Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: ходить он уже не сможет да и двигаться, наверное, тоже. Придется ему привыкать до конца жизни сосать пищу через трубочку. Что и говорить, перелом позвоночника - травма очень серьезная и крайне неприятная.
Управляющий лежал на спине, и его широко раскрытые глаза были полны боли. Боли, которая останется с ним навсегда. И до самой смерти он будет расплачиваться болью за все зло, которое причинил, за пролитую кровь, за гибель многих хороших людей.
Поэтому Профессор наклонился над Управляющим и сказал прямо в его распахнутые глаза:
- Это вам просили передать, Роман Александрович. Один очень хороший мальчишка, который прожил очень мало. Этого мальчика звали Шурик. Запомните его имя, Роман Александрович. И еще я обещал, что убью вас. Но это слишком легкий выход. Поэтому вы будете жить. Жить и думать о том, что совершили. Если, конечно, вам позволят остаться в живых ваши хозяева.
Лицо Управляющего изменилось. Сквозь маску боли на нем все явственней и явственней проступало другое чувство. Растерянность. Или даже недоумение. Как же это могло произойти с н и м? С человеком, который рассчитывал все наперед, предугадывая любые ходы противника. Где он допустил ошибку в своем хитроумном плане, где просчитался, несмотря на все меры предосторожности?
Профессор мог бы все ему объяснить. Конечно, когда Войцех Казимирович пришел, его тщательно обыскали. И ничего не обнаружили - ни "клопов", ни других передающих устройств. Потому что ничего не было. И когда Управляющий вместе с Профессором и остальными перешел на новое место, Захаров и его люди не смогли бы их найти. Если бы не дискета. Дискета, на которой Юра Хват поставил этим утром свою метку. Внедренный им "маячок" начал посылать сигналы, как только программа была запущена. Эти сигналы перехватили специалисты Захарова, с которым Профессор заключил соглашение. Войцех Казимирович делал ставку на то, что, как только дискета попадет к Управляющему, его бдительность хоть немного ослабнет. Шанс на это был крохотным и ненадежным. Но это было единственным, чем он мог воспользоваться.
И все же Профессор не стал ничего объяснять человеку, лежавшему на каменном полу своей секретной базы.
Ему больше не хотелось с ним говорить. Войцех Казими-рович отвернулся и встретился с укоризненным взглядом Захарова. Тот сокрушенно цокал языком, разглядывая Управляющего.
- Ну, зачем вы так? - с напускной строгостью спросил он. - Мы же с вами договаривались.
- Я сделал то, что должен был сделать, - твердо сказал Профессор. - А кроме того, вы хотели взять его живым, и он жив. И даже будет в состоянии разговаривать, если вы добивались именно этого.
Захаров только вздохнул. В конце концов, он оказался победителем, а победители великодушны. Особенно по отношению к тем, кто обеспечил им эту победу. Дискета была в его руках, а остальное - дела второстепенные. Поэтому он демонстративно отвернулся и принялся наблюдать, как его подчиненные упаковывают в наручники гвардию Управляющего.
В это время в дверях произошло какое-то шевеление и в зале появились новые люди. Один из них был в генеральской форме, а другой - в штатском, с черной кожаной папкой в руках. Судя по поведению генерала, предупредительному с оттенком чиновничьей уважительности, ранг и положение человека в штатском были неизмеримо выше его, генеральского. За ними следовала целая свита автоматчиков с эмблемами "Альфы", но без масок. Генерал что-то объяснял своему спутнику, тот время от времени кивал, осматривая все вокруг внимательно и цепко.
Захаров подобрался, построжал лицом и поспешил навстречу высокому начальству. Разговор у них длился недолго. Захаров вынул дискету и протянул ее штатскому. Тот открыл какие-то очень непростые замки на своей папке, поместил дискету туда, что-то сказал генералу, кивнул всем и подошел к Профессору.
- Рушинский Войцех Казимирович? - спросил он.
- Да, - ответил Профессор и вдруг почувствовал, насколько он устал за эти последние дни.
Штатский приосанился и, глядя на Войцеха Казимиро-вича, торжественно провозгласил:
- От имени администрации президента вам объявляется благодарность за содействие в решении проблемы, с которой нам пришлось столкнуться. Мы высоко ценим ваше мужество, чувство гражданского долга и патриотизм. В связи с этим вам сейчас предстоит отправиться вместе со мной.
- Куда?
- В Москву. Вас желает видеть...
- Секундочку, - остановил его Профессор и обратился к автоматчикам в черных масках: - Ребята, будьте так добры. Где-то здесь должен быть мой галстук.
