Ты хоть отдаёшь себе отчёт, о каких деньгах идёт речь?
Я-то отдаю. А вот ты, по-моему, не очень.
Доченька, — отец посмотрел на Машу, как на последнюю надежду. — Хоть ты вразуми её.
А, что мне её вразумлять? Ты, бесплоден, папочка, следовательно, для семейной жизни не годишься. Ты так, кажется, меня учил? Даже коты изгоняют кастратов из своего общества, а мы всё-таки люди.
Теперь Артамонов, кажется, всё понял. Его лоб покрылся каплями холодного пота, глаза закатились, а руки задрожали. Он повалился на бок и лишился чувств.
И опять больница. Опять белоснежная палата и никого вокруг. Только врачи зайдут на несколько минут, зададут свои глупые вопросы и снова скроются.
У меня это серьёзно? — спросил банкир как-то доктора.
А как вы думаете, обширный инфаркт это серьёзно?
Андрей Борисович отвернулся от врача и больше ни о чём ничего не спрашивал.
Но не столько болезнь угнетала банкира, сколько одиночество. Никто: ни жена, ни дочь, ни зять, ни кто-нибудь из сотрудников не навещали его. Однажды он не выдержал, попросил у соседей телефон и позвонил в банк председателю правления.
Алё. Василий Петрович? Это Артамонов, — сказал он, пытаясь быть, как можно спокойней.
Андрей Борисович! Здравствуй, дорогой. Как твоё здоровье?
Хоть бы зашли проведать, узнали бы про здоровье.
Извини, дорогой, сейчас столько дел — ей Богу времени нет.
Клерка какого-нибудь послали, если сами не можете.
Извини меня, Андрей Борисович за прямоту, но ты в последнее время умудрился оскорбить, наверное, всех сотрудников. Кому мы не предлагали, все отказались ехать к тебе. А разве дочка не заходит к тебе?
Андрей Борисович ничего не стал рассказывать про дочку.
Дочка это дочка. Я имел в виду сотрудников.
А она и есть теперь самая главная сотрудница. Мы собирали правление в связи с твоей болезнью и решили твою дочь ввести в состав правления. У тебя же самое большое количество акций. Мы решили, что дело это семейное. Так что вместо тебя теперь она сидит.
Маша?
А разве она тебе об этом не рассказывала? Значит, хочет папе сюрприз сделать. Вот видишь, я невольно нарушил её планы.
Сюрприз действительно получился. Артамонов разъединил связь, отдал телефон и еле-еле дошёл до кровати. Ему снова стало плохо, и он опять потерял сознание.
Современная медицина творит чудеса. Даже в обыкновенной районной клинике могут справиться с такой опасной болезнью, как инфаркт, не говоря уже о престижной. Лечение подходило к концу и Артамонова выписали домой. Правда, выходил из больницы он не пышущем сил мужчиной, полного энергией и планов, а дряхлым стариком, полностью разочарованным в жизни, и желающим только одного: чтобы все оставили его в покое. Дома он слонялся по комнатам и не знал, чем ему заняться. Однажды к нему подошёл зять и подал какие-то бумаги.
Что это? — спросил банкир.
Исковое заявление вашей жены. Вы уж извините, но она мне поручила вести ваш бракоразводный процесс.
Значит, половина имущества теперь будет принадлежать ей?
Конечно.
И акций тоже?
И акций тоже.
Если так, то управляющим банком меня теперь могут и не назначить?
Алёша тактично промолчал.
Конечно, не назначат. Теперь на этом месте её дочь.
Но она и ваша дочь.
Да, она моя дочь, только я не её отец.
А разве так бывает?
Бывает, Алёша, бывает. Если бы ты знал, что я сделал с ней, то не спрашивал бы.
Я знаю, — тихо ответил Алёша.
Андрей Борисович взял заявление и молча, ушёл в пустую комнату.
После этого разговора, сталкиваясь с кем-нибудь из членов семьи, он старался поскорее уйти, чтобы побыть одному. Самым приятным для него местом во всём доме оказался туалет. Там он мог сидеть один сколько угодно, не боясь, что кто-то потревожит его.
На процесс Андрей Борисович не пошёл. Он боялся, что если всплывёт история с его дочерью, сердце не выдержит позора. Отдав Алёше ходатайство о рассмотрение дела в его отсутствие, он заперся в туалете и не выходил оттуда, пока все не ушли на суд.
По возвращению, он только спросил жену:
Развели?
Развели, — холодно ответила она.
А Маша где?
На правление банка. Там выбирают управляющего.
Даже мне не сообщили, — обиженно сказал Андрей Борисович.
