— Сдаюсь,— я вздохнула.— Что ты предлагаешь?
— Поехать туда всем вместе. Не бойтесь, ваших родителей мы не объедим, свое что-нибудь возьмем. Туда отправимся завтра утром, а обратно — в воскресенье пораньше, чтобы в понедельник нам на работе быть,— предложил он.
— Хорошо,— согласилась я.— Только очень прошу — ничего с собой не берите, а то папа такое устроит, что мало не покажется.
Когда я в субботу вылезала из машины во дворе дома моих родителей, то не могла не признаться Вячеславу с покаянным видом:
— Ты был прав. Я бы сама не доехала.
Он на это только пожал плечами и вытащил из багажника сумки, а Сергей подхватил их и понес в дом.
— Что-то я не понял, Елена? — заявил появившийся на крыльце папа.— Ты в голодный край приехала? Или к чужим? Ты чего с узлами? И кто это с тобой?
— Это Вячеслав и Сергей. Они у меня работать будут. Я ведь, папа, со следующей недели директор детективного агентства.
— Ленка! — заорал папа.— Ленка! Я всегда знал, что ты у меня молодец! Я горжусь тобой, Ленка! — и он обхватил меня и, как в детстве, поднял в воздух.
— Папа, папа, осторожно,— взмолилась я, потому что он надавил мне на живот.
— Ты чего? — удивился он.
— Ноги отсидела и поясница отваливается,— отговорилась я — не объясняться же прямо во дворе.
— Сейчас баню сочиним,— тут же заявил он, но я его остановила:
— А кормить нас, что, не будут?
— Тьфу на тебя! Да, пока баня истопится, быка зажарить можно,— и он отправился к стоящей в углу двора бане.
— Ты здорова ли, доченька? — спросила мама, тревожно вглядываясь мне в лицо.
— Потом, мама. Все потом.— Я успела только снять дубленки и сапоги, достать подарки и большой пирог, который я поставила в центр стола, как вернулся папа и мы все сели за стол.
— Это тебе, папа, баба Варя испекла к дню рождения. А это,— я показала на две лежащие в кресле цигейковые душегрейки,— тебе мой подарок, а маме — за компанию.
Мама вовсю угощала ребят:
— Кушайте, кушайте, в городе вы такого не попробуете.
Встав из-за стола, я пересела в кресло и положила ноги на стул — они у меня ужасно отекали. Папа, увидев это, не сдержался:
— Может, ты еще на стол ноги положишь?
Я не успела ничего сказать, потому что мама подхватила меня и стала уводить из комнаты, приговаривая: «Пойдем, доченька, пойдем. Ты действительно плохо выглядишь. Приляжешь, отдохнешь». Папа недовольно хмыкнул, но тут Слава, не выдержав, сказал:
— Зря вы так, Василий Трофимович... В положении Елена Васильевна... Понимать же надо.
Обернувшись через плечо, я увидела застывшее лицо папы, его обалделый взгляд, полуоткрытый от удивления рот и замершую руку с наклоненной бутылкой, водка из которой уже давно перелилась через край рюмки и заливала скатерть.
Уложив меня, мама села рядом и тихонько поглаживая по руке, стала выспрашивать:
— Что врачи говорят, кто будет-то? Девочка или мальчик?
— Сын,—невольно улыбаясь, сказала я.—Если все будет хорошо, то в марте.
— А папа-то кто? Хороший человек?
— Хороший, мама. Очень хороший. Надеюсь, сынуля в него пойдет.
— Женатый?
— Нет, мама. Он не женат.
— Леночка,— осторожно спросила она.— А, если он узнает, что маленький будет, то, может, женится на тебе?
— Он меня, мама, и без этого замуж звал. Только... Не хочу я замуж.
— Леночка, мальчику-то отец нужен... Как же он без мужской руки-то вырастет?
— Не нужен! — С этим криком в комнату влетел папа — не иначе, как под дверью подслушивал.— Никакой зять нам не нужен! Еще чего? «Без мужской руки он не вырастет» — передразнил он маму.— Да Ленка у нас двух мужиков стоит!
От этих слов у меня дыхание перехватило и в глазах потемнело. Опять!
— Папа, я не мужик! — стараясь говорить как можно спокойнее, хотя меня начало трясти от злости, сказала я.— Понимаешь, папа? Я не мужик!
— Конечно, не мужик! — удивился он, так ничего и не поняв.— Мужики рожать не могут. А вот другого мужика нам в доме не надо! Сами справимся! Я еще и сам в силах внука поднять. Луков будет! — папа радостно улыбался.— Васька Луков!
— Игорь Луков,— поправила я его.— Моего сына будут звать Игорь.
Папа недовольно хмыкнул, повел шеей и сказал:
— Ладно, пусть будет Игорь Васильевич.
— Владиславович,— снова поправила я папу, который, услышав такое, побагровел и с трудом держал себя в руках.
