– Вызывай милицию, – сказал Кравченко. И рывком, словно тряпичную куклу, поставил свою противницу на ноги. Темные кудрявые волосы упали ей на глаза. Она дышала, как загнанная лошадь.
Генерал! Скажу вам еще одно:
Генерал! Я взял вас для рифмы к слову
«умирал» – что было со мною…
……………………………………………
Ночь. Мои мысли полны одной
Женщиной, чудной внутри и в профиль…
……………………………………………
Для переживших великий блеф
Жизнь оставляет клочок бумаги.
Иосиф Бродский «Письмо генералу Z»
Очерк о деле семьи Абакановых Катя готовила для интернетовских изданий и «Вестника Подмосковья». Из «Вестника» регулярно звонил редактор – материал ждали. Однако, несмотря на громкий финал, развернувшийся прямо у них с Драгоценным на глазах, вопросов у Кати – важных, непроясненных – оставалось множество.
А к Никите вот уже месяц нельзя было подступиться – так он был занят, так страшно занят… Кате порой даже казалось, что он намеренно избегает ее. Несмотря на то, что дело было закончено, он вбил себе в голову, что… в общем, его и его отдела заслуги в том нет никакой. Почти. Так думалось Кате, когда она мельком – в коридоре главка или на лестнице – видела сумрачного (ну просто настоящая вещь в себе) начальника отдела убийств.
Тем временем следствие по делу шло вовсю. На дворе был уже декабрь. До Нового года оставалось не так уж много дней. И Катя решила поговорить с Колосовым, не дожидаясь боя курантов.
Весь день она буквально караулила его. С утра Колосов был в районе, потом – в областной прокуратуре. Оттуда поехал еще куда-то. После шести вечера – куда-то еще… Потеряв терпение, она уже было собралась уходить с работы и лицом к лицу столкнулась с ним в вестибюле у КПП.
– Добрый вечер.
– Никита, привет… А я тебя жду, между прочим. Весь день прождала.
– Меня? Зачем?
– Затем. – Катя одновременно разозлилась и растерялась. У него была такая дурацкая манера порой разговаривать вот так.
– Моя статья о деле Абакановых почти готова, но мне необходим твой комментарий. – Она решила взять с ним самый официальный тон. Раз вы так с нами, то и мы, мы тоже… И это после стольких пережитых совместно передряг, эх!!
– Так уж и необходим? По-моему, героем твоей статьи должен стать совсем другой. Он уже, надеюсь, свое интервью тебе дал – на дому?
– Ладно, кажется, я не вовремя. Вообще зря потеряла столько времени. Извини, пока.
Он догнал ее уже на улице у подъезда.
– Ну, ты что?
– Ничего. Как ты смеешь так со мной разговаривать? – Катя попыталась вырвать у него свою руку. – И главное – за что?
– Катя, прости. Я… я не знаю, что на меня вдруг нашло. Нет, никуда ты сейчас не пойдешь. Я тебя не пущу. Садись в машину.
В машине они молчали. Потом Колосов включил зажигание. Поехали по вечерней Москве куда глаза глядят. И уже на Гоголевском бульваре воткнулись в пробку.
– Твои порезы зажили? – спросила Катя.
– Давно уже. – Он оглянулся. Вид у него был виноватый.
– Смотри, пожалуйста, на дорогу. Сейчас въедем в тот джип с мигалкой.
– Пускай.
– Тебе все пускай. – Катя покачала головой. – Ну? И что произошло?
– Между нами? Между нами, как всегда, ничего.
– Никита!
– Ну что Никита?
– Ты так психуешь из-за того, что там, в их доме, оказался мой муж? Вадик там оказался, когда тебя там не было, да? И от этого ты такой бешеный?
Он резко обернулся.
– Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя ужасный характер? – вздохнула Катя.
– Ты вот сейчас говоришь, – он смотрел на нее, – других мнений мне не нужно.
– Да, мой муж оказался в их доме – между прочим, вместе со мной, ты это не забывай – в решающий момент. И он их спас. И задержал заказчика. – Катя стукнула кулачком по сиденью машины. – А ты… господи боже, а ты в это время спасал Ираклия, ты взял наемника. Ты его лично задержал. Какие тут могут быть счеты? Ну какие счеты между тобой и…
– Твоим Драгоценным? Действительно, какие?
– Но ты же спас Ираклия. И ты взял стрелка – с поличным, с оружием. С железными уликами. Не мог же ты разорваться пополам – быть одновременно и там, в этом игорном клубе, и в их доме! И разве это плохо, что мы с мужем поехали туда к ним? Разве плохо, что он, мой муж, тебе помог?
Колосов молчал.
– Ты сам не понимаешь, какую боль порой мне причиняешь? – тихо сказала Катя.
Пробка тронулась. Поехали.
