Глава 6
На истрескавшейся асфальтовой площадке перед главным корпусом тесным полукругом толпились отдыхающие.
В центре этого полукольца на мягком стуле важно восседал самозваный массовик с аккордеоном на коленях.
Потом он встал, отложил на стул свой инструмент и таинственно простер руки перед собой.
Длинный и тощий, он возвышался над окружающими почти на целую голову.
Лицо у него было кирпично-красное, усталое, и пальцы заметно дрожали.
Очевидно, маэстро до этого тяпнул.
- А сейчас мы перейдем к другому номеру программы! - простуженным голосом воззвал он. - Всех прошу внимательно следить за моей рукой. Показываю!
Он сделал неуловимый жест, и в левой его руке оказалась колода совершенно пустых карт.
Он быстро развернул их веером, взмахнул в воздухе, и карты разом обрели масть.
Затем он снова собрал их, накрыл колоду ладонью правой руки, выждал пару секунд, после чего, зажмурясь, тоскливо пробубнил:
- Три, два, один - старт!
Он разжал ладони - и в небо, гневно чирикая, взлетел обыкновенный воробей.
Карты неведомо куда исчезли.
Все зааплодировали.
Невский с любопытством начал ждать, что будет дальше.
Приложив руки к груди, массовик сердечно поклонился на три стороны и даже зачем-то кивнул назад, где не было никого.
В эти секунды он напоминал эдакого разъездного премьер-боксера, выходящего не столько побеждать, сколько отвечать на приветствия своих поклонников.
- Представление окончено, - торжественно сказал он, когда зрители угомонились. - Сейчас будет дождь, так что - прошу внимательно следить за моей рукой. - Он развернулся и театрально махнул в сторону главного корпуса. - Показываю! Все - в дом! Спасайся, кто может!
Завершив столь неожиданным и эффектным выпадом свое представление, массовик подхватил аккордеон, стул - и во главе колонны санаторцев двинулся к парадным дверям.
Аллея и площадка перед домом опустели.
Налетел первый, предгрозовой, порыв ветра, взмел в воздух мельчайшие частицы кирпичной крошки и весело погнал из-под скамеек - через клумбы и газоны - обрывки газет, измятые картонные стаканчики, притоптанные окурки и фантики от конфет.
Где-то гулко захлопали створки окон.
Небо быстро потемнело.
Будто дьявольская фотовспышка, ослепительно змеясь, ветвясь и рассыпаясь снопом искр, сверкнула молния, и через несколько секунд раскатисто и зло ударил гром.
На мраморные ступени парадной лестницы упали первые крупные капли.
С реки несся неумолчный ровный шум - стена дождя стремительно приближалась.
Когда Невский, малость задержавшийся внизу, под козырьком парадной двери, чтоб полюбоваться восхитительной грозою, вошел в свой номер, то картину он застал такую: гардероб был настежь, а перед ним - в сосредоточенно-задумчивой позе застыл массовик.
Что-то в нем, даже скорее не в нем, не в том, чем он был занят, а в самой атмосфере, здесь царившей, Невского немедленно насторожило.
- Здравствуйте, - сказал он сухо.
Массовик вздрогнул и обернулся.
На мгновение на его красном лице промелькнуло выражение испуга и растерянности.
- А, милейший! - развязно воскликнул он, локтем захлопывая одну из створок шкафа. - Наконец-то я увидел вас! А то ведь всякую надежду потерял!..
Невский внутренне весь подобрался.
- Простите?
- Да вас, поди-ка, целый день все нет и нет. Вижу: подселили ко мне, а кого именно - не знаю. Непорядок, верно? Так вас как зовут, милейший? изображая бездну заинтересованности, курлыкнул массовик.
- Невский. Михаил Викторович, - сдержанно отрекомендовался Невский.
- Ну вот! Теперь - порядок. А я тут гадал, как моего соседа могут звать. А все невероятно просто! Жизнь полна подсказок. Куплетов, Савва Иннокентьевич. К вашим услугам, - он изогнулся, как бы приглашая Невского с удобствами располагаться, а сам тем временем прихлопнул позади себя и другую створку гардероба.
Невский присел на край кровати и достал из кармана пачку сигарет.
- Не возражаете?
- Ну, что вы, что вы! - замахал руками Куплетов. - Я сам дымлю, как паровоз, а в сердце у меня - кочегарка. Ха-ха! - он скроил довольно глупую гримасу и вдруг полез в свою тумбочку. Извлек оттуда круг дорогой теперь и достаточно дрянной полукопченой колбасы и с победным видом выложил на стол. - Вот, это - на закуску. И попить мы кое-что найдем... Алле! - Из той же тумбочки в мгновенье ока народилась поллитровка белой. - Что же, со свиданьицем, милейший, за знакомство! Все вопросы - отменить!
- Вон как.Неужто специально берегли? Да вы и впрямь шутник! - невольно усмехнулся Невский.
