И что делать будем? Обед готов, в доме чисто. Свитер, правда, не довязан, но это дело поправимое. Дня три работать осталось. Может, какого-нибудь Индиану Джонса покажут в ящике или, ещё лучше, «Деловую женщину». Люблю Золушку во всех вариантах…
В общем, впереди спокойный нехлопотный вечер. Это если мысли лишние из головы прогнать — и все неприятные дела сделать по возможности быстро…
Извинюсь — и забуду сразу и обо всем…
Я шла домой и радовалась, как все-таки наш город хорош летом. Поздней осенью или зимой, когда на деревьях листьев нет, все старые и новые архитектурные уродцы торчат во всей своей бесстыдной облезлости… А сейчас — зеленый, тихий, теплый. Небо ясное, сине-фиолетовое, вечернее. Скоро стемнеет. Об освещении улиц, правда, можно только мечтать: коммунальные службы уверены, что света из окон вполне достаточно. Нечем им за энергоносители платить. А за поломанные ноги платить кому-то другому. Впрочем, какая разница, все равно не платят. Это мы такие везучие, нам клиент сам платит. А также Манохин из героиновых денежек…
Я прошла мимо пятиэтажек, через двор школы, и свернула к своему дому. Идти в департаментских туфлях было ужасно неудобно: каблуки высокие, подошва тоненькая — каждый камешек чувствуется. А камешков здесь… Мокрые туфли лежали в пакете вместе с кучей других остро необходимых предметов: зонтик, книжка на перерыв, письма от друзей, блокнот с адресами и телефонами… Я подумала, что если взвесить все, что я перетаскиваю туда и обратно хотя бы за один месяц, то рекорд в поднятии тяжестей побит мною раз шестнадцать. А то и с половиной…
Сзади шли какие-то парни, в меру активно обсуждали вчерашнее первенство по кик-боксингу и радовались успехам родной независимой команды.
Я вытащила из кармана ключи — почту проверить.
И тут вдруг эти парни набросились на меня, схватили за руки, зажали рот ладонью и стали куда-то тащить. Я посильно отбивалась, дергалась, ногами дрыгала, пыталась даже пакетом их ударить. Но… Попробовал бы кто-нибудь отбиться от этих двух здоровенных обломов!..
Тащили они меня почти аккуратно — явно нужны были не деньги, а я сама.
Дальше я ничего не успела подумать — они вдруг меня обронили и начали кого-то метелить. С асфальта я заметила, что этот кто-то сильно на Колесникова смахивает.
Он! И как тут оказался вовремя?.. Присмотрелась — а работает кулаками здорово! И не они его, а он их метелит. Один уже валяется на земле рядом со мной. Второй, правда, ещё держится на ногах, но как-то неуверенно.
И вот сижу я на асфальте (привет светлой юбке!) с правой туфлей в руке и наблюдаю за дракой. Идет она хорошо, всерьез. Это вам не киношные потасовки! Тот, что неподалеку валяется, еле жив, кровь из носа и из разбитой брови хлещет. Мой Колесников со вторым разбирается!
Что меня поразило — что ничуть мне от этого не страшно, и не противно, и от крови не мутит, а какое-то вдруг изумление нахлынуло, сижу, глаза таращу, а там только слышно — бум! хрясь! И внутри у меня что-то вдруг бешеное взыграло…
Я вскочила, сейчас туда! — и вдруг слышу, ноги топают, подкрепление бежит! Еще кто-то на несчастного тощего Димку! Но подкрепление-то всего из одного человека. Пока я растерянно соображала, что делать, — он ко мне, на бегу руку тянет. Значит, не просто хулиганы, им не какая попало, я лично им нужна!
И тут я психанула по-настоящему. Заорала как резаная — и на него, и по руке этой вытянутой — каблуком!
А вот тебе! И ещё раз! И еще!
Уж не знаю, сколько раз я его каблучищем своим железным ударила. Туфельки у меня английские, кожаные. А каблуки — одиннадцать сантиметров, металлом подбиты и внутри стержень тоже металлический… И вот я этим железом этого, третьего — по рукам, по голове, по морде, по всему!.. Пока он вдруг падать не начал, как тряпичная кукла.
Димка подбегает:
— Скорее, Лиса! Бегом!
И за руку тянет. Пришлось и вторую туфлю сбросить. В одних колготках за ним бегу, а куда — сама не знаю… Углядел что-то спец Колесников. Машина это оказалась.
Ключи внутри — это ж чья машина, Димкина или вообще чужая? А может, как раз этих обломов? Тогда, выходит, я их шофера вырубила — не слабо!
Упали на сиденья, машина вжикнула колесами и понеслась. Непонятно куда — но летим.
Колесников руками-ногами орудует, по-моему, это называется «переключать скорости».
Потом откинулся на спинку чуть свободнее и говорит:
— Здравствуй, Ася! Пристегнись, пожалуйста.
