– Артем Александрович говорил про какой-то ствол Тимофея… – вспомнила я.
– Да мало ли у Тимофея стволов было! Или прошло через его руки. Был, да сплыл, – сказал Вова, помолчал и добавил: – Отец в свое время видел ствол у Тимохи в банке с сахаром, ну а тут решил на всякий случай проверить… Увидел разгром в квартире. Тоже, кстати, устроенный по заданию Андрюши.
Я спросила про Ольгу Дмитриевну, соседку Артема Александровича. Вова пояснил, что у Савушкина были наполеоновские планы – в смысле шантажа. Аппетит приходит во время еды. И тут пропадает такая любопытная бабка. А клиенты Артема Александровича для этой цели подходили идеально. Но потом он решил, что его диспетчерша слишком много знает. И знает кто-то еще, кто вышел на его след. Ольге Дмитриевне позвонила какая-то женщина, представившаяся Мариной, с деловым предложением. Оно повергло Андрея в панику. Вдобавок куда-то исчез Артем Александрович. В общем, Андрей принесся к Ольге Дмитриевне, постарался вытянуть из нее все, что она знала, а потом, поскольку она видела его лицо, пустил ей пулю в лоб. Пусть органы разбираются.
Я в ужасе подумала, что стала невольной причиной смерти Ольги Дмитриевны – или подтолкнула Андрея к очередному убийству. Но разве я могла предположить подобное? Вслух ничего не сказала, а Вова продолжал свой рассказ.
Люди Андрея следили за теми, кто по какой-либо причине желал загримироваться. В обозримом будущем он планировал шантажировать их так же, как бывших клиентов Тимофея, компромат на которых содержали бумаги, оставленные в нижнем ящике комода его отца.
– Но документы были «липой»? – спросила я.
– Конечно, – кивнул Вова. – Но профессионально сработанной. Если твой третий муж вел дневник для себя, записывая все, как есть, то Тимофей постарался таким образом подготовить капкан для Андрея. И для тебя тоже. Но только вначале. Потом тебя уже никто не подозревал, наоборот, думали, как не дать тебе погибнуть.
– Ты знаешь, что в меня стреляли? И что за мной следили?
– Конечно, – усмехнулся Вова и добавил, что тогда меня спасли люди Глазкова.
У меня было два «хвоста» – один непрофессиональный (человек Андрея Савушкина) и специально обученные ребята Ильи Михайловича, которых я не должна была заметить. (Я не стала уточнять, что их видела, – какое это имеет значение?) В любом случае мне крупно повезло, что они были рядом и скрутили стрелка, пока он не успел сделать второй выстрел. Исполнитель, к величайшему сожалению Глазкова и его подчиненных, не знал заказчика. Но одно они поняли: я не стала бы заказывать себя.
– А вы давно подозревали Андрея?
Вова кивнул и добавил, что они все равно долго не были уверены, что это именно он. Кроме него и меня, было несколько возможных кандидатов.
– Но почему ты мне вешал лапшу на уши в отношении Тимофея? Ты постоянно как бы намекал на него, предупреждал меня. И я уже начала думать, что все это организовал Тимофей.
– Да, я предупреждал тебя, – согласился Вова. – Я должен был как-то предупредить. Чтобы ты была осторожна. Но тогда я не мог тебе открыть, что Тимофей работает с нами…
– И что теперь? – спросила я.
– Молиться, чтобы поправился Игорь, – ответил Вова. – Работа сделана. Эта работа.
Но оставался еще один непонятный для меня вопрос.
– Деньги-то вы вернули? – поинтересовалась я. – Те, что были украдены из ячейки Казанского в цюрихском банке?
– Это наше следующее задание, – сообщил мне Вова. – Продолжение предыдущего.
Санкт-Петербург. 22 мая, суббота
Весь следующий месяц я ездила к Игорю в больницу, что не очень-то нравилось Тимофею и Вове. Потом они пришли к выводу, что я чувствую себя виноватой, поскольку Игорь был ранен, спасая мою жизнь. Но у меня имелись и другие основания навещать Игоря…
С моим организмом вдруг стали совершаться изменения, которых мне еще не довелось испытать никогда в жизни.
Вначале я не верила в происходящее, объясняя повышенную усталость и легкое подташнивание по утрам событиями последнего времени. Задержку я тоже объяснила переживаниями. А потом все-таки решила проверить…
Я купила в аптеке два теста и сделала все, как было указано в инструкциях. Оба теста показали, что я беременна, только, к моему великому сожалению, не показывали, от кого.
Прикинув и сосчитав дни, я решила, что отцом ребенка все-таки должен быть Игорь. Хотя не могла быть в этом уверена. Просто мне очень хотелось, чтобы его отцом оказался Казанский, а не Вова.
