— О?
— Я купила тебе книгу с его автографом.
— О?
— Глория, перестань окать, ты словно ходячий ноль. Чайник будешь ставить? Я слышала, бедняга Грэм застрял в Тёрсо.
Снова звонок в дверь.
— О, ради бога, — сказала Глория.
— Инспектор Броуди, — сказал мужчина, шагнув вперед и пожав ей руку.
— Здесь инспектор, — сказала Глория.
Она решила, что он из отдела по борьбе с мошенничеством, но разве они не охотятся стаями? Он прошел за ней в гостиную. Она пожалела, что не оставила его на пороге, как свидетеля Иеговы. Все эти нежеланные гости отвлекали ее от международной банковской аферы, которую Татьяна проворачивала на кухне под надзором красного кухонного комбайна «Китчен-эйд» и «Полного кулинарного курса» Делии Смит.
— Чаю? — вежливо предложила Глория, пытаясь вспомнить, показал ли он ей удостоверение.
Он говорил что-то про агрессию на дороге, когда из кухни со словами: «Всем привет!» — выплыла Татьяна, словно плохая актриса в фарсе.
— О, — сказала Пэм.
— Нам пора перестать встречаться подобным образом, — сказал полицейский Татьяне. — Пойдут слухи.
Все то, что могло быть сказано потом, никогда сказано не было, потому что именно в эту секунду голем Грэма постучал в застекленную дверь террасы бейсбольной битой и Пэм завопила во весь голос, будто призывая демонов из ада, и вопила до тех пор, пока в саду не появился незнакомец и не выстрелил голему в сердце.
Джексон не собирался выдавать себя за полицейского, но, когда дверь открылась и он произнес: «Миссис Хэттер?» — а она ответила: «Да», — так вышло само собой. Для него сказать «инспектор Броуди» показалось самым естественным на свете.
Глория Хэттер была одета в красный тренировочный костюм, при виде которого в дальнем кармашке его памяти зашевелилось воспоминание о Джимми Сэвиле в программе «Волшебник Джим». К счастью, у нее не было ни медальона на шее, ни сигары во рту. Судя по всему, она приняла его за сотрудника отдела по борьбе с мошенничеством, и он не стал ее в этом разубеждать.
Когда он сказал про «хонду» и происшествие с дорожной агрессией, она сказала: «Я ничего не видела», и он не поверил своим ушам: «Вы тоже там были?» На диване сидела смутно знакомая женщина с оранжевыми волосами, в руках у нее была последняя книга Мартина «Араукария». От одного этого у Джексона ум зашел за разум. Коробки внутри коробок, куклы внутри кукол, миры внутри миров. Все взаимосвязано. Все.
Зазвонил телефон, щелкнул автоответчик. Истеричный женский голос — таким бы сообщать о вторжении инопланетян — прокричал: «Глория! Это Кристина! Они здесь. Они забирают компьютеры!»
От этого захватывающего сообщения Джексона отвлекло появление Татьяны. Он подумал: «Вот это уже слишком». Когда за стеклянными дверями на террасу, словно персонаж фильма ужасов, появился Хонда со своей битой и вдруг превратил стекло в воздух, Джексон начал думать, что попал в какое-то новое реалити-шоу, нечто среднее между «Скрытой камерой» и «Разгадаем убийство». Он был практически готов к тому, что из-за дивана в гостиной Глории Хэттер выпрыгнет ведущий и закричит: «Сюрприз! Джексон Броуди, вам казалось, что нашли труп в реке Форт, вам казалось, будто вы видели, что человека избивают бейсбольной битой, вам казалось, что присутствующая здесь милая русская девушка шептала вам на ухо ключи к разгадке (Да! Она также сыграла роль таинственного трупа), но нет, это все было подстроено. Джексон Броуди, вы в эфире перед миллионной аудиторией. Добро пожаловать в будущее».
Они все были здесь, Татьяна, Хонда, не хватало только Мартина. Но подождите-ка, вот и Мартин, решительно (и с чего бы?) шагает по бесподобно опрятной лужайке Глории Хэттер. «А также Мартин Кэннинг в роли обманчиво неумелого писателя!»
Татьяна выкрикнула по-русски что-то похожее на проклятие, а Глория Хэттер куда менее драматично сказала:
— Терри, что ты здесь вытворяешь?
— Он сбежал! — закричал тот, брызгая слюной, чем напомнил Джексону свою собаку. — Мистер Хэттер сбежал. И оставил все дерьмо на меня, так?
И одним легким движением он размахнулся и расколотил вдребезги стеклянный шкафчик, заполненный фигурками животных. Этот человек прямо балдел от звука бьющегося стекла. Он повернулся к собравшимся в комнате и на секунду заколебался, не зная, кого выбрать следующей жертвой, и этого времени Джексону хватило, чтобы загнать Глорию с ее оранжеволосой подругой за диван (слава богу, ведущего там не оказалось).
