– Я не могу поверить, не могу поверить, что ты такой человек, – сказала Кей. Она была шокирована словами Майкла. – Просто не понимаю, как это вообще возможно.
– Больше я не объясняю, – мягким голосом проговорил Майкл. – Знаешь, ты вовсе не должна думать об этих вещах, они принадлежат не тебе одной, а нам, нашей жизни, если мы и вправду поженимся.
Кей отрицательно покачала головой.
– Как можешь ты предлагать мне выйти за тебя замуж, как можешь ты намекать, что любишь меня – ты никогда не произносил этих слов, не говорил, что любишь меня – если ты мне не доверяешь и не рассказываешь о том, что является самым важным в твоей жизни? Как могу я быть твоей женой, если ты мне не доверяешь? Твой отец доверяет твоей матери. Это я знаю.
– Конечно, – сказал Майкл. – Но это не значит, что он все ей рассказывает. И знаешь, у него достаточно причин доверять ей. Не потому, что они поженились и она его жена. Она родила ему четверых детей. Когда в него стреляли, она ухаживала за ним и охраняла его. Она верила в него. Но протяжении сорока лет он находился в центре ее забот. Если ты будешь такой же, я, возможно, расскажу тебе пару вещей, которые тебе не захочется услышать.
– Мы должны будем жить на аллее? – спросила Кей.
Майкл кивнул головой.
– У нас будет свой дом, и там не так уж плохо. Мои родители не вмешиваются в семейную жизнь детей. Наша жизнь будет принадлежать нам. Но пока все не уладится, я должен жить на аллее.
– Потому что опасно жить вне аллеи? – спросила Кей.
Впервые за все время их знакомства Кей увидела Майкла рассерженным. Это был холодный, застывший гнев, не выдаваемый ни движениями, ни изменением голоса.
– Вся беда в этом дерьме, что ты находишь в фильмах и газетах, – сказал Майкл. – У тебя неправильное представление о моем отце и о семействе Корлеоне. Дам тебе последнее объяснение, и оно действительно будет последним. Мой отец – деловой человек, который пытается дать пропитание своей жене, детям и тем друзьям, которые смогут помочь ему в трудную минуту. Он не принимает законы общества, в котором мы живем, так как, соблюдая эти законы, он вынужден был бы вести несовместимый с его натурой образ жизни. Ты должна понять, что он считает себя ничем не хуже президентов, глав правительств, верховных судей и губернаторов штатов. Он отказывается подчиняться их воле. Он отказывается жить по установленным другими законам. Но конечная его цель – занять, при поддержке накопленной им силы, соответствующее место в том же обществе. Тем временем он живет по моральным принципам, которые считает намного более совершенными, чем принятые в обществе.
Кей с недоверием смотрела на него.
– Но ведь это смешно, – сказала она. – А если бы все чувствовали то же самое? Как вообще могло бы существовать общество? Мы снова бы превратились в пещерных людей. Майк, ведь ты не веришь в то, что говоришь? Верно?
Майкл улыбнулся.
– Я пытаюсь дать тебе представление о мировоззрении отца. Ты должна понять, что он не безответственный человек, – во всяком случае, не в созданном им самим обществе. И не безумный гангстер, каким ты его себе представляешь.
– А во что ты веришь? – тихо спросила Кей.
Майкл пожал плечами.
– Я верю в свою семью, – сказал он. – Я верю в тебя и в семью, которая у нас, возможно, будет. Я не верю в защиту со стороны общества и не намерен вверять свою судьбу людям, единственным достоинством которых является победа на выборах. Но отец свое дело сделал и повторение его работы сопряжено с большим риском. Хотим мы этого или нет, семейство Корлеоне должно присоединиться к тому же обществу. Но в момент, когда оно это сделает, оно должно обладать большой силой. Я хочу, насколько это возможно, обеспечить будущее своих детей.
– Но ты добровольно пошел воевать за свою страну, был героем войны, – сказала Кей. – Что заставило тебя измениться?
– Так мы не до чего не доберемся, – ответил Майкл. – Я, наверное, один из тех неисправимых консерваторов, которых полно в твоей деревне. Я думаю только о себе, я настоящий индивидуалист. Правительства и в самом деле немногое делают для своих граждан, но не в этом дело. Могу тебе только сказать, что я обязан помочь отцу, обязан стать на его сторону. – Он улыбнулся Кей. – Мое предложение – не очень удачная идея, верно?
– Не знаю, как насчет женитьбы, но два года я жила без мужчины и так легко тебя теперь не отпущу. Иди сюда.
Когда оба они были в кровати и свет погас, она шепотом спросила Майкла:
– Ты веришь, что у меня все время не было мужчины?
– Я тебе верю, – ответил Майкл.
– А у тебя были женщины? – нежно спросила Кей.
