Ева поверила. И не потому, что Вера была беспомощной и не могла самостоятельно через дорогу перейти, нет. Просто она так любила своего Семена, что позволяла ему лепить из себя любое чудище, любую игрушку, любую модель. Нравилось ему водить ее через дорогу, ощущая при этом себя сильным и всемогущим? Бога ради! Нравилось выбирать ей наряды? Не вопрос! Нравилось самому покупать продукты? Кто же против!
Эх, Вера, Вера! Надо было этому козлу почаще перечить, глядишь, и не заходилось бы теперь сердце у подруги в смертельной тоске.
А оно заходилось, сердце это дурацкое. Ныло и переворачивалось. И тянуло все внутри ледяными когтями, и царапало.
– Ты еще здесь? – спросил Семен, обиженно посопев, за кого и на кого обижался, только непонятно.
– Здесь.
– Короче, Ева, разговор сворачиваем. Где теперь моя бывшая, понятия не имею. Я вообще не в стране, и деньги теперь просираю с тобой по телефону.
Стал бы он! Наверняка все входящие бесплатно.
– Деньги со счета не пропадали, в брачной конторе Верка была или нет – не знаю. Мне она не звонила, я ей тоже. Еще вопросы имеются, гражданин следователь?
– Имеется один, – буркнула она. – Как ты докатился до такого сволочного состояния, Сеня? Как ты…
– Да пошла ты, овца!
И он оборвал разговор.
Ева еще посидела в кресле, сжавшись в комок и прислушиваясь. Вдруг ключи в дверном замке загремят? Вдруг Вера откуда-нибудь вернется? Потом пододвинула к себе телефонный справочник, открыла его на страницах с номерами больниц своего города и начала обзванивать все подряд.
Веры нигде не было. Ни в одной больнице! Все травмпункты тоже открестились. В моргах, куда она начала названивать часа через два бесполезных поисков, тоже, слава богу, Вера не нашлась.
Что дальше?
Так, по пунктам: досмотр личных вещей произведен, личные контакты установлены – никто ничего не знает. Телефон отключен. Сообщений на автоответчике нет. Деньги со счетов не пропадали. В больницах и моргах ее нет. Жива? Конечно, она должна быть живой и здоровой! Пусть только попробует!
Что после этого следует делать?
Далее должен быть совершен поквартирный обход. Этому тоже ее обучал ее испанский мачо с челябинскими корнями. В какие квартиры стучать? С какими вопросами?
– А вы давно Верочку видели? – по логике должна спросить она.
– А пару недель назад, – скажут ей в лучшем случае.
Но это-то она и без них знает. Вернее, догадывается, а точнее – вычислила.
– Она была одна? Не показалась вам расстроенной?
Последний вопрос можно было смело не задавать. Вера скорее ампутирует себе конечности, чем покажет свое состояние на людях. Но вот первый…
Ева выкарабкалась из кресла и тут же присела. Ноги отсидела до онемения. Пришлось попрыгать, побрыкаться, пощипать себя за коленки. И тут же, как по команде, по батареям застучали.
Ага! А она и позабыла совсем. Вот куда следовало идти непременно!
Под Верой, на втором этаже, жила безработно-беззаботная тетечка примерно тридцати пяти лет от роду. Ночами тетечка гуляла, днем спала. И если им с Верой вдруг приспичивало ходить по квартире тяжелой поступью, тетечка тут же срывалась с коечки и принималась молотить по батареям…
– Привет, – Ева предусмотрительно сунула носок ботинка в щель между дверью и косяком. – Потрещим?
Физиономия тетечки напоминала перезревший кабачок – серо-желто-зеленого цвета, одутловатая, с волосяными вкраплениями. Волосы в беспорядке рассыпаны по молочным плечам. Обнаженным, вау! Она кто, думала, придет-то? Ниже плеч на высокой груди топорщилось обернутое вокруг стройного тела и небрежно подоткнутое в подмышке полотенце. Точно ждала не ее!
– Чё тебе надо, коза? Ты кто вообще? – тетечка скривила сизого цвета губы, попыталась двинуть дверь босой ногой.
Но что ее костлявая стопа против ботинка Евы стоила? Ничего! Ха-ха!
– Я? Ты мне стучала, между прочим, только что. Я Ева, – и она миролюбиво улыбнулась, она так могла.
– А-аа, это ты там сейчас наверху бесилась?
– Я.
– А хозяйка-то где вообще? – все без эмоций, даже без любопытства. С тяжелыми вздохами, сопровождаемыми тяжелым похмельным амбре. – Не слышно ее вообще.
– Вот по этому поводу я и хотела бы поговорить.
– А повода-то нет как раз, – хмыкнула дама. – Мы с ней не общались. Просто не слышно ее давно, вот и…
– Как давно?
– Пару недель, – не разочаровала ее тетечка. – Да, точно. У меня еще племянник гостил тогда, она все топала и топала наверху. А потом все – тишина.