– Давай кофе где-нибудь выпьем? – сказал Колосов. – Или домой тебя везти?
– Делай что хочешь.
Но злится на него долго она не могла. И вообще, за что было злиться?
В маленьком баре в одном из узких арбатских переулков было пусто – центр вообще катастрофически пустеет после рабочего дня. Было тесновато, но это как-то сближало. Даже смертельно поссорившихся.
– Ну вот, я сделал, что хотел. Не совсем, конечно. – Колосов усмехнулся.
– Так ты дашь мне комментарий к статье? – спросила Катя.
– Доставай диктофон.
– Где сейчас Елецкий?
– В Матросской Тишине.
– А она? – Катя на мгновение запнулась. – Зоя Абаканова?
– Она в Лефортове. Ну что ты на меня так смотришь? Ануфриев снова возник на нашем горизонте. Они шефу звонили и в прокуратуру. Лефортово – это с их подачи. И теперь Абаканова до самого суда будет содержаться там.
В Лефортове… Катя попыталась представить себе ее – там, в этой тюрьме. Государственные преступники, иностранные шпионы, опальные олигархи и – она… Где-то там была камера, тогда, в далеком 54-м, приготовленная и для ее деда генерала. Только он туда не попал, поставив крест на себе сам.
– Ты ее видел?
– Да. В прокуратуре им с Елецким проводят очные ставки.
– Никита… Я и подумать не могла, что это она, – тихо сказала Катя, – там, в их доме, я в первый момент не поверила своим глазам.
– Ее отъезд был уловкой. – Колосов говорил медленно. – Отплытие на пароме в Хельсинки должно было состояться только через два дня. В Питере она забронировала номер в отеле. Но приехать должна была туда отнюдь не на поезде. С поезда она сошла в Твери. Мы разыскали водителя-частника, которого она наняла на тамошнем вокзале, чтобы на машине вернуться в Москву. Они с Елецким рассчитали этот день по минутам. Елецкий должен был убить Ираклия – он следил за всеми его передвижениями, и мы, хотя тоже вели за Ираклием наблюдение, этой слежки не замечали, настолько профессионально Елецкий ее выполнял. А с Ириной и мальчиком, последними, кто отделял ее от единоличного распоряжения унаследованным семейным капиталом, Зоя решила покончить сама. Они с Елецким решили разделаться с ними со всеми одним ударом. Для этого она и вернулась в Москву. Билет до Питера был бы потом ее железным алиби. Ночью она проникла в дом. Тот нож, который был у нее…
– Экспертиза по нему была? – спросила Катя.
– Да, по данным экспертов, это то самое оружие, которым до этого была убита Евдокия Абаканова. Евдокию убил не Елецкий, Катя. На счету Елецкого, – Колосов стиснул в руке чашку, – этот мальчик Федор, Константин Абаканов, его жена и их так и не родившийся ребенок. Евдокию же в машине зарезала Зоя.
– Она призналась в убийстве?
– Она призналась. Был проведен следственный эксперимент там, на месте, на Кукушкинском шоссе. В ходе него она и дала свои подробные показания. Она знала о том, что в тот вечер Марк Гольдер увез сына к себе на дачу. Она намеренно сообщила об этом сестре Евдокии. И, зная характер сестры, сразу же после звонка ринулась на машине туда, в дачный поселок. Если бы Евдокия не поехала за сыном, она бы прожила чуть дольше. Но она поехала в Красный Пионер. Зоя ждала ее там. Свою машину она спрятала, следила за домом. Когда ее сестра ворвалась на дачу, Зоя спряталась в ее машине. Было темно, она надеялась, что сестра в горячке ее не заметит. Я тогда пытался выяснить вопрос с ключом и сигнализацией. А вопрос этот решался просто. В их доме имелись запасные ключи от «Шкоды», и Зое ничего не стоило их взять. Евдокия, забрав сына, села за руль. Если бы она заметила спрятавшуюся Зою сзади, та напала бы на нее сразу же. Но она была сильно возбуждена ссорой – даже не взглянула на заднее сиденье. Когда они вырулили на шоссе, Зоя сзади ударила ее несколько раз ножом. Такая же участь ждала и ее маленького племянника. Но… она не успела: по ее собственным показаниям, расправиться с ним она в машине не успела: ее сестра, умирая, из последних сил пыталась спасти ребенка. Она вытолкнула его из машины на дорогу. А потом тот гаишник Луков… Если бы не он, мальчик вряд ли бы пережил ту страшную ночь.
– Упуская мальчика, она подвергала себя опасности – он же мог ее опознать!
– Она была в маске там, в машине, как и в доме, когда вы ее увидели. И чулки на кроссовки не забыла надеть. Этому приему ее Елецкий обучил. Старый прием, но работает безотказно – следов не идентифицировать.
– Но почему она сама убила сестру? Почему этого не сделал Елецкий?
