Не имея сил встать, Оленька подползла к Власу, попробовала развязать, но пальцы соскальзывали с узлов. И тогда, собрав последние силы, шатаясь, поднялась к старику.
– Он сам себя приговорил, – тихо сказала она. – Идемте, Афанасий Петрович. Им нужна помощь.
Они вышли на воздух и увидели бегущих к ним людей. Дальше Оленька плохо соображала, обмякла, едва почувствовав руки Эмиля…
* * *
До утра в квартире Эмиля продолжались бесконечные разговоры. Разумеется, все были счастливы. Разумеется, выпили. Только Оленька, простоявшая два часа под душем, после сидела притихшая и сосредоточенная, отвечала на вопросы однозначно: «Было страшно?» – «Да». – «Почему стреляла в потолок?» – «Не знаю». – «А выстрелила бы в него?» – «Наверное».
Рассвет наступил незаметно, Римма и Алена, жаждущие свободы, собрались домой, Лешка решил их сопровождать. Все, начинается обычная жизнь. Не верилось. Эмиль проводил их до выхода, вернулся и минут пять наблюдал за Оленькой.
– Ты в порядке, Оленька? – спросил. Она утвердительно кивнула, глядя в одну точку, а не на него. – Ну, иди, отдыхай. Все позади. Когда тебе на работу?
– Вечером. У меня ночное дежурство.
– Я отвезу тебя.
– По привычке? – Она встала и поплелась в комнату Симоны.
Он усмехнулся. А ведь, действительно, у него осталась привычка заботиться сразу о нескольких совершенно чужих девушках. Он составлял расписание, когда и куда их отвезти, а затем привезти, думал только о них. И забыл о Симоне. Вернее, помнил о ней всегда, но так уж случилось – за множеством событий жажда мести отошла на второй план, смерть Симоны тоже.
В своей спальне он взял с полки фотографию дочери, лег на кровать и смотрел, смотрел… Смотрел уже спокойно, примирившись с потерей. Он вспоминал, как ненависть сжимала его душу, ломала и мучила. Поначалу ни о чем другом и не думал, кроме как убить. Он представлял себе этот момент постоянно, спал ли, бодрствовал ли. А потом его заботой стало уберечь девчонок. А теперь… Как теперь жить дальше? Справится он один?
В комнату постучала, затем вошла Ольга:
– Можно? Я не помешала?
– Нет. – Он приподнялся на локте. – Тебе что-нибудь нужно?
– Да. Я не могу в комнате Симоны, – сказала Оленька и потупилась. – Я не могу одна. Наверное, я стадное существо…
– Тогда иди ко мне…
Пока Оленька шла к нему и укладывалась рядом, он подумал: наверное, это был его шанс подняться над ситуацией и не озвереть – девчонки. Но они ушли. А Ольга… Может, она тоже шанс? Шанс начать все сначала…
– Ты не будешь потом жалеть? – спросил Оленьку.
– Никогда, – ответила она, прижимаясь к нему.
* * *
Алена позвонила в квартиру Веньки. Открыла его мама, Алена подарила ей улыбку, не предвещающую урагана. Мама проводила ее к Вениамину в комнату, где он лежал на кровати, обложенный подушками. Алена, плюхнувшись в кресло, поинтересовалась о здоровье, затем попросила пригласить еще и папу. Когда тот пришел, она вежливо поинтересовалась:
– Ну, так что, будем в героях ходить или судиться?
– Ты чего? – вытянулось у Веньки лицо. У папы с мамой лица вытянулись тоже.
Алена достала листок и протянула папе:
– Это копия моего заявления. Здесь написано, что на самом деле произошло на фабрике. Ну, как ваш Венька меня хотел… изнасиловать. – Она выразилась культурно, жаль, не слышит Римма. – Он и привязал меня, раздел. Это уж потом маньяк появился. Оригинал заявления в милиции.
Листок прочел папа, потом мама. Тишина в комнате, казалось, вот-вот лопнет. Алена жевала жвачку и рассматривала обстановку. Папа выдавил:
– Что ты хочешь?
– Вы догадливый, – ухмыльнулась Алена. – Конечно, хочу. Штуку баксов. И я забираю заявление. Пусть ваш Венька и дальше в героях ползает, мне не жалко.
Тишина дребезжала с минуту. Хоть и бросали папа с мамой на сына зверские взгляды, Алена знала – единственное чадо они не бросят на произвол судьбы. Наконец папа выдавил:
– А не много?
– Короче, – подскочила на ноги Алена и подбоченилась, – гоните штуку. И ни центом меньше. Будете артачиться – запрошу больше. Например, квартиру.
Папа в бешенстве рванул из комнаты. Затем примчался назад, кинул деньги и лист чистой бумаги на стол, прорычал:
– Расписку пиши, за что и сколько получила, вымогательница.