– Да, – ответил Майкл и, почувствовав, что этот ответ разочаровал Кей, добавил. – Но не в последние шесть месяцев.
Это была правда. После смерти Апполонии он не прикасался ни к одной женщине.
Окна квартиры выходили на «страну чудес», выстроенную возле гостиницы: ряды кокосовых пальм, освещенные вереницей лимонного цвета ламп, два огромных бассейна, поблескивающие в свете звезд туманной пустыни. На горизонте виднелись песчаные и каменистые горы, окаймляющие Неоновую долину Лас-Вегас. Джонни Фонтена опустил узорчатую штору и вернулся в комнату.
Четверо людей – крупье, банкомет, их помощник и официантка в типичном для ночного клуба платье – готовили все необходимое для частной вечеринки. Нино Валенти лежал с полным стаканом виски в руке на диване. Он наблюдал за людьми из казино, которые готовили стол для «двадцати одного» и ставили полукругом шесть стульев.
– Великолепно, великолепно, – сказал он охрипшим, но не совсем еще пьяным голосом. – Давай, Джонни, поставь вместе со мной против этих ублюдков. Мы сделаем из них отбивную.
Джонни присел на подставку для ног возле дивана.
– Ты ведь знаешь, что я не играю, – сказал он. – Как ты себя чувствуешь, Нино?
Нино Валенти улыбнулся.
– В полночь придут красотки, потом ужин, потом снова возьмемся за «двадцать один». Знаешь, я почистил казино на пятьдесят тысяч, и вот уже неделю они не дают мне покоя.
– Да, знаю, – ответил Джонни Фонтена. – Кому это достанется, когда ты подохнешь?
Нино залпом осушил стакан.
– Джонни, как ты добился репутации повесы и развратника? Ты ведь старый консерватор, Джонни. Боже, туристы в этом городе проводят время лучше тебя.
– Может быть, – сказал Джонни. – Хочешь, чтобы тебя перевезли к столику?
Нино зашевелился, а потом выпрямился на диване и с силой опустил ноги на ковер.
– Я могу добраться своими силами, – ответил он. – Он разжал пальцы, позволив стакану скатиться на пол, встал и довольно уверенным шагом прошелся к столику. Банкомет был готов. Крупье уже стоял позади банкомета и наблюдал. Банкомет немного отодвинул свой стул от стола. Официантка уселась так, чтобы видеть каждое движение Нино Валенти.
Нино постучал локтем по зеленому сукну.
– Жетоны, – потребовал он.
Крупье вынул из кармана маленький блокнот, заполнил одну страничку, вырвал ее и положил вместе с авторучкой перед Нино.
– Пожалуйста, мистер Валенти, – сказал он. – Как обычно, пять тысяч для начала.
Нино размашисто подписался на краю листочка, и крупье положил бланк к себе в карман. При этом он кивнул головой банкомету.
Невероятно быстрым движением пальцев банкомет взял стопку черных и золотистых жетонов по сто долларов каждый. Не более, чем через пять секунд, перед Нино стояло пять одинаковых стопок, по десять жетонов в каждой.
На зеленом сукне, напротив места каждого игрока, было начерчено шесть квадратов величиной с игральную карту. Нино положил жетоны на три квадрата, играя одновременно за троих человек. Первую партию он выиграл. Он сгреб все жетоны в кучу и повернулся к Джонни.
– Так начинают ночь, а, Джонни?
Джонни улыбнулся. Ему показалось необычным, что Нино приходится перед ставкой расписываться на бланке. Обычно для крупье казино достаточно слова. Может быть, они опасались, что Нино по пьянке все забудет? Они не знали, что Нино помнит все.
Нино продолжал выигрывать, и после третьей партии пальцем поманил к себе официантку. Она подбежала к бару в противоположном углу комнаты и принесла стакан виски. Нино взял одной рукой стакан виски, а второй обнял официантку.
– Садись ко мне, детка. Сыграй несколько раз. Принеси мне счастье, – сказал он.
Официантка была очень красивой и Джонни ясно видел это. Это не мешало ей быть просто расчетливой прохвосткой. Она улыбнулась Нино и кончиком языка показала на один из золотистых жетонов. «Почему, черт побери, – подумал Джонни, – тебе не получить немного и этого?» Он жалел только, что за свои деньги Нино не получает чего-нибудь получше.
Нино позволил официантке сыграть несколько кругов, потом дал ей один из жетонов, похлопал по заду и отослал от столика. Джонни дал ей знак принести виски. Ради великого Джонни Фонтена красотка пустила в ход все свое очарование. Глаза ее зазывающе блестели, походка изображала страсть. Она напоминала возбужденного зверя, но все это было игрой. Это был один из наиболее распространенных способов, какими женщины пытались заманить его в постель. Это действовало только, когда он был пьян, а теперь он пьян не был. Он улыбнулся девушке своей знаменитой улыбкой и сказал:
