Когда супруга в очередной раз вернулась — на этот раз из магазина, — Кирилл выглядел испуганным, но Лине ни чуточки не было его жалко. Разве он ее жалел?
- Вовка Дьяконов отравлен, — с удовольствием оповестила она. — Во время обыска изъяли бутылку виски и два стакана.
Дурачок Кирилл даже не поинтересовался — откуда ей все это известно? Этого великовозрастного оболтуса заботила лишь собственная судьба.
- Но я не пил с ним виски!
- Да какая разница! — отмахнулась жена. — Регина имела возможность подсыпать яд заранее, а тебя сделать крайним. Ведь ты там был в означенное время, так?
- Да, — понуро склонил голову бесхребетный супруг.
- Я разговаривала с тремя бабулями, которые в ту пятницу пасли внуков на детской площадке, что напротив Регининого подъезда. Они тебя хорошо запомнили и описали. Ты явился с кейсом, а в нем вполне может уместиться бутылка виски. Любовница ли тебе ее дала или ты сам решил стать отравителем, — не суть. Никаких отпечатков на бутылке не обнаружат. Регина ведь тоже закончила юрфак, она баба умная, проколов не допустит.
Леонид рассказал все, что ему удалось выяснить. Многое пока было из области предположений и документально не подтверждалось, но общая картина сложилась.
Изыскания сыщика подтвердили еще одну Аллину догадку — о связи Эдика с Саввой. Они оказались дальними родственниками — Савва приходился прокурору троюродным дядей. Родился он в Москве, с родственниками не знался, поскольку первую половину жизни преимущественно топтал зону, так что об их родстве в Кашире было неизвестно и на Эдикову репутацию дядюшкина биография не повлияла. После очередной отсидки Савва лишился московской прописки и обосновался в Кашире. Когда сопутствующие “перестройке” негативные социальные явления выпестовали преступников новой формации, Савва сколотил банду из таких же оголтелых уголовников, сразу же прославившуюся своей жестокостью, и стал промышлять рэкетом, похищением людей с целью выкупа и прочими типичными для нового времени преступлениями. Яков Паршин в то время жил в Кашире и тоже входил в группировку.
Психопат Савва, ко всему прочему, был еще и садистом. Семь лет назад он лично истязал, а потом зарезал, молодого коммерсанта, не пожелавшего платить ему дань. Улик было много, подонку грозил новый срок, убийство с отягчающими обстоятельствами было уже третьим на его уголовном счету. И тогда Савва вспомнил, что в прокуратуре работает троюродный племянник.
Карьера Эдуарда Савватеева стремительна шла в гору, и ему совсем не хотелось, чтобы начальство узнало о том, что его дядя — тот самый уголовный авторитет, который держит в страхе жителей Каширы. От имени Саввы парламентером выступил Яков, шантажируя шурина, — мол, дядя оповестит об их родстве, если Эдик его не отмажет. Яков Паршин взял убийство на себя, сделав “чистосердечное” признание — мол, застал парня со своей дамой сердца и не совладал с собой. Эдику удалось договориться со следователем — тому хотелось поскорее сдать дело, и на все несостыковки он закрыл глаза. Тем более, имелось чистосердечное признание Паршина. Яков подробно живописал, как бил и колол ножом жертву, — мол, хотел поучить, что ни к чему лезть в чужой огород, — нашлась и лжесвидетельница, подтвердившая, что спала и с Паршиным, и с погибшим. Яков отсидел в СИЗО шесть месяцев, а потом отказался от своих показаний, мотивировав тем, что оговорил себя на спор с приятелем. Нашлись свидетели, подтвердившие его алиби, “дама сердца” заявила, что в глаза его не видела, а приятель, тоже член банды, подтвердил, что такое пари действительно заключалось. И Паршина выпустили. За это время куда-то подевались все вещдоки, у свидетелей напрочь отшибло память, сам Савва тоже обзавелся алиби. И все затихло.
Савва не забыл услуги. Примерно в то же время он похитил бизнесмена Петра Емельянова и потребовал в качестве выкупа миллион долларов, но такой суммы у жертвы не оказалось, и измученный пытками Емельянов расплатился принадлежащим ему особняком, стоившим гораздо больше. После составления дарственной коммерсант пропал без вести — Савва никогда не отпускал своих жертв живыми. Бандит велел отделать особняк по высшему разряду, но не знал, как поступить дальше: для жилья помещение не пригодно, а офис уголовнику ни к чему.