Пятница
ПОГРАНИЧНИК. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Сергей повернул за угол и вошел в свой двор, который он покинул в понедельник утром, четыре бесконечно долгих дня тому назад.
Вчерашние вечер и ночь Крутин провел в крохотном, полуразваленном домишке на окраине города, куда его привез Мамонт. По словам Коли, сейчас это было единственное безопасное для Сергея место.
Мамонт уехал, приказав ему никуда не выходить, даже во двор. Перед этим он собственноручно притащил Крутану два ведра воды из колодца, выгрузил на стол пакет с продуктами и поинтересовался, не нужно ли каких-нибудь лекарств.
Через несколько часов он появился снова, привезя с собой высокого сутулого человека с чемоданчиком. И хотя внешность того была абсолютно противоположной Ивану Трофимовичу, нехорошее чувство не отпускало Сергея все это время, пока тот обрабатывал ему рану и менял повязку.
Крутин подумал, что у него теперь на всю жизнь сохранится предубеждение к людям с докторскими чемоданчиками.
Сутулый дал Сергею две таблетки, после чего они с Мамонтом опять уехали, а Крутин провел остаток ночи в беспамятстве, то ныряя в сон, напоминающий обморок, то выныривая на его поверхность, где лишь тонкая пленка предохраняет наше сознание от полного пробуждения.
Мамонт появился в третий раз уже ранним утром, когда Сергей начал потихоньку приходить в себя. Коля сиял, он светился в полумраке комнатенки, которая стала вдвое меньше с его появлением. От него мощным потоком исходили флюиды радости и энергичного веселья. И, еще не задав вопрос, Крутин понял, что все позади и за ними больше никто не охотится.
Коля в общих чертах рассказал Сергею то, что ему было известно о произошедших событиях. Отвечая на нетерпеливые расспросы Крутина, он заверил его, что Профессор жив и с ним все в полном порядке. Сергей заявил, что должен встретиться с ним немедленно.
- Вот тут придется потерпеть, - ответил ему Мамонт. - Профессора нет в городе. Он сейчас в Москве, с ним беседуют наши "отцы народа". Думаю, завтра, от силы послезавтра, он должен вернуться.
Еще Мамонт сообщил, что всю их братию выпустили наконец из милиции, кроме каких-то Матроса и Депутата, которые были в сильном подпитии в момент задержания, устроили дебош и сейчас отбывают пятнадцать суток.
Потом Коля предложил Сергею подвезти его домой, и они ехали по утреннему городу, залитому теплыми лучами апрельского солнца. Крутин смотрел в окно и лишь на подъезде к своей улице понял, что за всю'дорогу им не попалось ни одного милицейского или военного поста.
- Всех сняли, - объяснил ему Мамонт. - Санитарное положение прекращено. Разрешили свободный выезд из города. Все, как и прежде.
- Все, как и прежде, - повторил за ним Сергей. Для людей все осталось по-старому. И никто из них так никогда и не узнает о событиях, разыгравшихся здесь, рядом с ними.
Мамонт остановил "Жигули" у только что открывшейся булочной возле его дома и протянул Крутину свою громадную ладонь:
- Ну, Серега, давай. Счастливо тебе. Хороший ты парень.
- Тебе тоже, Коля. Я твой должник, если бы не ты...
- Профессора благодари. Это он приказал страховать тебя. Рассказал, что и как делать, и даже обрисовал, как все примерно будет происходить.
Сергей улыбнулся:
- Да. Профессор...
И точно такая же улыбка тронула губы Коли Мамонта:
- Да-а. Профессор...
Крутин подал Мамонту правую руку, которая уже начала понемногу двигаться, и тот осторожно пожал ее.
И вот теперь Сергей медленно шел двором к своему подъезду. Дом просыпался, готовясь к последнему трудовому дню на этой неделе. Из раскрытых форточек доносились голоса жильцов, звон посуды и крикидетей. Жора из тридцать четвертой квартиры, промышлявший на рынке турецким трикотажем, разогревал стоящую у подъезда "девятку", доверху забитую полосатыми сумками. Не выходя из машины, Жорик отсалютовал Сергею через боковое стекло.
На ступеньках подъезда Крутин столкнулся со Степаном Ильичом, который держал в руке пустой полиэтиленовый пакет с рекламой "Нескафе", а в зубах мял не зажженую еще "беломорину".
- Опа! Серега! Ты где это пропадал? - Он взмахнул пакетом, словно поприветствовал его знаменем славной армии "Нестле". - Я тебя уже несколько дней не видел.
- По работе, - туманно объяснил Крутин.
