очень виноват и мама не желает меня видеть. Так вот и жил, Лида, скучал по вам обеим, но сделать ничего не мог.
– А теперь что изменилось? – сухо поинтересовалась та.
– Ничего, – Алексей улыбнулся, – просто прошло слишком много времени.
– Печальная история. – Она усмехнулась и покачала головой.
– Напрасно смеешься. – Женя поставила перед ней тарелку супа. – Если уж говорить начистоту, все было несколько иначе.
– Что ты имеешь в виду? – Лида покосилась на мать с удивлением.
– Когда-нибудь я расскажу тебе, но не сейчас.
– Почему? Считаешь, я не доросла до правды? По-твоему, лучше кормить меня баснями, вроде той, что я услышала?
– Это не басня, – спокойно проговорил Алексей. – Это и есть правда. Может быть, не полная, но суть, по крайней мере, именно в том и заключается.
– В чем? – Лида повернула к нему разгоряченное лицо. – Вы поссорились, и ты не появлялся больше десяти лет? Жил в каком-нибудь часе езды и ни разу не навестил меня. Не платил алименты, не присылал подарки – мать корячилась, чтобы поставить меня на ноги, вкалывала по двенадцать часов в сутки. А теперь, значит, прошло много времени? Можно объявиться и думать, что я наделаю в штаны от счастья!
– Ты бы помолчала, – неуверенно посоветовала Женя.
– Ты только что упрекала меня, что я молчу. И вообще, хватит! – Лида вскочила, так и не притронувшись к супу. – Я совсем забыла, меня Сашка ждет к пяти возле метро. Так что, гуд бай, май френдс.
– Лида, подожди. – Алексей потянулся, чтобы взять ее за руку, но она отпрянула в сторону и, выбежав из кухни, громко хлопнула дверью.
Он беспомощно оглянулся на Женю. Та с невозмутимым видом переворачивала котлеты на сковородке.
– А ты хотел чего-то другого? – Она отложила нож и скрестила руки на груди. – У нее тяжелый нрав, мы часто ссоримся. А еще она – максималистка, точь-в-точь как ее отец. – Женя едва заметно улыбнулась, чуть приподняв кончики губ. Тон ее стал мягче, участливее. – Пойми, Алеша, ты не можешь сейчас войти в ее жизнь. Она давно смирилась с тем, что растет без отца, ей надо долго объяснять, что к чему. Возможно, теперь я попробую сделать это, а раньше было никак нельзя. Не могла же я рассказать ей…
– Конечно, не могла, – поспешно произнес Алексей. – Ты все сделала правильно, и я… я восхищаюсь тобой.
– Перестань. – Она улыбнулась шире. – Я люблю ее, Лидка для меня – главное в жизни, больше ничего нет. Я… постараюсь убедить ее в том, что она не права относительно тебя.
– Она права.
– Нет. – Женя покачала головой. – Ты ведь не подлец, Алеша, просто больной, запутавшийся человек. Хороший человек… для меня, по крайней мере. – Она замолчала и отвернулась к окну.
Повисла неловкая пауза.
– Ладно, я пойду. – Алексей встал. – Прости, что потревожил.
– Ничего, – глуховатым голосом произнесла Женя. – Ты… заходи как-нибудь. Только трезвый. Учти, пьяного я тебя на порог не пущу.
– Хорошо.
Она вышла вместе с ним в прихожую, постояла, дожидаясь, пока он оденется.
– Ну все, пока. – Алексей открыл дверь.
– Подожди. – Женя быстро приблизилась, обняла его и поцеловала в щеку. – Береги себя, хоть немного. Я прошу.
Она опустила ресницы. На какое-то мгновение ее лицо разгладилось, стало мягче и моложе, четче обрисовалась линия скул. Алексею показалось, что он видит перед собою прежнюю Женю, юную и обольстительную, ту, перед которой не мог устоять ни один мужчина.
В следующую секунду она овладела собой, вновь стала спокойной и холодно-сдержанной.
– Теперь иди.
Дверь захлопнулась, Алексей остался один на лестничной площадке. Он постоял немного и стал медленно спускаться.
Его не покидало странное ощущение, будто все, что сейчас произошло с ним, было всего лишь сном. Во сне он видел Женю, новую, неузнаваемую, с морщинами и потускневшим взглядом, во сне спорил с ней, пытаясь доказать свою правоту и при этом чувствуя себя отчаянно виноватым, во сне разговаривал с дочерью, похожей на него как две капли воды и тем не менее совершенно чужой…
Алексей вышел из подъезда на улицу и побрел к метро. Ноги двигались с трудом, словно общение с Женей его самого превратило в старика.
Что же такое он натворил? Сломал жизнь любимой женщине, преждевременно состарил ее, осиротил ребенка, самого себя обокрал, точно вор.
И Настю потерял навсегда.
Это замкнутый круг, из которого не выбраться. Они смотрят на него одинаково устало и безнадежно, говорят одни и те же слова: «Любимый, без тебя плохо, а с тобой невозможно».
Так стоит ли вообще небо коптить, если всем от него одни лишь страдания?
Алексей даже остановился, пораженный пришедшей в голову мыслью. Раньше он никогда не думал об этом, жил себе и жил, если становилось совсем уж невмоготу, напивался до чертей и заваливался спать.
Вдруг ему стало легко и даже весело: зачем мучиться, когда можно запросто прервать ставшее невыносимым существование? Пару раз плюнуть, и готов приговор самому себе за то, что так бездарно распорядился собственной судьбой.
Почему бы и нет? Кто заплачет о нем – разве только Морковка, да и та больше будет жалеть уплывшую из рук московскую квартиру.
Одно скверно: не сказал он Настене самые главные, заветные слова, те, которые много раз твердил про себя, но вслух произнести не решился. Отчего – один бог знает. Гонор свой пытался продемонстрировать, мужское превосходство, будь оно трижды неладно! Так она и будет думать о нем как о последнем козле, чурбане бесчувственном, который ничем не прошибешь, сколько ни старайся. Хотя…
Алексея вдруг осенило. Эту ошибку можно исправить. Пока еще не поздно.
Он секунду подумал, а затем решительно ускорил шаг.
Как это всегда бывает, последние дни перед отъездом оказались переполнены великим множеством дел. Ася не могла взять в толк, откуда все они вдруг свалились на ее голову. Она бесконечно куда-то звонила, бегала за покупками, в который раз перекладывала полностью собранный багаж. Ни на что другое ее просто не хватало, даже Валентина Антоновна за этими хлопотами стала восприниматься проще, не так болезненно и в штыки.
В один из вечеров позвонил Игорь.
– Здравствуй, красавица. Ты как вообще, думаешь забирать свою трудовую книжку или на память мне ее оставишь?
– Завтра, – коротко ответила Ася.
Это был крайний срок, послезавтра вечером отправлялся их поезд.
– Давай завтра, – согласился он. – Девчата в полном трансе, уже и повидать тебя не надеются до отъезда.
– Я приду, – пообещала Ася и повесила трубку.
На завтра у нее оставалось еще одно дело – так и не купленная
