Александр Содерберг - Ее андалузский друг

— Он сказал, что плохо видит. Одна рука у него начала дрожать. Он произнес что-то бессвязное, а потом упал.

— Что он сказал?

— Я не расслышал.

— Что ты сделал?

— Я подбежал к нему, пощупал пульс.

— И что?

— Он был еще жив, я вызвал «Скорую».

— Что потом?

— Я сел рядом с ним.

— Он говорил что-нибудь? Ты ему что-нибудь говорил?

— Он был без сознания. Я продолжал разговаривать с ним спокойным голосом.

— Что ты говорил?

— Я сказал, что все образуется, что «Скорая» уже едет, чтобы он не боялся.

Гунилла отвела глаза, глубоко вздохнула:

— Спасибо.

Ларс не ответил.

— А этот человек — Карлос, что делал он?

— Он испугался, ушел в другую комнату.

— Как далеко вы продвинулись в беседе с ним?

— Недалеко. Эрик сказал, что ему нужны результаты. Больше он ничего не успел…

Женщина посмотрела на людей, сидящих вокруг.

— Узел затягивается, появляются доказательства. Сейчас мы все должны максимально сосредоточиться на том, что делаем. Никаких ошибок.

Ларс отхлебнул глоток воды из своего стакана:

— За это время произошло что-нибудь, о чем я не знаю?

Глаза ее погрустнели, она чуть заметно покачала головой:

— Ужасное несчастье. Вчера вечером сына Софии Альберта сбила машина… Он сломал себе позвоночник, лежит в реанимации. Просто кошмар!

Ларс чуть не закричал, но усилием воли сосредоточился на том, чтобы поддержать в себе спокойствие. Подумал о дереве, которое растет так медленно, о камнях, которым придает форму морской прилив… Обо всем, что так непостижимо спокойно в этом мире.

— Ужас!.. Кто это сделал? — произнес он тем в меру безразличным голосом, которого и старался добиться.

Начальница пожала плечами:

— Не знаю, несчастный случай… Водитель скрылся.

— Ужасное несчастье. Что-нибудь еще? — Ларс старался говорить холодно, профессиональным тоном.

— Нет, больше ничего.

Гунилла посмотрела вслед Ларсу Винге, когда он зашагал в сторону Хумлегордсгатан. Ей показалось, что он изменился. Его прежняя хилость и неуверенность сменились чем-то другим. Он стал не то чтобы увереннее, а молчаливее, медлительнее. Казалось, он погружен в себя, хотя и не занят никакими мыслями, как это ни странно.

Дождавшись, пока Ларс исчезнет из виду, Гунилла достала мобильный телефон и одной клавишей набрала номер Ханса Берглунда.

— Будь так добр, наведи порядок в доме медсестры. Андерс покажет тебе, где поставлены микрофоны. Надо убрать все, не оставив никаких следов.

Положив трубку, Гунилла стала разглядывать людей вокруг, но сочла это занятие чудовищно неинтересным. Тогда она улыбнулась курчавому молодому человеку в белой рубашке и черных брюках, который после секундного замешательства догадался, что она хотела бы расплатиться.

Выехав из Эстермальма, Ларс направился в свой банк в районе Сёдер, помахал рукой молодому банковскому служащему с прыщавым лицом и заявил, что хочет открыть свою банковскую ячейку.

Выдвинув ящик, он уложил туда множество носителей с копиями аудиофайлов прослушивания дома Софии, а также прослушивания конторы, снимки, тексты, резюме… всё. Выйдя из банка, он отправился в Стоксунд. Охранять ее…

Убедившись, что Софии нет дома, Ларс припарковал машину в двух кварталах от виллы. Пятнадцать минут спустя мимо проехала машина, коротко погудев ему. Ларс посмотрел влево — это промчался Хассе, показав ему на ходу средний палец. Ларс выпустил воздух из легких и откинулся назад. Прошло некоторое время — может быть, пять минут, может быть, десять, — и Хассе снова проследовал мимо него, возвращаясь со стороны дома Софии, притормозил, опустил стекло, высунулся из окна в сторону Ларса, так что левая рука свисала на дверцу.

— Как только увидишь ее, немедленно звони мне, Андерсу или Гунилле. Сам ничего не предпринимай, понял?

Винге кивнул.

Хассе побарабанил пальцами по дверце машины и снова показал ему средний палец. На этот раз еще более явно, чтобы Ларс не пропустил ни секунды из его долгого «fuuuck yooou», в то время как он плавно покатился дальше. Звук шин, шуршащих по асфальту и разбрасывающих в стороны мелкие камешки. Потом — снова тишина.