Сообщат, не беспокойся. Сразу же после окончания правления обещали позвонить.
Артамонов ничего не ответил и молча, ушёл в свой туалет.
Андрей Борисович сидел на унитазе и ждал когда раздастся телефонный звонок. 'Неужели это всё? Неужели они вышвырнут меня за борт, как мусор?' Время шло изнуряющее медленно. Казалось, что прошло часов пять или шесть. От напряжения, которое нарастало с каждой минутой, стучало в весках и тошнило. Двери и стены туалета кружились перед глазами. Телефонный звонок прозвенел, так громко, что Артамонов подпрыгнул. Однако тело его тут же обмякло, и он вновь опустился на унитаз.
Маша и Алёша вернулись домой поздно. Совещание в банке затянулось.
Ну, что решили? — спросила Ольга Петровна.
Решили оставить отца, — ответила дочь. — Кстати, где он? Надо обрадовать его.
Поздно. Он в туалете. Испугался телефонного звонка, обосрался и умер.
Дима с Ритой сидели за праздничным столом грустные. Настало время расставаться и им.
Кто он? — спросил Дима.
Володя, предприниматель.
А как вы познакомились?
Он приехал к нам с проверкой.
Какой проверкой?
Его фирма регулярно перечисляет в наш фонд деньги. Вот он и решил проверить, как они расходуются.
Ну и как? Остался доволен?
Сказать — доволен, это не то слово. Он был просто поражён.
Чем же?
Он искал сколько мы тратим денег на накладные расходы. А когда узнал, что их вообще нет — не поверил. 'Должны же быть расходы на аренду и зарплату' — спрашивал он. Когда я ему объяснила, что деньги мы зарабатываем на основной работе, а за аренду платим из своих денег, он не поверил сперва.
А потом?
А потом мы стали встречаться всё чаще и чаще.
А потом?
А потом он сказал, что я не должна работать на рынке, а должна полностью посвятить себя фонду.
А ты?
А я просто люблю его.
Вот видишь, любовь всё-таки есть.
Есть. Но её бы не было, если бы ты не плеснул мне в лицо краской.
Она всегда была, есть и будет, не смотря ни на какую краску.
А ты до сих пор живёшь без любви?
Без любви нельзя.
Но ведь она умерла, — тихо сказала Рита.
Люди не умирают. Они просто уходят на время, чтобы потом вернуться.
Жаль, что только мы этого не видим.
Почему не видим? Я её вижу каждый день. Вижу в тебе, в Маше.
Рита задумалась, пытаясь понять, что сказал Царь. Посидев немного молча, но так ничего и не поняв, она решила переменить тему разговора.
Мы с Володей решили, что этот дом останется тебе. Живи сколько тебе надо. Я ничего не хочу забирать отсюда. Пусть всё остаётся, как есть.
Когда ты уезжаешь?
Завтра.
Завтра наступило гораздо раньше, чем хотелось. Дима, проводил Володю и Риту, дождался когда их машина скрылась за поворотом и пошёл домой. Однако звук мотора снова стал нарастать и остановился у дверей. 'Наверное, забыли что-то' — подумал Дима. Он вышел на улицу. Но Володиной машины не было. Вместо неё стоял банковский мерседес. Из машины вышел водитель и открыл заднюю дверь. Каково же было удивление Димы, когда он увидел вышедшую из машины Машу.
В гости пустите? — спросила она.
Дима жестом пригласил её войти. Она вошла, с интересом разглядывая жилище знаменитого колдуна.
Значит вот здесь вы и живёте?
Давай на ты. Не люблю, когда мне выкают.
Хорошо.
Она села за стол и стала молча смотреть на Диму.
Отец умер? — спросил он.
Да. Мы с мамой захотели отомстить ему, но перестарались. Когда он получил инфаркт, мы хотели остановиться, но ничего уже поделать было невозможно.
Вы здесь ни при чём. Он сам построил себе эшафот, сам взошёл на него и сам вынес себе приговор.
Значит, никаких шансов не было?
Почему? Твоя мать нашла в себе силы сойти с эшафота.
Маша снова замолчала. Она явно хотела что-то сказать, но не решалась.
Я снова понадобился тебе? — спросил Царь.
Я пришла поблагодарить тебя.
За что?
Я узнала, что такое любовь. Помнишь, ты предсказывал мне?
Дима кивнул головой.
Я всё рассказала мужу, и он меня понял.
Ты счастлива?
Мы вчера усыновили ребёнка. Теперь у нас сын. Сначала мы с мужем хотели просить тебя быть крёстным, но потом передумали.
Почему?
Крёстный должен быть всегда рядом со своим крестником, а ты должен уйти.