Глава 42
Знакомый черт лучше незнакомого
Чего я от Аськи не ждал — что она в драку кинется. Без этих её шпилек я бы один против троих не вытянул. Не те годы, не то здоровье, да и тренировался толком последний раз ещё до Чернобыля. В институте физкультуру перезачли по училищному диплому, в зал заглянул раза три — не тянуло, слабоват был ещё после госпиталя… Хорошо, первого успел вырубить на факторе внезапности… Но как она его! Вот тебе и женщина слабая, беззащитная!
Правда, это, похоже, было состояние аффекта. Теперь сидит, молчит, только слышно — глотает. Мельком покосился — в машине темно, лица не видно, но, подозреваю, вот-вот начнется реакция: икота, слезы и дрожь в коленках.
— Что, Рыжая, испугалась?
— Не знаю… Я не поняла еще. А где моя сумка?
— У тебя на коленях.
Вот рефлексы! Такая заваруха — а сумочку из рук не выпустила!
— А пакет?
— Боюсь, там остался.
— У тебя закурить нет?
Дал ей сигарету, нажал кнопку прикуривателя. Машина, оказывается, «Москвич-2141». Неосторожно её шофер бросил — с ключами в замке зажигания.
— Так ты умеешь водить машину? Я и не знала.
— Умею, как видишь. Учили когда-то.
— Что им нужно было?
Господи, она что, совсем ошалела? Правда, вряд ли она провела последние сутки в тех же раздумьях, что и я…
— Я у них не успел спросить — торопился.
Прикуриватель щелкнул — нагрелся уже.
— Прикуривай — знаешь где?
Она глубоко затянулась и перевела дух. Пусть потянет ещё несколько раз — отпустит её тогда.
— Куда мы едем?
— Удираем. Ко мне.
— Поворачивай. Я домой хочу.
— Ася… Ты прости… ты, когда падала, головой не ушиблась?
— Нет, только локтем и коленкой… Мне надо домой!
Так. Пока что соображалка у неё не включилась полностью.
— Вот как раз домой тебе и не надо. Тебе мало, что тебя у дома ждали? Так они, между прочим, никуда не делись, они и сейчас там. Побитые, но живые и очень злые. Мало всего, мы ещё и машину у них угнали.
— А как ты вообще там оказался?
Не рассказывать же ей, что топал следом от самой работы и в соседнем вагоне метро ехал, через застекленные двери присматривал…
— К тебе шел.
— И чисто случайно поспел в самый подходящий момент? Может, это вообще ты их сам подослал? Чтобы меня тут же героически спасти?
Слава Богу! Наконец я слышу речь не мальчика, но девочки.
Я тормознул за черногорской церковью, пропуская встречных — надо было свернуть налево, по Тургеневской, чтобы попасть на новый мост. Оттуда пять минут — и дома.
— Послушай, Ася. Не трать время на глупости, мы тут не «Ералаш» разыгрываем. Тебя только что пытались захватить — или похитить, если хочешь. Мы чудом отбились и удираем на угнанной машине похитителей. Постарайся сосредоточиться и отвечай на вопросы. Ты не узнала их?
— Кому я нужна, чтоб меня похищать?
Боже мой! Она все ещё живет во вчерашнем дне…
— Допустим, тем же, кто пытался похитить Иру на шоссе.
— Иру — понятно, но я тут при чем?
— Ну, например, при том, что знаешь куда больше Иры…
— Подожди… ты что, думаешь это Мюллер?
— А кто — «Хезбалла», что ли? Да пойми ты наконец, не игрушки это! Моему начальству, даже если ты права и они шпионы и сволочи, тебя похищать нет нужды, ты им не мешаешь…
Снизу едва полз задышливый «горбатый», и я успел проскочить налево у него перед носом. А теперь — ходу!
— Я тебя прошу, вспомни: не видела ты их раньше?
— Там темно было.
— Ну, может хоть того разглядела, которого по роже шпилькой гвоздила?
— Нет.
— А машину эту ты не узнаешь?
Она автоматически огляделась.
— Не знаю. А это что, «Волга»?
— Нет, это переднеприводной «Москвич-2141». Бежевого цвета.
Это я и сам только теперь определил — на мосту все-таки фонари горят, рассмотрел капот у себя перед носом.
— Ну вспомни — есть такой в «Татьяне»?
— Не знаю, может и есть что-то бежевое, я их не различаю, только такси — они желтые… Ой, а колготкам — хана.
Удивительный все-таки народ женщины! Тут речь идет о её жизни, а она о тряпках волнуется…
— Ничего, новые купим.
— Купим?
Ася выделила последнее слово.
— Ну да, не ходить же тебе с голыми ногами. Сама говорила — натирают тебе туфли на босу ногу. А ходить нам, боюсь, много придется, большей частью даже бегать.