– А так, в подъезде не встречались? Может, к ней в гости кто приходил?
– А чего за парево, не пойму? – запавшие мутные глаза сощурились. – Пропала, что ли?
– Типа того, – Ева шмыгнула носом и вдруг опустила голову.
Она и не думала, что так сложно ловить на себе сочувствующие взгляды по причине исчезновения подруги. А тетечка вдруг посочувствовала и посмотрела именно так. И сделалось больно и противно.
– Ишь ты… Не-а, я ничего такого. Племяннику позвоню, спрошу, если нужно.
– Нужно! – встрепенулась Ева. – Еще как нужно!
– А как хоть пропала-то? – любопытство проснулось, расцветив румянцем желтоватые блеклые щеки, тетечка ожила.
– При невыясненных обстоятельствах, – туманно пояснила Ева, сунула карточку со своим мобильным и простилась со словами: – Если что, звони!
– Ладно, – дверь захлопнулась.
Другие не открылись. Ни на Верочкиной площадке, ни выше, ни ниже. Первым этажом пользоваться вообще следовало осторожно. Усатый консьерж бдил! И даже не подпустил к почтовым ящикам, строго сканируя ее передвижения. Ключа-то у нее от ящика не было, а начнет нос туда совать – дядечка вызовет полицию. А общения с полицейскими ей хватило за глаза!
– Сволочь!
Ева шепотом послала очередное проклятие в Челябинск, завела машину и поехала домой.
Все, что она о нем теперь думала, ему совершенно не нравилось. Такое понравиться не могло никому. Он – каким бы замечательным он себе и окружающим ни казался – не исключение.
А что она о нем знала? Первое: он врун. Второе: подлый врун. Третье: вор. Ну и потаскун, к тому же.
Конечно, конечно, он мог оправдаться. У него по каждому пункту шел целый список оправдательных материалов, основанных на реальных событиях. Но она ведь слушать не станет? Не станет. Потому что она гордая! Потому что невозможно красивая! Потому что… такая была одна.
Ах, Ева, Ева! Если бы она только ответила хотя бы на один звонок, он бы все объяснил. Глупая нелепая записка, которую он оставил в номере, ничего не объясняла. Она только сильнее все запутывала.
Саша постучал пальцем по оконному стеклу, пытаясь привлечь внимание крохотной пташки, усевшейся на оконный отлив. Но только спугнул. Птица улетела. Ева тоже улетела. Улетела к себе домой. Или укатила поездом. Разница невелика. Их разделяли теперь не сотни, тысячи верст. И он мог бы, конечно, сесть в самолет и улететь к ней. Поезд тоже был вариантом. Но…
Но он мог запросто поцеловать запертую дверь и улететь обратно ни с чем. Запросто мог быть не принят даже при распахнутой двери. И даже обруган и высмеян. Последнего он бы не пережил. Он же мужик! С достоинством, гордостью! С целым пакетом, короче, всякой муры, не позволяющей ему стоять перед женщиной на коленях.
Что делать?!
– Саня, Саня, срочно к начальству! Что-то там по тебе такое…
Секретарша Анна Евгеньевна тяжело дышала, обнимая пластиковый чайник. – Там приказ, кажется, пришел о твоем переводе.
– Да ладно! – он заволновался сразу, затеребил верхнюю пуговицу на воротнике рубашки. – Неужели созрели?
Вопрос о его переводе из Челябинска в Центр назревал давно. Ему все обещали и обещали. Но потом все отодвигали и отодвигали. Он уже несколько раз выставлял свою квартиру на продажу и несколько раз блокировал объявление. Неужели свершилось? За какие же такие подвиги?
– Тобой остались очень довольны в последний раз, Саша! – Анна Евгеньевна многозначительно поиграла густыми бровями. – Все довольны, Саша!
«Не все», – с грустью тут же осадил он свою радость.
Ева его теперь даже ненавидеть не может. Она его теперь просто презирает. А это много хуже.
– Ступай, дорогой. Ступай, и мои поздравления!
Анна Евгеньевна выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью. Он пошел за ней минуты через две. Полчаса потом слушал от начальства хвалебные речи в свой адрес, немного разбавленные сожалением. Потом подписывал необходимые бумаги в секретариате, в бухгалтерии. И уже через два дня был практически одной ногой на вокзале.
– С жильем тебе там помогут. Пока тут твою берлогу продадут, времени пройдет о-го-ого сколько, – обещало начальство. – Там уже хлопочут…
Похлопотали как-то не очень. То есть вообще никак. Полдня он устраивался, бегая по конторе с бумагами. К вечеру выдохся, зашел за ключами. Ключи-то ему должны были выдать, без разницы от чего: от квартиры, комнаты, угла. Но увы и ах! Ключей не было. И никаких распоряжений на его счет тоже не было.