— Хорошо,— немного успокоившись, процедил он сквозь зубы.— Там решим. Не завтра крестить,— наверное, он надеялся, что сумеет переубедить меня.— Значит, говоришь, в марте,— папа уселся, по своему обыкновению, упираясь ладонями в колени.— Так. У нас тут армяне на стройке работают. Хорошо работают. На совесть. Переговорю-ка я завтра с их старшим, с Арамом. Пристраиваться, бабка, надо,— он посмотрел на маму, на что она только воскликнула:
— Да какая же я бабка! Погоди! Сглазишь же, отец!
— Нет, бабка! — решительно заявил он.— Ленка нашей породы, луковской! У нее хватка, как у всех нас, мертвая — своего не упустит,— при этих словах мама только тяжело вздохнула и опустила пониже голову, но папа этого не заметил и продолжал рассуждать вслух: — А внуку своя комната нужна, а то и две. Оглянуться не успеем, как вырастет. А там друзья-приятели пойдут, мальчишки-девчонки... Нечего парню по чужим домам ошиваться, когда свой есть. Пусть уж здесь собираются...
Да что же он, в конце концов, издевается надо мной, что ли? Я еле удержалась, чтобы не разреветься. Сначала заявил, что я двух мужиков стою, а теперь, что у меня хватка мертвая. Нет! Пусть он мне жизнь исковеркал — тут уж ничего не поделаешь, но сына своего я ему не отдам. Не дождется! И я прекрасно зная, что за этим последует, все равно, твердо глядя на папу, решительно заявила:
— Мой сын Игорь не будет жить в деревне.
Несколько минут стояла мертвая тишина. Папа сидел молча, закрыв глаза и только желваки у него ходили, да ноздри подрагивали, потом он несколько раз глубоко вздохнул и, наконец, спросил:
— Ну и где же будет жить мой внук Игорь? — и, чуть сощурившись, зло поглядел на меня.
— Мой сын Игорь будет жить в Баратове,— спокойно ответила я, не отведя глаз — уж если я взгляд Филина выдержать смогла, то его тем более.
— Где именно? Могу я, как дед, поинтересоваться? — как ни старался он сдерживаться, но голос все равно отдавал металлом.— Где именно будет жить мой внук? В твоем курятнике однокомнатном? И где же ты ему там кроватку поставишь? На кухне? На балконе? В коридоре?
— Кроватка Игоря будет стоять в моей комнате, а к тому времени, когда он подрастет, я уж постараюсь на большую квартиру заработать.
— Так! — папа стукнул кулаком по колену.— Значит, у меня взять деньги на большую квартиру ты не могла?! Сама решила зарабатывать! Ну-ну! А как же ты собираешься это делать, если с дитем сидеть будешь?! А?! Или нянькам отдашь?! В чужие руки?! Вместо того, чтобы родной матери его доверить?! Ты бы подумала своей дурной башкой, что ребенку воздух свежий нужен и продукты свои, а не базарные, черте где выращенные. А здесь,— он развел в сторону руки,— все свое, чистенькое... Мы этих кабанчиков сдадим и больше брать не будем, а корову заведем и кур, чтобы ребенок здоровым рос. Тут тебе и молочко с творожком, и яички. Да и огородом своим с садом надо будет заняться, что бы по соседям не бегать.
— Я уже все сказала! — решительно заявила я и мой голос тоже не напоминал воркование голубки.— Мой сын в деревне жить не будет!
— Да я!..— взревел было папа, но его перебил Сергей — ребята стояли в дверях и что-то жевали.
— Бросьте, Василий Трофимович. Вы Елену Васильевну все равно не переспорите. Уж мы-то ее характер знаем! Я вот тут подумал, может вам посмотреть дом двухэтажный, что у нас в пригороде продается. Чаровский,— пояснил он мне,— а при нем участок большой. С одной стороны, и от города недалеко, а с другой — деревни неподалеку есть, так что с продуктами тоже проблем не будет.
— Ну-ка, ну-ка, Сергунька,— заинтересовался папа и, увлекая за собой ребят, вышел из комнаты, а мама со словами: «Ты отдыхай, доченька!» — вслед за ними.
На следующий день за завтраком папа был, к моему величайшему удивлению, улыбчив и радостен.
— Ты, бабка, вещи свои собирай —с Ленкой в город поедешь, да там и останешься — нельзя ее сейчас без присмотра оставлять. То, что там Варвара есть, это хорошо, но свой пригляд надежнее. А я, как кабанчиков и дом на Федьку оставлю, так днями тоже подъеду — надо же посмотреть, что это за коттедж такой. Прицениться, поторговаться... Ох, придется мне покрутиться, как черту в рукомойнике! Ну да для семьи, для внука долгожданного ничего не трудно.
Ваське моя мама определенно понравилась — он старательно полировал ей ноги и умильно заглядывал в глаза. А баба Варя, предупрежденная мной по телефону, что я приеду не одна, засуетилась накрывать на стол — накормить нас с дороги. Ребята передвинули мебель, чтобы можно было раскладывать кресло-кровать для мамы, и, нагруженные деревенскими гостинцами, поехали по домам.
