Теперь, когда она находилась в подвале незнакомого (нет, заочно знакомого) здания, она снова стала человеком, способным неторопливо вспомнить все произошедшее и обдумать ситуацию. Ее напугала явная небрежность бандитов — жертве не завязали глаза. Может, перед ней собираются извиниться, напоить кофе и отпустить? Или наоборот, уроды заранее знали: какая разница, запомнит их журналистка или нет?
Судя по всему, похищение оказалось импровизацией — негодяи не нашли более подходящего помещения для жертвы, чем огромный отсек подвала, размеры которого Юля не могла представить и видела лишь тусклую лампочку, светившую возле двери. К тому же, когда ее волокли по коридору здания Фонда, один из бандитов обратился к другому: «Где наручники?» — «Их уже надели на другую дуру», — ответил тот. А значит, особняк никогда не использовали в качестве тюрьмы — иначе нашлась бы и более традиционная камера, и дополнительные наручники.
Кроме того, где-то неподалеку находилась подруга по несчастью — «другая дура». Над этим Юля думала недолго. Она вспомнила непонятный, абсурдный звонок Женевьевы и тотчас дыхание перехватило: вот как!
То, что ее подругой по несчастью оказалась французская гражданка, Юлю не успокоило и не обрадовало. Речь шла об очень больших деньгах и слишком большой власти. Интересно, зачем же их схватили? Искали злосчастный блокнот? Хотели выйти на юриста? А может, большой московский заказчик проводит тактику «выжженной земли», стремясь отловить и уничтожить всех, кто знает или может знать о планах Дуба?
Скрипнула дверь, но не та, через которую ее провели в зал, а в другой стороне подвала зала. Юля обернулась и в полутьме разглядела силуэт человека, которого меньше всего ожидала увидеть здесь. Когда же она увидела предмет в руках человека, ее впервые охватил чисто животный ужас.
* * *
— Так. Есть идея, — спокойно, как бы сам себе, сказал Нертов. При этом он вглядывался в противоположный конец улицы, будто нечто, натолкнувшее его на идею, находилось там.
Касьяненко взглянул туда же, но ничего не увидел в полутьме, кроме одинокого прохожего, клеившего на стену что-то достаточно крупное.
— Иногда возникают ситуации, когда даже ментовский курсант имеет право проникнуть в квартиру губернатора, — столь же задумчиво продолжил Нертов. — Сейчас мы такую ситуацию и создадим.
Боча и Дима взглянули на него с одинаковым удивлением. Алексей внезапно рванул с места, остановился метрах в десяти от расклейщика, о чем-то переговорил с ним (Касьяненко видел, как он вынул из кармана и протянул незнакомцу цветную бумажку, потом вернулся к машине). В руке Нертов держал пачку листов средних размеров; Боча разглядел на верхнем физиономию какого-то кандидата.
— Ну вот, Боча, теперь ты у нас агитатор за кого?.. Так, за Севастьяна Пупорыкина!
В глазах обоих друзей прибавилось удивления. Тогда Нертов изложил свой план…
Когда он замолчал, во взорах Бочи и Димы удивления исчезло, зато прибавилось испуга.
— Алексей, — Касьяненко первый раз обратился к нему по имени, — ты уверен, что обе женщины там?
— Как и в том, что вы оба передо мной.
— Леха, — Боча нерешительно перебирал рукой пачку листовок. — Сколько сейчас стоит операция на челюсти?
— Оплачу. И если не сяду, помогу снять сумму с товарища Пупорыкина в пользу пострадавшего соратника.
— Ладно, приступаем…
Боча медленно шел по улице, хищно глядя по сторонам: где бы пристроить еще одну листовку? Возле забора он прошел разочарованно, однако решительно шагнул внутрь приоткрытых ворот.
— Сто-ять! — возмущенно и удивленно прохрипел охранник, бросаясь навстречу гостю. Определение «толсторожий вурдалак», употребленное еще в 1993 году известным питерским журналистом, к нему более, чем подходило.
Боча сделал шаг назад, выставив перед собой пачку листовок, как щит.
— Извините… мои обязанности… в каждом подъезде…
— Сейчас покажу мою обязанность! Пистюлей отвешу, — продолжал охранник, приближаясь к Боче. Тот уже покинул охраняемую территорию, но на прощание сунул листовку между двумя пиками решетки. «Вурдалак» принял это действие как личное оскорбление и, рванувшись за Бочей, выскочил на улицу, ухватив за шиворот нахального агитатора.
— Сейчас, пля, тут зарою!
При этом он размахнулся, да так широко, что Боче, пожалуй, понадобилась бы очень серьезная челюстная операция, однако удар не достиг цели. Рядом оказался прохожий, отклонив удар умелым блоком.
