- Хорошая. А лучшую водку делают в Калуге.
- Калужской нету, Паша. Я достану тебе калужской водки, но только чуть попозже, ладно?
- Совсем плохи твои дела, Аркаша. Уж и пошутить нельзя.
- Почему нельзя... Шути, Паша. Сколько хочешь шути. Со мной, надо мной... Будем живы, Паша, - и подняв стакан Халандовский спокойно выпил. Ты прости меня, пожалуйста, что нет калужской водки... Если бы я знал, что тебе нравится калужская водка, я бы обязательно достал, - Халандовский смотрел в окно под прикрытыми глазами и Пафнутьев только сейчас понял, ч каком тот состоянии. Озадаченно склонил голову к плечу, подумал, быстро взглянул на Халандовского и, поколебавшись, выпил свою водку. И тут же принялся закусывать, не обходя вниманием ни помидоры, ни мясо, ни рыбу.
- Первый раз сегодня ем, - сказал Пафнутьев с набитым ртом. - И похоже, неплохо ем.
- Ешь, Паша, ешь...
- Говори, Аркаша, говори... Хоть у меня и хруст за ушами стоит, но я все слышу.
- Денег хочешь? - спросил Халандовский слабым голосом, без всякого выражения.
- Угу... Хочу.
- Сколько?
- Миллион, - не задумываясь ответил Пафнутьев.
Халандовский молча вынул из кармана халата замусоленный почтовый конверт и положил на стол.
- Посчитай, - сказал он. - Там двадцать бумажек по пятьдесят тысяч каждая. Как раз миллион.
Пафнутьев поддел конверт вилкой, отогнул бумажку, заглянул внутрь, не прикасаясь пальцами ни к конверту, ни к деньгам.
- Да, наверно, штук двадцать там есть... Слушаю.
- Это взятка, - пояснил Халандовский. - Специально для тебя приготовил. Один миллион рублей. По нынешним временам не очень много, но если хочешь могу удвоить, утроить, удесятерить... Как скажешь. Взятка настоящая, не сомневайся... Деньги меченные, там невидимыми чернилами так и написано "взятка".
- Кто надоумил?
- Анцыферов, - Халандовский бросил наконец разглядывать окно и поворотил скорбное свое лицо к гостю, ожидая увидеть удивление, ошарашенность, возмущение, но ничего этого он не увидел. Пафнутьев сидел невозмутимо, как и прежде, все свое внимание уделяя закуске.
- А свидетели где? - спросил он.
- В коридоре... У твоего кабинета.
- Понятно, - Пафнутьев взял бутылку и плеснул "Абсолюта" себе и Халандовскому. - Хорошая водка. Не столько конечно, как калужская, но тоже съедобная. Деньги, говоришь, уже меченные?
- Конечно, а как же иначе, - Халандовский взял свой стакан, глухо ткнул им в стакан Пафнутьева и выпил.
- Кто метил?
- Анцыферов куда-то отдавал.
- И деньги его?
- Нет, деньги мои. Теперь, если хочешь, твои.
- За что взятка?
- Ты пообещал избавить меня от всех моих неприятностей.
- Но это невозможно.
- Я знаю... Но ты пообещал. Я поверил. Ты запросил миллион. Куда мне деваться? Принес.
- Хорошо, - сказал Пафнутьев и, взяв большой красный помидор, разрезал его на несколько частей, посолил, поперчил, потом выпил водку и сунул в рот четвертинку помидора. - Хорошо идет "Абсолют" с помидорчиком, а, Аркаша?
- И с рыбкой хорошо, - Халандовский подвинул поближе к гостю тарелку с рыбой.
- Итак, я попался. Взяли меня тепленького с деньгами в кармане. Кто же будет избавлять тебя от неприятностей?
- Анцыферов.
- И ты ему поверил?
- Конечно, нет. Иначе мы не сидели бы сейчас с тобой и не пили бы водку "Абсолют".
- Но колебания были?
- Не то слово, Паша... Извелся весь. Жизнь на кону. Как водка? Пошла?
- Хорошая водка. Только я вижу, что ты и без меня с ней хорошо проводил время?
- Не думай, Паша, об этом. Для тебя бутылка "Абсолюта" всегда найдется. Литровая, матовая, высшего качества... Стоит она немного меньше миллиона, но как приложение к миллиону вполне подойдет.
- Договорились, - кивнул Пафнутьев. - Значит, если я все правильно понимаю, они тебя прихватили?
- Помнишь, я рассказывал тебе про некого Байрамова?
- Что-то было, - Пафнутьев просветленно взглянул на Халандовского. Что-то ты о нем говорил... Не поделили вы с ним не то магазин, не то пароход...
- Паша, он положил глаз на мой магазин. И у меня начались неприятности. Ревизии, осмотры, акты, протоколы . Ему помогает Первый.
- Ты в этом уверен?
- Да. Верные люди доложили. Такие вещи невозможно скрыть. Выставят магазин на аукцион... А там уж проще.
- Там же комитет по приватизации, или как он у вас называется?
- Одна банда, Паша. Одна банда. Все, что было до сих пор - детский сад. Игрушки для малых детей.
