ГЛАВА 4
Как и следовало ожидать, моя надежда успеть до часа пик не оправдалась. Когда я стоял у двери в квартиру миссис Ходжес, было уже 7:23 — поездка заняла у меня полчаса.
Я звонил в дверь, но никто мне не ответил, и из-за двери не доносилось ни звука.
Я подождал, потом позвонил ещё раз.
— Уходите отсюда! — рявкнул вдруг за дверью мужской голос. Убирайтесь!
Шагов я не слышал. Нервный крикун явно уже стоял под дверью, когда я приехал на лифте.
— Полиция! — спокойно ответил я. — Я бы хотел задать…
— Кто? Говорите громче!
— Полиция! Откройте!
Раздался щелчок и громко зазвенела цепочка. Потом дверь медленно приоткрылась дюйма на четыре.
— Она с вами?
— Со мной никого нет, — ответил я. — Откройте.
— Удостоверение есть?
Я вынул свой бумажник и посветил в щелку между дверью и косяком полицейским значком.
— Селби, Шестой участок.
— В чем дело?
— Приятель, я уже устал тут стоять. Откройте дверь.
Посыпались угрюмые проклятия в адрес полиции в целом и по моему адресу в частности. Наконец дверь распахнулась, да так сильно, что ударилась о стену.
Ему было лет тридцать, длинный оковалок мускулов с зеленым пластиковым козырьком на лбу. Белая рубашка, трусы в крапинку и веревочные сандалии, сидящие на ноге лишь посредством колечка, просунутого между большим и вторым пальцем. Он не то что бы перегородил весь дверной проем, но оказался гораздо шире меня.
Хозяин квартиры сделал шаг назад и я, полагая, что он впускает меня, шагнул вперед.
— Стой! — грозно прикрикнул он и, приложив ладонь к моей груди, слегка оттолкнул меня назад.
— Руку убери, — спокойно сказал я.
Он покачал головой.
— Угу. Легавым в этот дом путь заказан.
Держа руки по швам, я подался вперед, не обращая внимания на упертую мне в грудь ладонь, и медленно, дюйм за дюймом, оттеснил его вглубь квартиры.
Для двух взрослых мужчин эта игра была явно не по возрасту, но мы тем не менее в неё сыграли. Здоровяк вложил в руку всю свою силу, его ноги крепко уперлись в пол, бицепсы набухли под рубашкой, шея побагровела и вспучилась красными канатами жил.
Я заставил его отойти назад ещё на дюйм, потом сделал шажок вперед и снова начал давить на его ладонь. Сверкающие глаза на вспотевшем лице теперь глядели с нескрываемым удивлением, точно он уразумел наконец, что неумолимо сдает позиции, но так и не догадываясь, почему это происходит. Подобные вещи, как я понял, с ним ещё ни разу не случались или случались крайне редко.
— Руку убери, — повторил я свою просьбу.
Он на мгновение заколебался, побелевшие губы упрямо вытянулись в тонкую ниточку. Потом он внезапно отошел назад и убрал руку.
— Господи твоя воля, — пробормотал он едва ли не с благоговением. Ну, мужик, ты даешь.
— Давайте начнем все сначала, как будто ничего и не было, — заметил я, стараясь говорить как можно дружелюбнее. — Можно мне войти?
— Черт, да вы уже давно вошли.
— То есть я хотел спросить, вы позволите мне войти?
— Ради Бога, — ответил он, тяжело дыша. — Будьте как дома.
— Спасибо, — и с этими словами я оказался в красиво обставленной гостиной, с мохнатым ворсистым ковром на полу и торшерами с низкими абажурами, причем почти половину комнаты занимал инкрустированный перламутром рояль, который стоял на небольшом помосте в углу.
Мужчина в козырьке закрыл входную дверь и остановился посреди комнаты, рассеянно отирая ладони о трусы и не спуская с меня подозрительного взгляда.
— Так, ну ладно, вы ко мне все-таки ворвались. Дальше что?
— Ошибка. — возразил я. — Никто к вам не врывался. Вы сами начали на меня напирать, Просто я сильнее уперся.
Он пожал плечами.
— Что в лоб что по лбу. В чем дело?
— Миссис Ходжес дома?
— А зачем она вам?
— Я же спросил, дома ли она.
— Ее нет.
— Вы не знаете, где её можно найти?
— Нет. А если бы знал, не сказал бы.
— Вероятно, вы хотите поговорить со мной в отделении?
— Я не хочу говорить с вами нигде.
— Но вам придется. Либо здесь, либо там: так что побыстрее решайте…
— Я ведь уже вам сказал. Я не знаю, где она.
— Вы её муж?
— Да. С недавних пор.
— Как это понимать?
— А так, что я сыт по горло этой шлюхой! Вот она у меня где!
Я достал свою записную книжку.
— Ваше имя, мистер Ходжес?