— А тебе чего, козел?! — рявкнул охранник, сдергивая с пояса дубинку ушибленной рукой.
Нертов подумал — опоздай сейчас Дима, и от обороны придется перейти в наступление. Но Касьяненко оказался тут как тут.
— В чем проблема? — сказал он максимально сурово, как техасский шериф.
Охранник, уже замахнувшийся дубинкой, чуть было не опустил ее на милицейское удостоверение, но в последний момент удержался.
— Эти б… приперлись на мой объект, — злобно выдохнул он.
— Закон о предвыборной агитации… Я везде имею право… Меня выгонят, если я хоть один дом пропущу, — продолжал лепетать Боча.
— Не понял, о каком объекте речь? — ледяным тоном заявил Касьяненко. — Вы только что напали на двух граждан, нецензурно ругались и угрожали дубинкой сотруднику милиции.
Нертов прекрасно знал эту породу людей, поэтому не удивился, когда гнев мгновенно увял на морде охранника. Его сменила пугливая озабоченность.
— Документы! — потребовал Касьяненко. — Так, Виктор Топоров, охранный концерн «Глаурунг». Подвели вы свой концерн, Топоров. Гражданин свидетель, — обратился Дима к Нертову, — вам придется дойти до того автомата и вызвать милицию.
— Не надо, командир, — просипел охранник. — Давайте с нашего поста позвоним. Отсюда ближе.
В воротах появился другой охранник, с расстегнутой кобурой. Однако он слышал последний диалог, поэтому уже убедился в бесперспективности силового варианта.
Касьяненко, свидетель Нертов и Боча, продолжавший лепетать про демократов и их наемников, вошли на территорию охраняемого объекта. «Вурдалак» пригласил их в белую кабинку, предназначенную для защиты от дождя.
— Слушай, командир, — сказал он более-менее человеческим голосом. — Давай договоримся, а? Пострадавший гражданин (злобный взгляд в сторону Бочи) претензий к нам иметь не будет.
— Топор, мы должны сообщить начальству, — неуверенно произнес напарник.
— Иди ты! — «Вурдалак» больше не сдерживал испуга, и Нертову стало даже немного жалко этого сукиного сына. В его служебные обязанности вряд ли входило затевать конфликты с милицией, и он сразу представил себе возможные неприятности.
— Ладно, — милостиво изрек Касьяненко, хотя его голос стал неожиданно сухим и чуть не дрожащим. — Договоримся…
Никогда не стоит огорчаться из-за мелочей — мало ли какие крупные неприятности впереди. Тупой охранник Виктор Топоров слишком поздно осознал это истину — гражданин, столь удачно блокировавший его удар на улице, теперь целил в него из пистолета. Правильнее сказать, Нертов, отступив на шаг назад, держал под прицелом обоих стражей. Касьяненко отошел в сторону, показывая, что к происходящему отношения не имеет, впрочем, его помощь и не требовалось.
— Оба руки за голову и мордой на стол! — велел Алексей. Не желая оставлять каких-нибудь иллюзий у охранников, он выстрелил в банку с пивом, стоявшую на столе. Несмотря на глушитель, звук получился слишком громким, а может, это так показалось. Пробитая жестянка скатилась со стола, на который тотчас легли две морды. Впрочем, через пару секунд там была лишь одна: юрист, желая исключить любые неожиданности, вырубил одного из охранников. Разумеется, им оказался Топоров.
Такой поворот событий не прибавил оптимизма его напарнику, чьи пальцы начали выбивать на столе легкую барабанную дробь.
— Слушай, друг, — Нертов чуть повел стволом. — Тут у вас не только хамят прохожим. Есть еще один мелкий грешок — похищение людей. Расскажи-ка про женщин, которых сюда недавно привезли.
— Каких женщин? — Голос охранника дрожал не меньше, чем пальцы.
— Глупость я сделал, — обратился Нертов к Боче. — Надо было этого пристрелить.
— Двух женщин не привозили, — еще более испуганно залепетал охранник. — Сперва одну, потом другую. Но я думал, они пьяные.
— С чего ты так решил?
— Их тащили, будто они бухие. Но мы к этому делу, братан, отношения не имеем.
Легкий толчок дула в загривок подсказал нежелательность употребления слова «братан», после чего Нертов поинтересовался: кто такие «мы»? Тот поспешно нарисовал следующую картину.
Объект с начала 1990-х охранял концерн «Глаурунг». Однако у руководства Фонда была своя охрана. Особенно выделялся парень, похожий на Рэмбо — охрана его так и звала. Прежде он появлялся в Фонде три-четыре раза в месяц, теперь же буквально поселился. Его люди заправляли в самом здании, оставив сотрудникам «Глаурунга» лишь дела внешней охраны.
