может только так встретить старость.
- Возможно, ты и прав. Вот выйду на пенсию - если дослужу, возьмёшь меня в помощники?
- Я тебя даже в начальники возьму.
- Так я тебе и поверил! - рассмеялся полковник. - А долго ты ещё соловья баснями кормить собираешься? Я же весь день ничего не ел, для гостей себя готовил.
- Это мы сейчас, мы мигом. Я вас сейчас так накормлю, как теперь ни в одном ресторане не накормят, и даже ни за какие самые сумасшедшие деньги.
И он накормил нас горячей, невероятно вкусной, рассыпчатой, отварной картошкой с маслом и укропом, селедкой с кольцами лука, щедро политую подсолнечным маслом, с настоящим вкусом подсолнечника. Кроме этого на столе были солёные и маринованные грибы, солёные огурчики и помидоры, всё это щедро запивалось водкой из запотевших бутылок.
Когда где-то через полчаса Михаил Андреевич заявил, что сейчас будет горячее, мы с полковником отчаянно замахали руками, как ветряные мельницы крыльями, испуганно выкатив глаза. Животы у нас были так набиты, что казалось, трещат пуговицы на рубашках. Я уже давно скинул толстый свитер, который носил из-за затянувшихся в этом году холодов, полковник аккуратно повесил на спинку кресла пиджак, снял галстук и расстегнул пуговицу рубашки. Лица у всех раскраснелись и лоснились. Съедено и выпито было немало. И совершенно справедливо казалось, что больше ни крошки в рот не влезет.
Но подполковник не стал ничего слушать, ушёл на кухню и вернулся с большим блюдом с горкой дымящихся котлет, пахли они необыкновенно вкусно. Мы со вздохом и стоном посмотрели в огромное блюдо, переглянулись, и не сговариваясь икнули, испуганно прикрыв рот ладонью. Тут же все рассмеялись, махнули рукой и согласились съесть по одной котлетке.
Котлетки эти оказались зразами, начинёнными рубленым луком и яйцом. Они оказались настолько аппетитными, что блюдо мы слизнули так, словно ничего перед этим не ели.
Подполковник сбегал на кухню и принёс ещё одно блюдо, на этот раз с большими кусками рыбы, запеченной в тесте и сыре. Мы издали стон, но и эта рыба, а потом и такое же огромное блюдо с фаршированной уткой исчезли в наших желудках, а заодно туда же отправилась ещё и пара бутылок водки.
Кое-как, с большими трудностями, мы перебрались из-за обеденного стола в кресла, подвинули маленький столик к тахте, и пили горячий и ароматный кофе и пили коньяк, закусывая не лимоном, как принято, а большой, словно каштаны, клюквой, которую Михаил Андреевич сам собирал каждый год. Специально брал на это дело две недели отпуска и ехал в Псковскую область на болота за этой чудо-ягодой, как он её называл.
Постепенно от простого трёпа и разговоров "за жисть" перешли к интересующей всех теме. Первым свои новости выложил Михаил Андреевич:
- Дело в том, что не далее как вчера позвонил мне мой приятель, заместитель начальника одного отделения милиции, я был у него на днях,
искал зацепочку, потому что дали мне одно имя, как раз на участке моего приятеля, вор в законе, рецидивист Костя Грек, который и был гарантом таинственного заказчика.
Я уже губы раскатал, думал поймал я за хвост этого невидимку. Приезжаю я, значит, к своему приятелю, и узнаю шикарную новость, что во-первых этот самый Костя Грек, находясь уже в преклонном возрасте и нахлебавшись лагерной баланды до ушей, принял похвальное решение завязать и уже семь лет тому, как действительно завязал, и во-вторых, этот самый Костя Грек, не дождавшись меня в гости, помер. А до этого тоже вряд ли мог участвовать в этом деле даже гарантом, поскольку он не мог позвать даже няню, чтобы она сменила ему пелёнки. Его разбил паралич. Инсульт, видите ли. Наверное, результат напряжённой прежней деловой активности.
Ну, я, естественно в полном нокауте, собираюсь прощаться, как вдруг вываливается фотография моего лучшего друга, соседа Арика, на которой тот едва ли не в обнимку с Костей Греком. И оказывается, что они вместе сидели. Тут я и вспомнил, что мне Зуб сказал про то, что у заказчика был странный бабий голос. Я поначалу подумал, что речь идёт о Нине Павловне, матери Дениса Кораблёва, но при виде этой фотографии вспомнил про то, что у соседа моего голос тоже неприятный такой, довольно высокий, "бабий" голос. Вот Артур слышал.
Я согласно покивал головой, вспоминая резкий, высокий голос Арика.
Михаил Андреевич пригубил коньяк, с удовольствием закусил его здоровенной клюквиной, с треском и наслаждением разгрыз её и блаженно щурясь, и сладко причмокивая губами, смакуя, старательно пережёвывал, тем самым вызывая судороги на наших с полковником лицах. После этой клюквы я, наверное, всю жизнь буду лимоны лопать целиком и даже не морщиться.
- Угощайтесь, мужики, - пододвинул он к нам миску щедрым жестом.
