– А ребята молодцы, ничего не скажешь. И номер запомнили, и понюхать успели. Молодцы, – зло скривился Проскурин. – Так, ну и что дальше?
– Дальше недоносительство. Знаешь, что такое недоносительство?
– Прекрасно знаю.
– Хорошо. – Ипатов пожевал губами. – Тебе известно о каком-то преступлении, и ты не сообщил о нем властям. В смысле, знаешь, кто совершил и как. И плюс к тому укрываешь беглого преступника.
– Да ну? Это тоже свидетели показали?
– Перестань, – одернул его Ипатов. – Перестань, иначе я сейчас поднимусь и уйду. Теперь о том, что ты просил узнать. По поводу Семенова Алексея Николаевича, которому ты помог скрыться.
– Ну, допустим.
– Да не допустим! – рявкнул Ипатов так, что сидящая на соседней скамейке бабулька повернулась и удивленно посмотрела в их сторону.
– Ты потише, потише, не ори так.
– Ладно. Так вот, твой Алексей Николаевич Семенов – бывший «афганец», летчик, что-то у него там не в порядке с головой. Дислоцировался в авиачасти в Ключах. Тридцать первого декабря на боевом вылете он сбил своего товарища. Некоего Поручика. Майора Поручика. Тебе что-нибудь известно об этом происшествии?
– Ладно, ты дальше рассказывай. Это неважно: известно – неизвестно. Рассказывай.
– Свидетели показали, что Семенов с Поручиком почти не общались. Так, «здравствуй – до свидания» и разбежались. В этом ничего странного нет, они из разных частей. Поручик – из Ключей, Семенов – из Боброва. Так что делить им особенно нечего. В тот день, утром, они вместе летали на задание, и Семенову почему-то не понравилось, как себя этот Поручик в воздухе вел.
– А он себя хорошо вел? Примерно? В штанишки не писал? – хмыкнул Проскурин. Ипатов замолчал, поднялся и бросил:
– Все, Валера, до свидания. Я пошел.
– Ладно, ладно, Иван, успокойся, сядь. Не буду больше, не буду. – Проскурин вытер ладонью лоб. – Извини, у меня нервишки пошаливают. Все-таки я в дерьмо порядочное влип.
– Это уж точно, – кивнул Ипатов, но все же сел. – Говорят, комиссия была. Посмотрели и установили: во время дневного вылета Семенов, Поручик и еще двое офицеров вместе выполняли боевое задание. Уклоняясь от чеченской ракеты, Поручик случайно – заметь, случайно! – ударил своей ракетой по селению. Взорвал несколько домов. Но это война, Валера. Если бы майор не уклонился, он бы погиб. Конечно, этот пуск ракет… Однако на войне случается и не такое, согласись. Снайперы и те промахиваются.
– Да уж. Случается, и девчонок несовершеннолетних насилуют.
– Ну при чем тут это, Валера? – Ипатов вздохнул. – Короче, Семенов обозлился и потом в штабе при свидетелях кинулся на Поручика с кулаками, избил его. При этом он, между прочим, самовольно ввязался в бой и чуть не погубил себя и Поручика. А вечером поступил приказ: нужно было прикрыть взвод десантников, попавших в засаду на южной окраине. С этим штурмом катавасия вышла бог знает какая. Одним словом, они взлетели парой, а над нефтезаводом Семенов выпустил по самолету Поручика ракету. Ну, понятно, «сушка» на куски, но взрывом задело и «МиГ» Семенова. Тот катапультировался. Оба самолета упали прямо на горящую нефтеперегонную станцию, в огонь. Можешь себе представить, что там творилось.
– Могу, – кивнул Проскурин. – Ну и что дальше?
– А дальше посчитали, что и Семенов погиб. Понимаешь, спастись у него в такой ситуации шансов почти не было. Приехала комиссия, дали по шапке командиру полка, зачем, мол, посылал, а тот встал на дыбы, говорит: «А кого еще посылать?» У него по пятнадцать часов годового налета. Ночной полет один из самых сложных, не шутка. Техники сказали, что и Поручик, и Семенов – настоящие асы, действительно отличные летчики. Для подобного боевого задания лучше не найти. Вот и отправил командир полка их парой. Кто же знал, что все так обернется. Его, понятное дело, пожурили. Но наказывать строго не стали. Все ж таки людей спасал. Но по большому счету полковнику этому повезло.
– В чем?
– Да в том, что он погиб.
– Он погиб?
– А я разве не сказал? Дмитрий Федорович Муравьев погиб. Несчастный случай.
– В смысле?
– В смысле, сгоревшая машина в кювете, а в ней два обезображенных огнем трупа. Видимо, ехали ночью, лопнуло колесо, водитель не справился с управлением, и «уазик» опрокинулся с обрыва.
– Опознали?
– Конечно.
– А почему повезло?
– Люди из особого отдела получили сведения, что Муравьев перекачивал данные дудаевским боевикам. При осмотре и описи личных вещей в столе Муравьева среди служебных бумаг обнаружили разведданные на тридцать первое декабря и секретные списки: имена и фамилии офицеров, количество солдат и бронетехники в каждой группе, маршрут продвижения во время штурма, ну и так далее.