Теренс Смит только что заметил Джексона, и его угрюмое лицо помрачнело еще больше.
— Ты? — Он был озадачен. — Здесь? Почему? — И тут он увидел Татьяну. — И ты тоже?
Он снова занес биту и махнул ею в направлении Татьяны. Джексон неуклюже рванул к ней, словно регбист за мячом, чтобы свалить ее на пол и прикрыть своим телом. Теренс Смит сбил его на лету страшным ударом по запястью, отчего Джексон согнулся пополам, будто на шарнирах, и рухнул на ковер. Симпатичный ковер, такой толстый, китайский, со скульптурным узором. Он увидел все детали очень крупным планом. Если немного повернуть голову (очень тяжело и больно), он мог видеть еще и Мартина — который все еще решительно шагал к дому с вытянутой вперед рукой, точно вел за собой кавалерийскую атаку. Рука оканчивалась кистью (как и можно было предполагать), а кисть сжимала пистолет. «Велрод». Тот самый «велрод», который озадачил Джексона, когда Мартин упомянул о нем накануне утром.
Джексон подумал: «Ну, хорошо». Этот пистолет предназначался для тихой работы с близкого расстояния, но издалека тоже мог сработать, правда, только в руках того, кто умел стрелять, потому что прицел у «велрода» был примитивный. И в запасе у тебя только один выстрел, потому что к тому времени, как тебе удастся его перезарядить, тебя либо убьют, либо арестуют. Мартин же, надо смотреть правде в лицо, растяпа, и стрелок из него уж точно дерьмовый.
Появление Мартина стало для Хонды последней каплей. Колесики в его мозгу со скрипом остановились, очевидно, от усилия понять, почему все те, кого он хотел убить, одновременно оказались в одной комнате. Потом он бросил «думать» и вернулся к Джексону. Если ему нужно с кого-то начать, то всяко лучше с того, кто уже на полу и мучительно стонет. Он занес биту. Джексон перекатился на бок и скрючился в позе зародыша, пытаясь защитить голову руками. Он смутно подумал о том, что делают остальные, пока он ждал, как ему размозжат череп. Татьяна со своим ножом уж точно могла бы принести пользу. А если не ножом, то она могла бы перегрызть глотку Теренса Смита зубами. Она не делала ни того ни другого, он слышал, как она тараторит по-русски по телефону. Что она говорит? Пришлите адвокатов, стволы и деньги?[110] Оранжеволосая женщина вопила во весь голос. Она все делала правильно. На шум приедет полиция. И это будет к лучшему.
Он был в коконе, где не действовали законы времени. Его личный конец света, если уж считать овец, то всех до последней. Он снова был дома, в тускло освещенной кухне домика в сплошном ряду других таких же, — прошлое осталось у него в памяти своим тусклым светом, наверное, потому, что бедняки пользовались низковольтными лампочками, — он сидел за столом, его брат и сестра — по бокам от него, отец свежевымытый после шахты, мать раскладывает по тарелкам какое-то рагу. Красивые волосы сестры заплетены в косички («косицы», как называл их отец), у брата — бледное, открытое лицо и та самая школьная форма, которая через несколько лет перейдет к Джексону. Не «Скрытой камерой», а «Твоя жизнь». Просто эпизод, ничего особенного, женщина наливает молоко из кувшина. Они ели ужин, а когда закончили, мать тоже села за стол и стала есть то, что осталось. Брат отвесил ему подзатыльник, и он понял, что так Фрэнсис проявлял свою любовь, даже если это было больно. Мать что-то сказала ему, но он не разобрал, что именно, потому что тут на него свалилось что-то величиной с дом. Джексон почувствовал запах крови и пороха, обязательные запахи поля битвы. Всего-то и был простой щелчок. Надо отдать «велроду» должное, глушитель у него — что надо. На него рухнул не дом, а Теренс Смит, словно крупная добыча на охоте, и теперь добивал его своим весом. Джексон подумал, что, когда все закончится, ему понадобится полный набор новых ребер.
Хрюкнув от усилия, он сдвинул с себя эту носорожью тушу, сел (очень тяжело и больно, и все такое) и посмотрел на часы. Это была автоматическая реакция, эхо прошлой жизни: «Время смерти… подозреваемый появился на месте преступления в… о происшествии сообщили в…» — без четверти восемь, а для Джексона — в самый разгар дня. Спектакль Джулии начинался через пятнадцать минут. Весь его день вращался вокруг этого события. «Но ты закончишь к началу спектакля?» Затуманенным взглядом он заметил на часах брызги крови.