— Вернон. Обычно меня называют Верн.
— Не возражаете, если я присяду?
Он пробормотал что-то сквозь зубы и сделал неопределенный взмах рукой в сторону дивана.
— Лишь бы вам было уютно, мистер Селби, — буркнул он и, скрестив руки на груди, привалился к дверному косяку. — Если я ещё что-то могу сделать для вашей приятности, только намекните…
Я уселся на диван и положил раскрытую книжку на колено.
— Вы с миссис Ходжес в ссоре?
— Уже нет. Она сбежала.
— То есть она вас бросила?
— Можно и так сказать.
— Когда?
— Пару недель назад.
— И с тех пор вы её не видели?
— Нет, слава Богу.
— И за это время она вам ни разу не звонила, не писала?
— Нет.
— А когда я позвонил вам в дверь, вы решили, что она вернулась?
— Естественно. В такое-то раннее утро что я ещё мог подумать? — Он сдвинул пластиковый козырек вверх и нервно изменил позу. — Слушайте, какого черта вам надо?
— Вам известен некий Эрнест Грир?
У Ходжеса челюсть отпала. Потом его глаза сузились, и он медленно двинулся к дивану.
— Я его знаю, — напряженно произнес он. — А что с ним?
— Когда вы видели его в последний раз?
— Около года назад. — Он облизал губы и не мигая уставился на меня.
— Ваш друг?
— Хрен-то! Нет!
— Ваша жена с ним знакома?
— Она с ним оч-чень хорошо знакома! — жестко бросил Ходжес. — Слишком хорошо.
— Уточните!
— Они кувыркалась в койке.
— Когда?
— Так вот оно что. Этот кобель вернулся, и Дороти обратно к нему сбежала.
— А вы не знали, что он в Нью-Йорке?
— Нет.
— И вы полагаете, что ваша жена ушла к нему?
— Раньше она была с ним, так отчего же не повторить? — Он медленно покачал головой. — Ах сукин сын!
— Вы не знаете случайно, где он живет?
— Нет. Как я уже сказал вам, я даже не в курсе, что он вернулся.
— Вы можете описать вашу жену, мистер Ходжес?
Он кивнул на фотографию в рамке, стоящую на журнальном столике у дивана.
— Давно надо было вышвырнуть этот снимок к черту! — глухо произнес он. — Ну, уж теперь-то выброшу.
На фотографии была изображена сероглазая женщина со светло-каштановыми волосами. Она была очень миленькая и если бы не несколько приплюснутый нос и не чрезмерно пухлые губы, её можно было бы назвать красавицей. Она вполне могла бы быть той обнаженной девицей, которую мы со Стэном видели в тумане.
Впрочем, ею могла оказаться любая из бесчисленных молодых красоток-блондинок, каких полно в Нью-Йорке.
— Вы не слишком-то любезно меня приняли, мистер Ходжес. Отчего?
Он передернул плечами.
— Первое. Я терпеть не могу полицейских. Второе. Я подумал, что это Дороти. Третье. Я просто сегодня не в духе. Четвертое. Терпеть не могу полицейских!
— У вас есть машина?
— Нет.
— Сегодня утром вы не сидели за рулем?
— Нет.
— Чем вы занимаетесь, мистер Ходжес?
— Я сочиняю песни.
— И этим зарабатываете себе на жизнь?
— Да вы посмотрите вокруг. Что, это сильно смахивает на ночлежку?
— А что миссис Ходжес? Она работает?
— Нет.
— А этот козырек над глаза на лбу помогает вам в работе? Вы, что сочиняли новую песню?
— Пытался. Как раз перед тем, как вы позвонили в дверь. — Он помолчал. — Вы разве никогда обо мне не слышали? Верн Ходжес. Вы что, живете в пещере?
— Ну, не в такой, как у вас, — это уж точно.
— Я же не ворую! Пойдите спросите про Верна Ходжеса в кабаках Рокфеллеровского центра, или в агентстве "Демпси", или в "Брилле"… Вам там все обо мне расскажут.
— Может быть, я так и поступлю.
— Уж сделайте милость. Да я в месяц зарабатываю столько, сколько вы за год.
— Мы отклонились от темы. Что вы можете мне рассказать про Эрнеста Грира?
— Он сукин сын. И этим сказано все.
— Чем он живет?
— Вы все никак не уйметесь, я смотрю!
— Слушайте, все же нам ещё не поздно отправиться в отделение полиции, мистер Ходжес.
— Да откуда мне знать, чем он живет? Я не видел его год!
— Ладно. Тогда чем он занимался год назад?
— Понятия не имею. Знаю только, что у него денег было до черта. Ему их девать было некуда. То же и с женщинами. Уж поверьте, бабы на него так и вешались! — Он вопросительно взглянул на меня. — У него, надеюсь, неприятности?