– Хочешь сказать, он действительно качал информацию на ту сторону?
– Особый отдел в этом уверен. На квартире у Муравьева обнаружены деньги.
– Много?
– Пятьдесят тысяч долларов. Так что сомнений нет. Скорее всего чеченцы его и убрали.
– А со взводом разведчиков что?
– Да ничего. Не знаю я, что с этим взводом. Погибли, наверное, а может быть, выкарабкались, шут их знает. Ну, в общем, факт тот, что Муравьев мертв, а капитан Семенов пропал.
– Ну, дальше? Давай, Ваня, не томи, а то из тебя слова приходится как клещами тянуть.
– А дальше, родной ты мой, в Старошахтинске нашли троих милиционеров.
– Об этом я знаю, – кивнул Проскурин.
– Да, знаешь, – недобро усмехнулся Ипатов. – А ты знаешь, что двое из них убиты из пистолета Семенова? Из того самого пистолета, который лежал в аварийном комплекте.
– Не было у него пистолета в аварийном комплекте, – встал на дыбы Проскурин. – Не было.
– Это кто тебе сказал? Семенов, что ли? – усмехнулся Ипатов. – Так он тебе, Валера, может такой лапши на уши навешать, поинтереснее всяких сказок покажется. Что было, а чего не было, следствие установит. Но тут у него осечка небольшая вышла. Один из милиционеров чудом остался жив. В больнице ему предъявили фотографию капитана. И, представь себе, он Семенова опознал. Сказал, что именно этот человек застрелил двоих его товарищей и пытался убить его самого. Понял?
– Послушай, Иван, объясни мне одну вещь. Как на опознании оказалась фотография Семенова, если все считали, что он погиб? А? Проскурин уже предвкушал триумф, но Ипатов быстро охладил его пыл.
– Валера, не ищи шпионов там, где их нет. Следователь снял показания с отца одного из убитых милиционеров, составил фоторобот, отправил в Ростов. Из штаба прибыли особисты и привезли фотографию. Вот и все. Проскурин даже головой потряс. Наваждение какое-то. На секунду он подумал: а может быть, прав Ипатов? Вдруг Алексей действительно… того?
– А как же они успели в Шахтинск? – спросил он, все еще надеясь, что приятель вдруг прервет свой ладный рассказ и, округлив глаза, воскликнет: «А правда, как?» Но Ипатов был расчетливо холоден и неумолим.
– На вертолете, Валера. Двадцать минут, и они в Шахтинске.
– Черт!..
– А потом, – спокойно продолжал Ипатов, – твой дежурный Боря вызывает наряд милиции, якобы кто-то ломится в ваше здание.
– Знаю, я был там. Эти ребята пытались вломиться в здание и прикончить нас.
– Ну конечно. Это ты так думаешь. Какой-то психопат навешал тебе на уши лапши, а ты поверил. Не узнаю тебя, Валера. Раньше ты был умнее и осторожнее. Профессиональнее, если хочешь. Куда все делось? Особисты только-только взяли след Семенова, обложили его, можно сказать, и тут на сцене появляешься ты, Робин Гуд хренов, и помогаешь капитану скрыться. Так что обоих вас ищут. Семенова – за убийство троих человек и тяжелое ранение четвертого. Ну а тебя… О тебе я уже говорил.
– А они точно особисты? Кто это проверял?
– В штабе округа подтвердили, – сказал Ипатов. – Так что здесь вопросов нет. И тут Проскурин засмеялся. Тихо, но с облегчением.
– Дерьмо это все, Ваня. Фуфло. Лажа.
– Что все, Валера?
– А то, что ты мне тут плел. Все. От первого до последнего слова. Не стали бы особисты стрелять. И мальчишку я не сбивал. Это-то мне точно известно. Так что, Ваня, провели тебя. Тебя, а не меня. А хлопчики эти высоко залетели, высоко. Что да, то да. «Крыша» у них серьезная.
– Ладно, ты мне ничего не рассказывай, – отмахнулся Ипатов. – Я про твои дела даже знать не хочу. Скажи спасибо, что я не бросил все, а искал для тебя информацию.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Если начальство пронюхает о том, чем я занимался сегодня после твоего звонка, меня махом укатают лет на пять-шесть. В самом лучшем случае вышибут вон из органов, да не просто так, а с «волчьим билетом». Хорошо, если от решетки отмотаюсь.
– Ладно. Воздастся тебе, Ваня, воздастся по заслугам. А теперь похвались, за что хоть тебя увольнять будут. Ипатов вздохнул, покачал головой, выудил из-под полы свернутые в трубку листы, перетянутые резинкой, развернул и протянул первый.
– Кооператив «Лукоморье», точнее, как ты справедливо заметил, ТОО. Есть такая организация, у нее два филиала – в Москве и в Киеве. И один здесь. Тут они строят коттеджный городок. С документами все в порядке, так что ты к ним не подберешься, даже не пытайся.