Ларс сидел в машине, глядя в одну точку. Пели птицы, но он не слышал их. Где-то играли дети, весело смеясь и громко крича, но и их он тоже не слышал. Ларс был полностью погружен в свои собственные мысли, забыв обо всем на свете. В кармане зазвонил телефон. Он нажал на кнопку, задумчиво пробормотал:

— Алло!

— Ларс?

— Да.

— Это Тереза.

Это была подруга Сары. Слышно было, как она всхлипывает в трубку.

— Мы можем поговорить? Я просто не в состоянии бродить одна и без конца думать…

Ларс не понял.

— Думать — о чем?

Тереза заплакала.

— Что случилось, Тереза?

В трубке стало тихо.

— Так ты не знаешь?

— О чем?

Сквозь всхлипывания Тереза проговорила, что Сара умерла, что позавчера ночью у нее случилась внезапная остановка сердца.

Вселенная вывернулась наизнанку, небеса разверзлись. Ларс распахнул дверь машины — его вырвало прямо на асфальт.

Звонок раздался среди ночи. Михаил снял трубку.

— Ты можешь приехать и забрать меня?

— Как ты себя чувствуешь?

— Как чувствует себя человек, получивший пулю в живот? — усмехнулся Клаус.

— Понятия не имею. Знаю только, как чувствует себя человек, получивший пулю в бедро, в плечо, в грудь и осколки гранаты в задницу.

Они посмеялись. Михаил положил трубку, собрал сумку и отправился в аэропорт в утреннем полусумраке. Он сел на первый рейс в Скандинавию. Попал в Копенгаген, где пересел на другой самолет до Стокгольма.

Все то же, что и в прошлый раз. В Арланде он взял напрокат автомобиль на вымышленную фамилию, съездил все к тому же фанату оружия в Эншеде и обзавелся новым пистолетом, который нельзя отследить. Затем отправился в Каролинскую больницу.

Михаил устал от «Вольво», от светловолосых людей и всеобщего благосостояния, похожего на театральную декорацию. Швеция у него уже в печенках сидела.

Гектор разговаривал с Адальберто по надежной связи. Гусман-старший сказал, что средства, поступившие от проекта с компанией «Эрикссон», уже у них в кармане. Гектор подсчитывал в голове суммы, Адальберто делал то же самое.

— Гектор, прежде чем мы поговорим о другом… Ханке выходили на контакт. Мне звонил некий Роланд Гентц, спрашивал мое отношение к их предложению.

— К какому предложению?

— Я тоже задал ему этот вопрос…

— И что?

— Они не отступают.

Адальберто помолчал. Гектор слышал, как тот отхлебнул глоток жидкости из бокала, как захрустел у него на зубах кубик льда.

— Я поручил своим адвокатам предъявить им иски со всех сторон — за все, за что только можно… Хочу повести бой на этом поле. Гонки на машинах с пистолетами изжили себя. Но будь осторожен. Похоже, они что-то затевают. Этот самый Гентц угрожал мне. Весьма однозначно.

— Мы должны разобраться с ними. Рано или поздно мы должны будем этим заняться, папа.

— Позже. Сначала посмотрим, к чему приведет мой очередной ход.

Гектор закурил сигариллу, Адальберто сделал еще глоток из своего бокала.

— Я переговорил с доном Игнасио, он успокоился. Рассказал мне, что вы с Альфонсо договорились.

— Мы увидимся еще раз, прежде чем он уедет домой. Обговорим детали.

Адальберто пробормотал что-то, чего Гектор не разобрал, затем продолжал:

— Мы с Лежеком тут тоже зря времени не теряли, скоро наш канал опять заработает. Капитан поменял шхуну.

Гектор задумался.

— Что имеется в виду?

— Никакой игры слов. Все как я сказал. Он поменял корабль: продал старый, купил новый. Схема та же. Товар отвозится из Сьюдад-дель-Эсте, а он забирает его в Паранагуа через неделю. Новая партия прибудет в Роттердам в конце месяца. Мы снова в строю.

— Это хорошо или плохо?

— Не знаю… Но у нас не было выбора, не так ли?

Гектор ничего на это не ответил.

— Как поживает Соня?

— Она держится особняком.

— А ты как себя чувствуешь, папа?

Поначалу Адальберто не ответил, словно этот вопрос слегка вывел его из равновесия.

— Как заслуживаю, — тихо проговорил он наконец.

Гектор покуривал, сидя в Стокгольме, Адальберто в Марбелье потягивал свой напиток. Некоторое время они просто сидели в компании друг друга.

Положив трубку, Гектор глубоко задумался. Его мысли прервал звонок в дверь. Мимо его кабинета прошел Арон.