- Нет. Я нарочно ничего не делаю. Все - по-стихийному, но каждый раз буквально в точку. Волшебство! Давайте, не томите - вы же дома, черт возьми!
- Да, по большому счету, я не пью. - попробовал на всякий случай отвертеться Невский.
Куплетов обалдело замер, не донеся бутылку до стола.
- Нет, этого не может быть, - сказал он с пафосом провинциального актера-трагика. - Не может быть - и все. Ну, не бывает!
Невский, глядя на него, лишь мимолетно улыбнулся.
- Вообще-то вы, конечно, правы. - согласился он.
- Ну, я же чувствую людей, - мгновенно отозвался массовик.
- Вот только я не пью посередь дня, - заметил Невский. - Сами посудите, как-то так - до ужина. Нехорошо! К тому же в здешних правилах указано, чтоб в номерах не смели. Сам читал. И если обнаружат.
Но Куплетов был неумолим.
- Хм. как же это? - неподдельно огорчился он. - Ну и что, что написано?! Ведь не константа ж мировая! Этих указов вам знаете, сколько еще насуют?! Опухнете от них. Если каждый болван перед тем, как из кресла полететь, пожелает себя увековечить, чтоб и другие болванами смотрелись. Ого! Прямо обида получается. Да-да! Продавать-то - продают. Дороговато, правда, ну да ничего. И желудку на пользу. Перед ужином для аппетита - в самый раз. Чтоб соки побежали. Вы думаете, Куплетов фокусы показывает, на гармошке играет и напропалую пьет? Ни-ни! Зачем? Я, как и вы, - лечусь. Мне нельзя - печенка. Страшное дело!.. Но у меня сегодня - день рожденья. Круглым счетом - сорок три годочка. Понимаете?
- Ну ладно, пусть, - смягчился Невский. - Если уж такая дата.
Куплетов приволок из угла два сомнительно мытых казенных стакана, пытливо поглядел их на свет и затем опростал в них содержимое бутылки, примерно треть оставив про запас.
- Да, - вдруг спохватился он, - а чем же резать колбасу? Опять вниз за ножом бежать.
- Ничего, - остановил его Невский, - у меня есть. Я как знал.
Он присел на корточки, распахнул свою тумбочку, порылся в ней немного и, наконец, извлек на свет божий длинный охотничий нож в красивых самодельных кожаных ножнах с большим кольцом, чтобы носить на поясе.
Протерев широкое лезвие полотенцем, он принялся аккуратно нарезать колбасу.
- Жаль только, хлеба нет, - посетовал он между делом. - С хлебушком оно сытнее.
Нож привел Куплетова в восторг.
- Острый? - почему-то шепотом спросил он, глядя на сверкающий клинок.
- Как бритва. Это же булат! Тот самый, знаменитый, настоящий!
- Ой-ей-ей! - всплеснул руками ошарашенный Куплетов. - А откуда же сокровище такое?
- Да так, знаете. - уклончиво ответил Невский. - Подарили.
- Эх, везет же людям!.. - позавидовал Куплетов. - Дарят. Ну, поехали! - воскликнул он, беря стакан - внимательно и нежно. - За меня и за знакомство! Только так!
Глава 7
Вечером, в начале одиннадцатого, едва дождавшись, когда санаторцы разбредутся отдыхать и в доме воцарится относительная тишина, Невский побежал к Лидочке.
Она сидела в кресле под уютным стареньким торшером и что-то читала.
Окно было настежь, и налетавший ветер слегка раздувал задернутые шторы.
Увидав Невского, Лидочка отложила книгу и ласково, по-домашнему, улыбнулась.
- А вот и я. Не рано? - спросил он, плотно притворяя за собой дверь.
- Нет, - Лидочка мягко качнула головой.
- Но ведь - и не поздно?
- Конечно.
Она сидела, расслабленно опустив руки на вытертые подлокотники и смотрела на него спокойным, ясным, откровенным взглядом.
И в нем, в этом взгляде, что особенно приятно поразило Невского, не было никакого показного бесстыдства или неуемного, отчаянного желания.
Это был взгляд женщины, которая никого ни к чему не побуждает, но по первому же зову готова сделать все, чтоб было хорошо и ей, и другому.
Невский это понял, вернее, почувствовал - и в радостной нерешительности чуть замешкался у двери.
Прежняя его ироничность, прежнее фривольное легкомыслие теперь смотрелись бы натужно и нелепо.
Он совсем не ожидал, что дело сразу повернется так, и вместе с тем испытывал сейчас к этой женщине огромную благодарность.
Благодарность и. уважение.
Приятная стремительность событий всегда в нем вызывала уважительное чувство.
- Ну, что же вы стоите? - спросила она просто. - Проходите. Я поеду последним автобусом. - И, чуть помедлив, добавила: - Это нескоро.