Яков ныл, чтобы Савва подарил дом ему, — мол, хочет заняться бизнесом, а в особняке расположится его фирма, однако хозяин решил, что это слишком жирно даже за оказанную услугу. Хитрый Яков обратился к Эдику, и “законник” провел с уголовным дядей разъяснительную работу: пусть он завещает дом ему и Якову, — детей у Саввы нет, так и так наследовать некому, — а пока сдает в аренду. Тот согласился. То, что будет после его смерти, главаря банды не волновало, на данный момент особняк принадлежал ему, а завещание можно уничтожить в любой момент.
Яков с шурином довольно потирали руки — удалось урвать солидный куш. Обоим было ясно, что Савва не жилец. Время беспредельщиков уже миновало, но не отягощенный умом от природы, да к тому же, пропивший скудные мозги, Савва никак не мог осознать, что сколько веревочке ни виться… Обнадеживало махинаторов и то, что уже пять лет уголовный аторитет жил на кокаине, периодически впадал в кокаиновый психоз, и тогда хватался за нож и гонялся за любым, кто попадется на глаза, а однажды сиганул из окна. Правда, лететь было невысоко, и Савва лишь сломал ногу, но в следующий раз наследникам могло повезти…
О завещании бандитский главарь давно забыл в кокаиновом угаре, а дальновидный Яков, улучив удобный момент, стащил у него документ.
Паршин организовал фирму и занялся “кидаловом”, но связи с Саввой не терял и потому ощущал себя безнаказанным. Если обманутый партнер требовал вернуть деньги, Яков с иезуитской улыбкой оповещал, что Савва займется им лично, и лох сразу же отказывался от финансовых притязаний.
Лишь однажды Яков подставился, обманув Ларису Ивлеву, не зная, что начинающую бизнес-леди опекает сам Слава Миронов — единственный человек, которого боялся Савва. Долг пришлось вернуть, да еще с огромными процентами. Мало того, по вине Яшиного подельщика чуть не началась перестрелка между представителями двух враждующих группировок. Савва боялся открытой войны с Мироном — у того гораздо больше отлично обученных бойцов, которые быстро разделались бы с пропившимися уголовниками из Саввиной банды. В тот же день, дабы изобразить лояльность Мирону, виновника нашпиговали свинцом, а Якова Савва велел для острастки хорошенько проучить, но оставил в живых. Полгода Паршин провалялся на больничной койке и зарекся трогать московских коммерсантов — а вдруг они тоже под Мироном! — и перекинулся на иногородних. И безопаснее, и проще, и скрываться легче.
Едва Слава Миронов разделался с Саввой и московским филиалом его банды, Яков тут же пустил в ход завещание. Шурину он сказал, что непредсказуемый Савва давно уничтожил завещание и продал особняк. Посокрушался для виду — какая, дескать, неблагодарная скотина этот уголовник, и соврал, будто нанял частных детективов, дабы выяснить все детали сделки, а потом представил Эдику отлично сфабрикованную подделку — договор купли-продажи, по которому новым владельцем особняка являлся некто Карпухин Сергей Леонидович, в настоящее время проживающий в США.
Эдуарду Владимировичу было невдомек, что господин Карпухин — один из мнимых иностранных партнеров Якова, с которым они провернули немало махинаций, и за определенное вознаграждение заокеанский подельщик готов подтвердить что угодно. По совету Якова прокурор приобрел турпутевку в США и под благовидным предлогом навестил Сергея Леонидовича. Соотечественники душевно посидели, выпили бутылку виски, и господин Карпухин поведал, что приобрел особняк четыре года назад на честно заработанные миллионы, но ситуация в России непредсказуема, потому он проявляет осторожность, не вкладывает деньги в российский бизнес и сдает особняк в аренду.
То ли Сергей Леонидович изложил свою легенду очень убедительно, и Савватеев всему поверил, то ли сыграл свою роль пиетет жителя маленького городка перед человеком, сумевшим “заработать” миллионы и проживающим в собственном доме в США, то ли прокурор понял, что мечта стать совладельцем особняка была несбыточной, поскольку уголовник Савва никогда не расщедрился бы на многомиллионный подарок за дело пятилетней давности. Но скорее всего, Эдик побоялся, что его репутация сильно пострадает, если высветится родство с преступным авторитетом. В общем, не стал он ворошить это дело. Все выглядело складно, вполне корреллировало с характером психованного Саввы, который мог напоказ сделать широкий жест, а потом наброситься на облагодетельствованного с кулаками, грозясь порешить. После возвращения Эдуарда Владимировича из США Яков Паршин, изображая жертву несправедливости, еще раз напомнил, как подлец Савва “расплатился” с ним за то, что он взял его вину на себя, — приказал нещадно избить из-за пустяка. И прокурор смирился с несбывшейся мечтой.