Алена лишь фыркнула, написала расписку, вежливо попрощалась и выбежала на улицу. Теперь она гуляла где хотела и сколько хотела. Покручивая бедрами, она шагала по мостовой, напевая и строя планы. Матери купит новый халат, а то старый уже разлезается, а себе… Как вдруг…
– Алена! – позвал ее из машины любовник, щедрый на подарки дядечка-пузан.
– Алена! – позвал ее с другой стороны Савелий.
Девушка остановилась в раздумье. Ну, дядечек таких она еще штук сто найдет, да они сами находятся. А вот крутого парня с пистолетом за поясом, настоящего мачо, фиг найдешь. Девчонки сдохнут. Она направилась к Савелию, бросив дядечке:
– Я занята.
– Ты свободна? – спросил Алену Савелий. О, он еще не знал, какие планы она настроила на его счет. – Погуляем?
– Давай, – кокетливо раскачиваясь, согласилась она.
Они пошли прогулочным шагом по тротуару. Погода – прелесть, солнечно, дожди наконец-то кончились, подмораживало. А разговор следовало поддержать.
– Чего там с дедом, который внука грохнул?
– С Афанасием Петровичем? Нормально. Посидит в психушке, у него депрессия, а тем временем Влас оформит опекунство. У Варвары была?
– Не-а. Она меня не любит. Все время пилила, что я в ванной торчу дольше всех. Вот зануда! Но я не гордая, схожу к ней. А давай вместе как-нибудь? А то правда – лежит в больнице, бедняжка, только Ольга вокруг нее носится. Жалко. Славы ей не досталось, а так мечтала. Представь, никто ее по телевизору не показывает, мол, пострадавшая от руки маньяка.
– А зачем народ будоражить? Дали информацию, что маньяк нейтрализован, ну и довольно. А насчет Варьки ты не права. По телику ее не показывают, но это пока. Варьку пригласили работать на областное телевидение, она теперь будет жить в большом городе, как мечтала, грандиозные планы строит. Так что скоро увидишь ее во всей красе.
– Иди ты! – даже остановилась Алена. – Везет же некоторым!
– Зайдем в кафе?
Ну, конечно, она согласилась. Да, Савелий намного приятнее дядечек. Интересно, как он целуется? Впрочем, скоро Алена это узнает.
* * *
– Оля! Постой! – Виталька догнал ее на лестнице.
Оленька ждала, когда он спустится, и поражалась: к ней шел совершенно чужой человек, которого видела теперь совсем другими глазами. Как же она раньше не замечала в нем черты надменности и самовлюбленности, не замечала барства в лице, да и в характере? Как не видела, что он создает удобства только для себя? Ведь даже когда он первый после ссор шел на примирение, добивался лишь комфорта для себя. Да, Оленька была удобной для него во всех смыслах: без его помощи обустраивала быт, варила, гладила, стирала, окружала мужа заботой. А он ничего не давал взамен. Она согласна, хирург должен беречь руки, ему нужны покой и равновесие. Но ведь что-то следовало делать и для нее, хотя бы ценить, уважать. Да теперь все равно. Даже если он и оценил ее – поздно.
Виталий поравнялся с Оленькой, и они вместе пошли к выходу из больницы.
– Оля, нам никак не удается поговорить, – заговорил Виталик. – Где ты сейчас обитаешь?
– Я живу у одного очень хорошего человека.
Пока Виталька переваривал сказанное, они вышли на крыльцо служебного хода. Эмиль еще не подъехал, поэтому Оленька взяла быка за рога:
– Да, нам пора решить некоторые вопросы. Главное – развод. Давай быстрее покончим с этим и освободим друг друга. Ты когда будешь свободен?
– Ольга, я думал, ты… – протянул он.
– Одумаюсь? – улыбнулась она. – Наверное, я бы одумалась…
– Что же мешает тебе это сделать?
– Человек, которого я люблю. Не сердись, Виталик. Раньше у меня был один ты. И ты мне нравился. Я даже считала, что люблю тебя, но особо об этом не задумывалась. А потом твоя измена помогла мне разобраться и в тебе, и в себе.
У Виталика лицо стало, как вчера у Власа – точно у обиженного ребенка. Влас разыскал ее в больнице, разумеется, жаждал с ней встретиться. И когда Оленька сказала, что ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц, ни через год она не освободится, он надул губы. К сожалению, некоторые мужчины не готовы принять отказ, поэтому задают массу ненужных вопросов, хотя жирная точка поставлена первой фразой.
В это время подъехал Эмиль. Оленька ему помахала.
– Так это отец той девушки? – живо спросил Виталик. – Он же старый.
– Ты так думаешь? – удивленно вскинула брови она. – А я не заметила. Зато мне не щекотно, когда я с ним. Мне просто с ним хорошо. Так ты реши, когда мы с тобой подадим на развод.
На площадку вышла Жанна, посмотрела вслед убегающей Оленьке, затем на огоньки отъезжающей машины, потом перевела глаза на Виталика.
