От охранников внизу Алексей уже знал о том, что приключилось с женой Толстого и в каком состоянии в данный момент пребывает господин генеральный директор. Теперь Воскресенский и сам увидел Анатолия Анатольевича, безмолвной глыбой застывшего на кушетке. Что могли значить его, Воскресенского, ссадины в сравнении с такими событиями? Но свои соображения Алексей выразил проще:
- Ранен - громко сказано. Вы не будете возражать, если я останусь и буду полезен. Во всяком случае, постараюсь...
- Алексей Степанович, дорогой... - нахмурился Буржуй. - Как бы вам это объяснить... То, что здесь происходит, а главное будет происходить, это... не работа. Это месть и война. И это наши месть и война. Я бы сказал даже - лично мои, но мы - одна семья.
Алексей помолчал немного. А когда заговорил, в голосе все же прорвалась обида:
- Я все понимаю. Конечно... Нет, не подумайте, я не могу напрашиваться, это было бы странно и некрасиво...
- Напрашиваться? - с жаром перебил его Пожарский. - Разве на опасность напрашиваются?
- Я хотел сказать, - уже совершенно ровным тоном продолжил Воскресенский, - я совсем не близкий вам человек. С какой стати вы должны считать меня своим... И все же разрешите мне остаться. Пожалуйста. Нет, не подумайте, ради бога, я не стану просить у вас пистолет, тем более - никогда не держал его в руках. Просто я подумал - вам сейчас не до работы. - Он бросил еще один взгляд на Толстого. - Анатолию Анатолиевичу - тоже. А фирма ведь продолжает функционировать. У меня на автоответчике пятьдесят два сообщения...
- Милый вы мой Алексей Степаныч, - с грустной улыбкой проговорил Буржуй. - Каждую минуту фирмы может не стать. Да что фирмы - любого из нас!
- Но пока она есть, - возразил Алексей, - позвольте мне попытаться привести дела в порядок. Как говорят англичане, игра продолжается, пока арбитр не дал финальный свисток.
- А вы что, действительно сможете работать в такой обстановке? не поверил Пожарский.
- Видите ли, Олег,- чуть ли не виновато ответил Воскресенский. Я, по-моему, могу работать совершенно в любой обстановке. Сам не знаю, как это объяснить. Наверное, наследственное...
- Я жалею, что не узнал вас раньше, - просто сказал Коваленко. Честное слово.
- Если меня не уволят, - улыбнулся Алексей, - у нас впереди много времени.
- Рядом с нами вам грозит все, что угодно, кроме увольнения, заверил его Буржуй.
- Значит, я могу идти работать?
- Конечно. Тем более, вы правы: финального свистка еще не было. И мы еще поиграем...
- Спасибо, - Алексей кивнул и вышел.
- Да... - едва ли не восхищенно протянул Буржуй. - Бизнесу надо учиться только в Англии...
Оставив маленького Володю в комнате и еще раз показав ему: "Тш-ш, тихо", Вера стала спускаться по лестнице на первый этаж. Половицы оказались крепкими и не скрипели. Добравшись до нижних ступенек, Вера замерла: отсюда было видно, что в гостиной на первом этаже перед мольбертом стоял человек и писал картину. Мелодично зазвонил мобильный телефон. Человек взял трубку.
- Да, я... Все? Отлично! - Вера не могла видеть лица говорившего, но даже по голосу было слышно, что он улыбается. - Они не умели разговаривать, но могли все рассказать. Еще один из парадоксов этого странного мира... Да, вы правы, теперь уже не расскажут. Я свяжусь с вами. До свидания.
Человек положил трубку на место и вернулся к прерванному занятию. Вера сделала еще один совершенно беззвучный шаг, затем еще один. Человек продолжал совершенно спокойно работать, но вдруг таким же спокойным и негромким голосом, каким разговаривал по телефону, произнес:
- Не надо шнырять по дому, крестьянка. Он простой, но очень крепкий, ты не сможешь убежать. К тому же, если попытаешься, я тебя жестоко накажу. А ты, я знаю, совсем этого не хочешь...
При первых звуках этого голоса Вера, совершенно не сомневавшаяся в том, что ее не могли увидеть или услышать, вздрогнула. Потом, уже не таясь, она спустилась в гостиную и сделала несколько шагов по направлению к мольберту. Стоявший за ним человек обернулся, и девушка сразу же узнала это лицо. Она видела его на фотографии, которую таскал с собой Борихин и которую он предъявлял Ольге, той, которая приютила маленького Володю. Но вот глаза, подобные тем, которые сейчас смотрели на нее, Вера увидела впервые в жизни. Страшные глаза - светлые, прозрачные, ничего не выражающие, кроме легкой скуки, глаза цвета проточной воды.
Подойдя поближе, Вера села на диван и оказалась чуть сбоку и прямо напротив Кудлы. Она сидела, пристально глядя на него, и не говорила ни слова. Тот спокойно продолжал наносить мазки, не бросив даже взгляда на девушку. Наконец он ухмыльнулся.
