сидевших в наглухо изолированном от прослушки помещении, смущенно переглянулись.
— Черт! — вырвалось у одного из них. — Мне кто-нибудь может объяснить, как этому Клаузену удалось найти Варнхольта, если мы не смогли?
— Они давно знают друг друга. Поэтому мы его и задействовали.
— А почему тогда они сидят сейчас вместе с Хинтце, Айзенбергом и Гильберт? Нам повезло, что аналоговая система прослушки работает, иначе мы даже не узнали бы об этой катастрофе!
— Взаимные обвинения тут не помогут, — сказал старший по званию, одетый, как и остальные, в простой черный костюм без каких-либо опознавательных знаков статуса. — Мы провалили дело, вот и все. Теперь нужно подумать об ограничении ущерба. Мы не можем позволить себе второго скандала масштаба Сноудена.
— Позаботьтесь об этом! Сейчас же! — обратился он к одному из присутствующих.
Тот кивнул и покинул помещение.
— Что известно Клаузену? — спросил старший по званию.
— К счастью, практически ничего. В отличие от Гильберт.
— Она ничего не расскажет. Зачем ей это?
— Думаю, я могу ответить, — раздалось из динамиков.
Говорил некто, чей голос сегодня еще не звучал.
— Думаю, я могу ответить, — сказал Йаап, когда после затянувшейся тишины стало ясно, что Гильберт ни в чем не признается. — Это Федеральная разведывательная служба, не так ли?
Она взглянула на него заплаканными глазами, словно не понимая, кто он. Другие тоже только сейчас осознали, что Йаап находится в комнате. Все забыли, что именно благодаря ему шеф получил возможность организовать допрос. Некоторое время он верил, что сумеет справиться с ролью Джеймса Бонда. Однако со временем в его душе разрослись сомнения. Он никогда особенно хорошо не ладил с импульсивным и недисциплинированным Беном, который совсем не соответствовал тому образу идеального полицейского, к которому Йаап стремился. Но сдать коллегу? Да еще кому-то вне стен БУУП? Нет, такое тоже не вписывалось в его представления об идеале. Кроме этого, он постоянно думал над тем, почему разведка завербовала именно его. Если они знали, что Бен — террорист, зачем им тогда понадобился Йаап? И лишь когда Бен поведал ему и Айзенбергу свою теорию о том, что за вирусом стоит зарубежная спецслужба, пазл сложился. Он понял, что теория верна с той лишь разницей, что таинственным заказчиком являлась не зарубежная, а своя, немецкая спецслужба.
Они его одурачили. Мария Камински глядела на него красивыми глазами и обещала найти классную работу, но в действительности лишь разнюхивала, вышла ли ОСГИ на их след в деле об убийстве Меллека. Йаап подозревал, а в ходе сегодняшнего допроса убедился, что ответственность за преступление лежит на разведке. Он продолжал играть роль секретного осведомителя, но понимал, что поймать убийцу удастся только с помощью Бена. То, что разговор с Гильберт примет такой неожиданный поворот, ошеломило его.
В глазах Гильберт сверкнуло упрямство.
— Я не имею права разглашать коммерческие тайны компании.
— Имеете, — возразил Айзенберг, — ведь речь идет об убийстве.
Он обменялся взглядом с Клаудией, которая ему кивнула, словно прочитала его мысли.
— Госпожа доктор Гильберт, вам решать, каким путем пойдет расследование дальше, — продолжил главный комиссар. — Вы можете сделать чистосердечное признание в убийстве Меллека. Тогда никто не узнает, что вы не вундеркинд, за которого вас всегда принимали. По крайней мере, у нас не будет повода об этом повсюду трезвонить, если только вы нас не вынудите. Вы не обязаны выдавать свой мотив, если сознаетесь в содеянном. Или же мы предадим огласке вашу историю в мельчайших подробностях. В тюрьму вы отправитесь в любом случае.
— Вы предлагаете сделку со следствием?
— Можно и так выразиться. Но при одном условии. Вы должны нам сказать, кто стоит за вирусом, который был разработан под руководством Вальтера Мел-лека в стенах вашего института.
Гильберт медлила. По ее щекам снова покатились слезы. Когда Йаап уже подумал, что она будет молчать и заговорит лишь, чтобы потребовать адвоката, она кивнула.
— Ладно. Думаю, нарушение заявления о конфиденциальности уже не сыграет роли. Наш заказчик — фирма под названием International Surveillance Systems [64] из Балтимора, США.
— Но на самом деле эта фирма — часть Федеральной разведывательной службы, не так ли? — вмешался Бен. — Иначе разведка давным-давно в ходе своих плановых проверок обнаружила бы непорядок.
— Я правда не знаю, кто стоит за ними — наша разведка, или АНБ, или и те, и другие, — ответила Гильберт. — Но вы правы, разведка знала о проекте «Лаурин» и поддерживала его.
Лаурин. Так звали сказочного тирольского короля-гнома, который в шапке-невидимке явился непрошенным гостем на свадьбу. Как похоже на то, что Бен рассказал о вирусе.
— Идея проекта принадлежала Вальтеру Меллеку? — поинтересовался Айзенберг.
Гильберт кивнула.
— Он пришел ко мне с этой идеей. Мне она не понравилась, но представитель разведки сказал, что этот проект важен для безопасности нашей страны. Кроме этого, они ясно дали понять, что значительно увеличат финансирование нашего института. И на самом деле, сразу же после подписания договора нам одобрили заявку на выделение федеральных средств для создания кластера вычислительных машин параллельного действия, о котором мы безуспешно просили многие годы.
— Томас Ангессер был противником проекта, не так ли? — вмешался Йаап. — Он поэтому поссорился с Меллеком?
Гильберт кивнула.
— Томас мне нравился. Я раскаиваюсь, что пыталась свалить на него вину за убийство. Он, так же как и я, терпеть не мог Вальтера. После их ссоры с ним несколько раз беседовали люди из разведки, как я предполагаю. По крайней мере, он вскоре уволился и ни разу не заикнулся об этом проекте.
— А почему он сейчас в бегах? — спросил Кох, который, казалось, считал своим долгом вставить хоть одно слово в этот разговор.
— Я не знаю. Наверное, он испугался. Должно быть, он подумал, что разведка ликвидировала Вальтера, потому что тот слишком много знал. Он объявится после того, как станет известна правда.
— Значит, вы признаетесь в убийстве Меллека? — спросил все еще пребывавший в шоке Хинтце.
— Да. Я его застрелила. Все было спланировано, никакого аффекта. Идея пришла в голову, когда я получила письмо от АТР. В тот же день он пришел ко мне в кабинет и потребовал моей отставки. Я пообещала подумать, затем взяла текст письма и добавила его имя, а вечером приехала к нему домой. Он удивился, увидев меня. Должно быть, подумал, что я решила покориться ему. Он издевался надо мной, унижал, говорил, что если я соглашусь переспать с ним, то, может быть, он оставит меня в администрации института. Если бы вы только видели выражение его лица, когда я вытащила пистолет из сумочки.
