Названия колледжей водитель произносит с удовольствием, даже с любовью, точно имена дочерей, которых никогда не отправит в Виллерс. Ему невдомек, что с каждым новым названием ледяные щупальца страха все плотнее смыкаются вокруг моего сердца...
– Аббертон, Бландфорд, Гондри – он в этом году выиграл Конкурс талантов. Вот уж не ждали, там же все спортсменки! Дарвилл, Марджерисон – эти два для заучек-интеллектуалок! Элстоу, Уиндес – там упор на пение и театральное искусство, поэтому местные каждый год победы ждут...
Названия я знала и без него, только разве от этого легче? Меня бросает в пот, блузка липнет к спине. Только сейчас вспоминаю, как выразилась Мэри: «Кто они, нам так и не объяснили. Странно, да?» «Не объяснили», вероятно, учителя, а «нам» – наверняка ученицам. Девочкам не объяснили, в честь кого названы колледжи. Думаю, в честь реально существовавших людей.
– Так, на чем я остановился? Ах да, на Гондри! Потом Хиткот – Марджерисон я уже называл, – там якобы труднее всего учиться, Родуэлл и Уиндес. Уиндес-пиндес, как говорят девчонки.
Пробка рассасывается. Транспорт едва движется, но с каждой секундой скорость растет, и вскоре между машинами появляются просветы.
– Слава богу, поехали! – радуется водитель.
– Пожалуйста, остановите! – прошу я. Пока он перечислял названия колледжей, ситуация кардинально изменилась.
– Это шоссе, мисс. Здесь нельзя останавливаться! Вы в порядке?
– На обочину можете съехать?
– Если хотите, могу. – Впервые за все время таксист оборачивается. Лицо у него такое же розовое, как шея, на пухлых щеках веснушки, седые усы плавно переходят в окладистую бороду. Не лицо, а находка для художников, такое богатство цвета и текстуры!
В памяти всплывает написанный Мэри портрет Марты Вайерс – белая короста на губах, пятна на подбородке... Воистину, у смерти свои цвета и текстура!
Я вцепляюсь в подголовник водительского сиденья и хватаю ртом воздух. Теперь ясно, на том портрете... Боже всемогущий!
– Мисс, вы в порядке?
– Не совсем. Пожалуйста, остановите на аварийной полосе.
– Здесь опасно. Скоро станция техобслуживания, там и остановлю.
Пятна на подбородке Марты Вайерс... Я решила, это синяки или какая-то вытекшая изо рта жидкость – кровь или рвота. Мелкие детали я не рассматривала: жуткий гротеск действовал отталкивающе.
Вероятно, на подбородке были и кровь, и синяки, но под нижней губой было кое-что еще, карамельного цвета, формой напоминающее кость. Родимое пятно!
Я вспоминаю разноцветные брызги на куче растерзанных картин, коров, мычащих на лугу за Гарстед-коттеджем; Мэри, медленно кружащую у кучи уничтоженных картин, и ее дикий, звериный стон...
– У вас есть сотовый? – спрашиваю я таксиста. – Я оплачу звонок...
– Не говорите ерунду! Вот, пожалуйста... – Он передает мне телефон. – Я думал, в наши дни сотовый есть у каждого!
– У меня нет, – отвечаю я. У Эйдена тоже. Это одно из многих сходств, которые мы нащупали вскоре после знакомства, – ни Эйдену, ни мне не хотелось быть «на связи» в любое время дня и ночи.
Я звоню в справочную и шепотом прошу соединить с полицейским управлением Линкольна. К счастью, вместо автоответчика я слышу женский голос:
– Полицейское управление Линкольншира, добрый вечер! Чем могу вам помочь?
Я прошу позвать констебля Эскритта и настраиваюсь на худшее: его смена закончилась час назад, он уволился, уехал в отпуск, болен...
Мне нужен только Эскритт, и если его нет...
– Одну минуту! – говорит женщина, и вскоре я слышу знакомый голос. Надо же, ничуть не изменился...
– Это Рут Басси, – представляюсь я, не сомневаясь, что Эскритт меня не забыл.
– Я уже в курсе, – заявляет он вместо ожидаемого «Добрый вечер! Как дела?».
– В курсе чего?
– Джемма Краудер убита.
– Я ее не убивала! – говорю я и слегка клонюсь набок, так как такси плавно сворачивает налево.
– Знаю.
– Окажете мне услугу?
Эскритт наверняка удивится, да и таксист тоже, но мне все равно. Я прошу проверить спроектированные мной сады, разумеется, не все, их слишком много, а три, за которые мне вручали премии. Их фотографии были напечатаны в журналах. Я диктую адреса и после короткой паузы прошу заглянуть и в «Приют ангелов».
Причиной Эскритт не интересуется и не ворчит, что просьба странная.
– Что мне искать? – пытается уточнить он.
– Меня интересуют акты вандализма. Вдруг какой-то сад вообще уничтожили!