- Жизнь бывает причудливой, правда? Ты родилась в какой-нибудь вонючей избушке с дощатым клозетом во дворе. Став столичной шлюхой, почувствовала себя королевой. Потом - дрянью. Буржуй появился и снова заставил тебя верить в сказки о Золушке, недоумок...
- Сам ты недоумок, - оборвала его Вера. - Настоящие мужчины для того и существуют, чтобы женщины могли верить в сказки...
- У... - Кудла насмешливо скривился. - Да ты для шлюхи хорошо умеешь говорить. Даже правильно ставишь ударения в словах. И, кстати, ты права. Только сказки бывают разными. Буржуй написал - вернее, пытался написать - тупую и сладенькую, на свой простецкий вкус. И у него, конечно же, опять ничего не получилось...
- У него получилось, - твердо возразила Вера.
- Правда? Тогда почему ты, содрогаясь от ужаса, сидишь передо мной и даже не решаешься спросить, что тебя ждет?
- С чего ты взял, что я содрогаюсь от ужаса? - Кудла впервые за все время посмотрел на девушку.
- Тебе не страшно? - недоверчиво спросил он.
- Конечно, немного страшно. Потому что ты убийца и шизофреник. И мои брат и муж обязательно убьют тебя.
- Ты можешь называть меня шизофреником, но не говори, что хоть на секунду поверила, будто Буржуй - твой брат. Просто маленькая шлюшка не растерялась, на что я и рассчитывал.
- Какая мерзость! - Вера гадливо передернула плечами. - Знаешь, ты вообще мерзкий тип, тебе это говорили?
- Проститутки - никогда. Я не пользуюсь их услугами. Это доступное удовольствие - для рабочих парнишек вроде Буржуя. Так что ты - первая.
Вера, которой в голову явно пришла какая-то догадка, еще внимательней пригляделась к человеку у мольберта, и вдруг, победно улыбнувшись, откинулась на спинку дивана.
- Слушай, а ведь ты завидуешь Буржую. Точно - завидуешь!
- Не говори глупостей, - проговорил Кудла, ни на секунду не отрываясь от полотна.
- Нет, серьезно. Я ведь шлюха, ты сам говорил, так что в ком-ком, а в мужиках разбираюсь.
- Вот именно: в мужиках. Если бы ты знала, как мне бывает душно на Земле, которой уже лет сто пытаются командовать именно мужики. Наверное, я слишком поздно появился на свет...
- Жаль, что ты вообще появился на свет, - очень спокойно и очень серьезно сказала Вера.
Кудла, которого этот разговор явно забавлял, лишь ухмыльнулся в ответ.
- Можешь пойти на кухню, поесть, - предложил он спустя некоторое время. - Там много еды.
- Я не буду есть в твоем доме.
- Это не мой дом, - заверил девушку художник. - Впрочем, как хочешь... Владимира я накормлю сам.
- Ну уж нет... - Вера встала. - Где твоя кухня?
- Найдешь по нюху. Вы, дворняжки, должны уметь... - Вера замерла на месте и зло спросила:
- Слушай, если ты такой крутой, почему ты не вызовешь моего мужа на поединок. Если бы он сейчас слышал то, что ты мне сказал...
- Зачем? - Кудла покачал головой. - Я не хочу убивать Толстого. Лет триста назад из него вполне вышел бы солдат, достойный сражаться под моими знаменами. Правда, должен тебя огорчить: я не разрешил бы ему жениться на шлюхе. Это недостойно настоящего воина.
- Ты просто больной! - не выдержала Вера.
- Уходи, крестьянка. Ты такая глупая, что я устал. - Кудла дернул щекой. - И повторяю: не пытайся бежать. Наказание будет жестоким. Лучше поспи, если сможешь... - Кудла поднял на девушку глаза, в них сквозила холодная насмешка. - Хотя, наверное, трудно уснуть, если не знаешь, что ждет тебя завтра, правда?..
Вера все же накормила маленького Володю и немного поела сама. На дворе потихоньку стемнело, и девушка стала укладывать малыша. Когда он улегся, она присела на край кровати, и он вдруг доверчиво взял ее за руку.
- Тетя, а ты не уйдешь?
- Не-а. А ты как узнал, что я - твоя тетя? Ты у нас такой хитрый, да?
- Не знаю, - признался малыш, - А ты что - правда моя тетя? Настоящая?
- Самая что ни на есть, - Вера погладила мальчугана по головке.
- Родная, да? - глазенки ребенка радостно блеснули.
- Да.
- А ты знаешь мою маму? - очень серьезно спросил вдруг Володя.
Вера поколебалась лишь долю секунды.
- Да, знаю. Она у тебя самая хорошая на свете...
- А почему дядя говорит, что она - не моя мама?
- Какой дядя? А, этот... От зависти. Ему обидно, что у тебя есть мама, а у него - нет.
- А еще дядя говорит, что мой папа жив, но его нужно убить, чтобы было лучше дышать...
