— Он свидетель, ваша честь. Его мотивировка предъявления иска в суд — чистая игра. Он не должен был выступать на этом процессе обвинителем.
— В таком случае вы должны были ходатайствовать о его отводе, мистер Дикарло. Такова законная процедура. А не вызывать его в качестве свидетеля в середине процесса. Что скажете, Джек?
— Он уже установил из показаний других свидетелей, что я защищал Руди и что пригласил Марию на работу до того, как стал прокурором. Не понимаю, что еще ему нужно?
Стэнтон покосился на Джимми:
— Итак?
— Полагаю, присяжные должны это услышать от самого мистера Тобина.
Внезапно лицо Стэнтона озарилось улыбкой.
— Учтите, мистер Дикарло: надо быть осторожнее в своих желаниях. Вам могут разрешить то, что вы просите. — Продолжая улыбаться, он откинулся на спинку стула. — Джек, я намерен удовлетворить просьбу защиты. Вы будете давать показания.
— Хорошо, ваша честь.
Судья проинструктировал присяжных, что они должны воспринимать показания Джека как любого свидетеля.
— Как видите, мистер Тобин один, с ним нет другого юриста. В силу этого ему будет затруднительно устраивать перекрестный допрос себе самому. Поэтому я собираюсь предоставить ему некоторую свободу в ответах. Защитник, можете продолжать.
— Спасибо, ваша честь. — Джимми поклонился судье. Затем он заставил Джека рассказать присяжным, сколько лет тот занимается юридической практикой и каким образом стал прокурором штата округа Кобб. Джек сообщил лишь самое основное. — Вы защищали Руди Келли — это так?
— Да.
— И от его имени подавали апелляцию в Верховный суд? Третью по счету апелляцию?
— Подавал.
— Разве вы не изложили в ней те же аргументы, которые привели на нашем процессе: выделение расследования изнасилования в отдельное дело, шаткость признания Руди Келли, Джеронимо Круза?
— Нет. Ваша честь, могу я объяснить?
— Прошу вас, мистер Тобин.
— Перед Верховным судом был поставлен вопрос, являлся ли Руди Келли виновным или невиновным. Действия этих двоих, обвиняемых на нашем процессе, рассматривались лишь в той мере, в которой они могли определить виновность или невиновность моего клиента. В то время я не располагал признанием Джеронимо Круза. Ходатайствуя перед Верховным судом, ничего не знал о письме 1988 года и о том, что его скрыли. Все это ключевые моменты. Заполучив Круза, мы имели возможность провести анализ ДНК. Эта улика и признание убийцы окончательно рассыпали дело Руди Келли, но зато стало окончательно ясно, какие действия совершили люди, против которых я выдвинул обвинение.
Клей Эванс готов был своими руками задушить Дикарло. Он до посинения доказывал адвокату, что не следует вынуждать Джека Тобина давать показания.
— Джимми, он слопает вас с потрохами!
— Пусть только попробует. Я его быстро обломаю. — Адвокат проявил такую напористость, что Четвертый в итоге сдался. Но теперь, слушая Джека в зале суда, понял, какую совершил ошибку. Один ответ — и прокурор сформулировал все аргументы против него и Брюма.
Между тем Дикарло пропустил мимо ушей последние слова свидетеля.
— Правда ли, что вы заняли пост прокурора с единственной целью преследовать в судебном порядке этих двух государственных служащих? — Адвокат сделал жест в сторону скамьи подсудимых, откуда на него сверкали глазами две довольно жалкие фигуры.
— Нет. Могу я объяснить, ваша честь?
Судья едва заметно усмехнулся:
— Прошу вас, мистер Тобин.
— Я разговаривал с Марией Лопес до того, как получил этот пост. Она рассказала мне о письме, присланном в 1988 году из полицейского управления Дель-Рио. Тогда я понял, что обвиняемые на сегодняшнем процессе что-то скрывают, и решил, приступив к работе, провести расследование. Я не беседовал с Кругом и не отдавал ДНК на анализ, пока не начал работать прокурором штата, следовательно, до того момента не мог знать, что убийца — Джеронимо. Стал бы я прокурором штата, если бы Руди Келли отпустили на свободу? Возможно, нет. Признаю, мне не давало покоя желание выяснить все факты, связанные с тем, что казнили ни в чем не повинного молодого человека, а затем в законном порядке наказать совершивших преступление. И я решил не отступать.
— Но вы не сообщили губернатору о своих планах?
— Нет.
— Это была основная причина, почему вы согласились занять пост прокурора штата?