- Знаю, - кивнул Пафнутьев. - На собственной шкуре убедился.
- Слышал я о твоих испытаниях, - сочувственно сказал Халандовский. - А на меня заведено уголовное дело. Я пытался погасить пожар привычными методами, но не получилось. Понимаешь, деньги берут и довольно охотно, но сделать ничего не могут.
- Очевидно, берут деньги не только у тебя?
- Совершенно верно. Байрамов меня перешибает. У него такие деньги, которые даже мне кажутся "большими. И потом, у него не только деньги.
- Что же у него еще?
- Сысцов.
- Это тоже деньги, только большие.
- Я не боец, Паша, - Халандовский впервые твердо и ясно посмотрел Пафнутьеву в глаза. - Но я и не предатель.
- Не верю! - Пафнутьев добрался наконец, до рыбы.
- Во что не веришь?
- - В то, что ты не боец. Мне позвонил? Значит, уже поднялся из окопа.
- Да ладно тебе, - Халандовский махнул рукой, но была, появилась в его жесте почти прежняя величавость. - Ты лучше скажи мне, как быть с деньгами?
- Надо поступить с ними соответствующим образом, - Пафнутьев разлил в стаканы остатки роскошной водки "Абсолют", правда, себе налил поменьше.
- Это как?
- Очень просто. На них написано слово "взятка"?" Написано. Значит, это и есть взятка. Отнесешь и вручишь.
- Тебе?!
- Зачем... Мне этого мало. Анцыферову.
- Не понял?! - отшатнулся в ужасе Халандовский, но в глазах, в больших, плутоватых глазах вора и пройдохи вспыхнуло слабое сияние понимания.
- Врешь. Все ты понял, - рассмеялся Пафнутьев. - Врешь! - радостно повторил он, чувствуя облегчение от принятого решения. - Ты на три хода раньше меня понимаешь, Аркаша!
- И пойдешь на это?
- И ты тоже.
- Но это очень круто, Паша... Это слишком круто.
- Чего там слишком, - Пафнутьев навертел на вилку тонко срезанный копченый бок какой-то полупрозрачной копченой рыбины. - По-моему в самый раз. Пришли времена, Аркаша, когда исчезло само понятие - слишком. Нет ничего слишком крутого, слишком жестокого, слишком подлого... Все в самый раз. Ты знаешь, что в древней Греции людей, которые пили сухое вино не разбавляя водой, считали конченными алкоголиками. А мы с тобой пьем, не разбавляя, водку "Абсолют" и она не кажется нам слишком уж крепкой, а?
- Если я правильно понял, ты предлагаешь открыть еще одну бутылочку?
- На этот раз, Аркаша, ты ошибся, - ответил Пафнутьев, поднимаясь. Мне пора. Дело, которое мы с тобой затеяли, требует тщательной подготовки.
- Паша... Неужели выживем?
- А так ли уж это важно? - выглянул Пафнутьев уже в плаще из прихожей.
- Вообще-то, да, - с трудом поднялся из кресла и Халандовский. - Я рад, что ты посетил меня, Паша, - церемонно произнес он. - Ты вселил в меня надежду. Я благодарю судьбу за то, что она подарила мне знакомство с таким человеком, - в голосе Халандовского зазвучали торжественно-трагические нотки.
- Остановись, Аркаша! Заговоришь стихами, а я не выдержу и расплачусь, - засмеялся Пафнутьев. - Готовься, Аркаша, такие вещи не даются легко. Готовься.
- У меня давно уже все готово, - произнес Халандовский и, сделав в воздухе непонятное движение рукой, протянул Пафнутьеву зажатую в ладони литровую бутылку "Абсолюта". - Ты должен взять ее хотя бы для того, чтобы я не выпил ее сам, - лукаво произнес Халандовский.
- Действительно... - пробормотал Пафнутьев. - Здесь трудно что-либо возразить.
***
Анцыферов парился в сауне с Сысцовым, пил водку на охоте с Кодовым, наверняка встречался с Байрамовым в местах тайных и оттого еще более соблазнительных. Все это давало ему полную уверенность в собственной безопасности, но звериное чутье, отточенное годами сложных игр и игрищ, подсказывало - Пафнутьев вышел на тропу войны. Он и раньше знал, что работать вместе, открыто и доверительно они никогда не смогут, слишком разные люди. Прошли времена, когда Анцыферов в легкомысленном сознании собственного превосходства, относился к Пафнутьеву беззаботно, полагая, что тот никогда не осмелится стать у него на дороге. Но после того, как Пафнутьев побывал у Амона, после того, как ему удалось выскользнуть живым и почти невредимым, Анцыферов насторожился. Он уже знал, что от Пафнутьева каждую секунду можно ожидать действий неожиданных и дерзких, что столь необходимой каждому служащему почтительности в Пафнутьеве явно недостаточно, если она вообще у него есть, эта почтительность.
- Скажи, Павел Николаевич, - обратился Анцыферов к Пафнутьеву, когда тот вошел к нему по какому-то вопросу, - тебе не надоело работать под моим началом?