– В смысле, новые владельцы? Рут, вряд ли...
– Нет, я имела в виду неизвестных злоумышленников. Может, кто-то из владельцев сообщал об актах вандализма? В этом году или в прошлом?
В трубке тишина. «С чего Рут решила, что кто-то разгромил ее сады? Они же давным-давно спроектированы!» – наверняка недоумевает Эскритт, но молчит. Я тоже молчу, давая понять, что в объяснения вдаваться не имею возможности.
– Вообще-то в таких просьбах я обычно отказываю, – наконец говорит он.
– Понимаю и благодарю заранее!
– Не знаю, сколько времени мне потребуется... Вы на этом номере?
– Да, но не очень долго... Понимаю, что просьба необычная, но постарайтесь быстрее! Если вандализм был...
– Перезвоню! – коротко отвечает Эскритт.
Я судорожно сжимаю телефон. К счастью, водитель не просит его вернуть. Достаю из сумочки блокнот и отыскиваю номер Чарли Зэйлер. После беседы с Эскриттом хочу поговорить с понимающим человеком, который станет называть меня не мисс, а Рут.
Я ошибаюсь. Чарли Зэйлер докажет, что я ошибаюсь, и посоветует, как быть дальше.
Голосовая почта... Либо Чарли с кем-то разговаривает, либо телефон отключила.
– Это Рут Басси, – начинаю я. – При первой же возможности перезвоните мне на номер...
– 07968-442013, – подсказывает таксист. Былое дружелюбие исчезло, теперь в его голосе слышится то ли тревога, то ли неодобрение.
Я повторяю номер, отсоединяюсь и кладу телефон на пассажирское сиденье.
– Спасибо большое!
– Вон станция техобслуживания. Хотите остановиться?
Скажи «нет»! Езжай домой, в Спиллинг. Пусть полиция разбирается...
– Мы возвращаемся. Если нужно, езжайте по аварийной полосе, только доставьте меня в школу, и поскорее!
Напрасно Чарли надеялась, что к ее приезду посетители разойдутся и галерея будет безлюдна. В девять вечера там царило настоящее столпотворение. Темные силуэты заслоняли витрины ярко освещенного зала, а смех и громкие голоса Чарли услышала уже из машины.
Сперва Чарли позвонила Солу домой, разыскав номер по справочной. Резиденция Хансардов значилась как «Элеватор». Да, Сол рассказывал, что они с женой купили ветхий элеватор и реконструировали. Хансарда Чарли знала по прошлогоднему форуму, посвященному борьбе с организованной преступностью. В нем участвовало большинство местных предпринимателей, и Хансард оказался одним из самых скромных и доброжелательных.
«Сегодня закрытый показ», – объяснила Брида Хансард, жена Сола. Витрины галереи запотели настолько, что выставленные в них работы казались размытыми. Здесь было нестерпимо жарко и душно. Чудовищная смесь запаха пота и алкоголя ощущалась прямо с порога. Теперь Чарли могла рассмотреть картины. Большей частью это были местные пейзажи, оживленные неестественно яркими красками. Солнце и желтые цветы светились золотой фольгой. Хм, для Спиллинга – самое то, местные жители вмиг расхватают.
Заметив Чарли, Хансард отошел от большой группы гостей.
– Хорошо, что вас прислали! – обрадовался он. – Поговорим в мастерской.
– Хорошо, что кто меня прислал? – Чарли сняла куртку. Господи, совершенно нечем дышать.
Сол не ответил, и Чарли повторила вопрос.
– Так вы не в курсе, что я звонил? – удивился Хансард.
– Нет. Кому вы звонили?
Мастерская оказалась просторной комнатой, в которой мог жить неаккуратный, но страстно увлеченный искусством подросток. Повсюду валялись маркеры. Чарли наступила на один и чуть не упала. У стен стояли листы белого картона, забрызганные краской, картины в рамах и без рам хранились высокими шаткими стопками, цветные потеки украшали баллончики с краской, мазками застыли на столе, пол почти скрылся под обрывками папиросной бумаги и тюбиками клея...
– Я хотел с кем-нибудь поговорить. – Сол заметно нервничал. Он оттягивал большими пальцами неизменные красные подтяжки. – Вчера ко мне несколько раз приезжали полицейские, задавали вопросы. Отвечать я отказался. А сейчас... боюсь, что люди, за которых я искренне переживаю, попали в беду или даже...
– Вы имеете в виду Рут Басси, Эйдена Сида и Мэри Трелиз?
В глазах Хансарда мелькнула тревога.
– Вы о них хотите поговорить?
– Мэри Трелиз меня не волнует, – медленно произнес Сол, словно не хотел расписываться в равнодушии. – Впрочем, зла я ей, конечно, не желаю. Странная женщина со странным, сложным характером. Из-за нее я потерял Рут. Вы в курсе, что Рут у меня работала?
– Рут рассказывала о ссоре с Трелиз. Она ведь здесь произошла?