Правда, обстоятельства сложились так, что сообщить Игорюне радостную весть мне пришлось в присутствии Вовы, Тимофея и Глазкова, решивших дружно приехать ко мне, чтобы отметить его выздоровление.
Тема всплыла, когда я отказалась пить коньяк. И вообще спиртное.
– Катька, ты меня не уважаешь! – заявил Казанский.
– Я беременна, – ляпнула я, сидя во главе собственного стола.
Челюсть у Игоря поползла вниз, Глазков хмыкнул, Тимофей пробормотал что-то вроде: «Ну наконец-то собралась», а Вова спросил:
– Кать, можно я к тебе перееду? – и расплылся в идиотской улыбке.
– А ты-то тут при чем? – резко повернулся к нему пришедший в себя Игорь.
– Ну то есть как… – промычал Вова.
Казанский резко выпрыгнул из-за стола, Вова тоже времени даром не терял, быстро сообразив, в чем дело, и они схватили друг друга за грудки. Тимофей кинулся их разнимать и оказался крайним. Его отшвырнули в сторону. Я же очень порадовалась, что гости решили выяснить отношения друг с другом, а не со мной – от них вполне можно было ожидать любой реакции.
– Прекратите немедленно! – взвился к потолку Глазков. И направил весь свой гнев на меня.
Орал он долго и упорно, заявляя, что из-за меня гибнут и калечатся его ценнейшие кадры, и не успел Игорь немного оправиться, как я опять выкинула очередной фортель. И сколько вообще можно иметь мужей? И скольким мужчинам одновременно дурить голову? Игорь, Вова и Тимофей не обращали внимания на Глазкова. Я прикрикнула на Илью Михайловича, чтобы он заткнулся и вообще покинул мои апартаменты, но Глазков пока этого делать не собирался, а переключил свое внимание на парней, увлеченных конструктивной дискуссией, осознав, что я – человек конченый и со мной ему говорить не о чем, а вот со своими сотрудниками – другое дело.
Ему все-таки удалось на них повоздействовать, но произнести новую речь я ему не дала, заявив:
– Убирайтесь вон! Все четверо! Немедленно! Видеть вас не хочу! Никого!
– Катя, чей это ребенок? – спросил Казанский, наконец повернувшись ко мне. Вова тоже вопросительно посмотрел на меня. Глазкову с Тимофеем было не менее интересно услышать ответ.
– Мой, – огрызнулась я и повторила: – Пошли вон. И чтобы больше я тут не видела ни одного из вас. Я ясно изъясняюсь?
Мне попытались что-то возразить, но все-таки вскоре убрались, а я осталась одна, вернее, со своим четвероногим другом, единственным преданным мне существом.
Мне было тошно, я сидела, забившись в угол дивана, и ревела. Было жалко себя. Кто у меня остался? Все мужчины, можно сказать, потеряны. Станет ли теперь Казанский иметь со мной какие-то дела? А Вова? А второй бывший? А вообще кто-нибудь из наших общих знакомых? Ведь мужики треплются хуже, чем бабы, и эта компашка может разнести обо мне такую славу… Подружка Лена не желает со мной общаться, по крайней мере сейчас. Правда, можно смело предположить, что она вновь появится, когда у нее случится какая-нибудь неприятность. Но я не могу положиться на Ленку. И не собираюсь ничем с ней делиться. А Тамарка мертва. Как мне не хватало Тамарки! Я простила бы ей все, если бы она осталась жива. Я вытащила бы ее из тюрьмы, я наняла бы для нее лучших адвокатов, только бы она была рядом со мной. Но никакие адвокаты не помогут забрать подругу из лап Костлявой. Я одна. Совсем одна.
Вообще-то нет, поправила я себя. Во мне растет другая жизнь. У меня будет ребенок. Мой ребенок, независимо от того, кто его отец. Рядом будет родное существо, и я буду жить ради него…
«А еще без одного марша Мендельсона как-нибудь переживу», – решила я.
Санкт-Петербург. 19 июня, суббота
Примерно через месяц у меня в квартире раздался звонок. Я никого не ждала. Был субботний вечер, и я сидела за компьютером, заканчивая подготовку документов, которые собиралась везти в Швейцарию в понедельник.
На пороге стоял Илья Михайлович Глазков.
– Что надо? – не очень любезно спросила я.
– Поговорить, Екатерина Константиновна, – ответил он сладким голосом.
– Ну проходите, раз пришли. – Я пропустила его в квартиру, заинтересовавшись целью визита полковника. Уж не посредником ли от потенциальных отцов он решил выступить?
Но я глубоко заблуждалась.
Глазков поинтересовался, от каких дел меня оторвал.
– От работы, – огрызнулась я.
– Опять в Швейцарию собираетесь, Екатерина Константиновна?