— Да.
— И единственная?
— Пожалуй. Я принял предложение губернатора до того, как узнал о Руди, но после казни решил, что займу место прокурора ради того, чтобы узнать, что произошло с юношей. И если обнаружу состав преступления, наказать виновных.
— Вопросов больше не имею. — Джимми, словно оправдываясь, покосился на Клея. Он еще раньше сказал клиенту, что единственная цель допроса Джека — показать, что тот, занимая прокурорский пост, руководствовался неправедными мотивами. И Джек в точности оправдал его ожидания — среди прочего показал именно то, что требовалось адвокату. Только этим прочим свидетель дал понять, что всеми своими действиями добивался справедливости для невинно осужденного. Джимми этого не понял, а Клей ясно прочитал на лицах присяжных — они все отлично поняли. В эту минуту он был готов убить своего адвоката.
— Пригласите вашего следующего свидетеля, — сказал судья.
— Защита вызывает Уэсли Брюма.
Дикарло уклонился от вопросов о том, как было получено признание Руди. Он заставил Кряхтелку сообщить присяжным, сколько лет тот верой и правдой служил в полиции Бэсс-Крика, какие занимал должности, а затем перешел к делу.
— Вы помните, как получили письмо из полицейского управления Дель-Рио?
— Нет, сэр. Вообще не слышал такого названия до тех пор, пока его не произнесли в этом зале.
— Если бы в 1988 году вы получили письмо из полицейского управления Дель-Рио, в котором упоминалось бы имя Джеронимо, вы бы это запомнили?
— Запомнил бы.
— Таким образом, вы свидетельствуете, что Мария Лопес показала то, чего никогда не происходило?
— Я об этом и толкую.
— Вопросов больше не имею.
— Свидетель ваш. — Судья повернулся к Джеку с таким видом, словно собирался запастись пакетиком поп-корна и от души насладиться зрелищем.
Джек ждал этой минуты. Пока он поднимался на возвышение, в памяти почему-то всплыла картина из детства: его хотели обидеть, но друзья встали на защиту и не позволили педофилу осквернить его жизнь. Он ясно увидел, как старший брат Мики Дэнни склонился над помощником вожатого Дейли и, приставив к его горлу охотничий нож, приказал: «А теперь исчезни!» Джек покосился на место свидетельских показаний, где ждал его вопросов толстяк-полицейский. И решил: настала пора исчезнуть Уэсли Брюму.
Он начал с того, что напомнил присяжным о проблемах Кряхтелки с достоверностью доказательств.
— Мистер Брюм, вы были на заседании, когда Билл Йейтс показал, что просил вас не допрашивать Руди в отсутствие его матери?
— Да, припоминаю.
— И по-прежнему настаиваете, что он ничего такого вам не говорил?
— Настаиваю.
— Вы слышали, как мистер Дрэгон свидетельствовал, что вы угрожали ему отделом гигиены и безопасности труда?
— Слышал.
— И по-прежнему настаиваете, что не делали этого?
— Не делал.
— Вы слышали показания мисс Лопес, которая заявила, что 24 января 1986 года в 15.16 мать Руди Келли пришла в полицейский участок и потребовала прекратить допрос сына?
— Да.
— Ваши собственные записи свидетельствуют о том, что вы приступили к допросу в 15.18. Это так?
— Так.
— Вы по-прежнему утверждаете, что уже заканчивали допрос, когда она пришла?
— Я заканчивал допрос, когда узнал, что она пришла.
— Боюсь, я не совсем понял ваш ответ.
— Она могла находиться в участке как угодно долго, но я об этом не знал.
— Таким образом, вы оспариваете показания мисс Лопес, которая утверждает, что тут же позвонила вам, как только в участке появилась Элена?
— Я не согласен ни с чем, что говорит мисс Лопес.
— Во время допроса выставляющей стороной вы заявили нечто такое, что показалось мне интересным. Вы сказали, что запомнили бы поступившее в 1988 году письмо, если бы в нем упоминалось имя Джеронимо. Это так?
— Так.
— Потому что Джеронимо был свидетелем по делу Руди Келли, но исчез из города?
— Да.
— Как бы вы поступили, если бы прочитали в письме из Дель-Рио, что некий Джеронимо из Бэсс-Крика обвиняется в изнасиловании и убийстве? Связались бы со своими коллегами?
— Именно так я бы и поступил.
— И сообщили бы мистеру Эвансу?
— Ему или другому прокурору. Не могу утверждать, что именно ему.
— Но вы такого письма в 1988-м не получали?
— Нет.
