«Я душу дьяволу продала за эти деньги», – подумала Аполлинария.
Перламутрово-синий автомобиль летел по Западному шоссе в сторону города, обгоняя попутные машины и уверенно маневрируя. Девушка за рулем была отличным водителем. Но вскоре Вике пришлось съехать на обочину и остановить автомобиль. С ней вновь происходило что-то странное.
Мокрое черное шоссе внезапно превратилось в шелковую ленту, и эта лента стала сворачиваться в клубок. Сосны вокруг дороги начали бешено раскачиваться, стемнело, с неба посыпались увесистые черные шары для боулинга – они разбивались об асфальт и разлетались во все стороны белыми искрами. Вдали маячили ослепительные огни. Они приближались, и их приближение сопровождалось невероятным шумом, адским грохотом. Что-то огромное, страшное, чавкающее надвигалось на Викторию…
…держи… какая сильная… марк, руки… не надо… заднее сиденье… ковбой… дыши… не хватит… ковбой… ты что… привязать… нет… Вика, открой глаза… она не слышит… сделай…
– Нет! – крикнула Вика. Она помотала головой, стряхивая наваждение.
Лента шоссе послушно расправилась и ровной полосой улеглась между соснами. Как и прежде, проносились мимо автомобили, забрызганные весенней грязью.
– Кажется, я схожу с ума, – сказала Виктория. – Вроде бы это не входило в мои планы. Что же я?
Несколько минут она моргала в принудительном режиме, прогоняя мушек, резвившихся перед глазами. Когда мушки исчезли и осталась только дикая головная боль, Вика завела мотор. Надо было ехать.
– Теперь я Алиса Горностай, – рассуждала Виктория, вновь подгоняя автомобиль в сторону города. Она приоткрыла окно, и ледяной ветер оказывал ей услуги анестезиолога. Ломота во всем теле проходила, голова постепенно расставалась с гулом и шумом, ее наполнявшими. – Кто-то премило пошутил со мной. Что ж! Я благодарна этому таинственному фокуснику. В любом случае, когда настоящая Алиса Горностай решит забрать у меня автомобиль, одежду и сапоги – сапоги, кстати, хлюпают, они мне велики – она оставит мне мои новые бивни. Челюсти великолепны! К сожалению, моей прекрасной шевелюры уже не вернуть. Как на днях сказал Феликс, наш менеджер? Вика, у тебя волосы цвета золотистой пшеницы! А что он скажет теперь? Вика, ты ощипанная черная курица. Да, именно так он и скажет. Но и в новой прическе есть свои плюсы: меня перестанут априори считать тупой блондинкой… Итак, объясните, что со мной все-таки произошло?
Вопрос повис в воздухе. Виктория попыталась включить обратную перемотку, но череду воспоминаний упорно заклинивало в одной точке: болезненное пробуждение в незнакомом автомобиле. Далее начиналось непостижимое – мелькание разноцветных огней, вой, скрежет, чернильная темнота, звуки бубна, затишье, вновь хоровод ослепительных вспышек… Никаким усилием воли не удавалось преодолеть омут, наполненный вязкой тиной беспамятства и улюлюканьем маленьких чертят.
Да, события субботней ночи испарились из Викиной памяти. Зато она отлично помнила субботнее утро. Виктория четко и ясно увидела себя в снимаемой квартире на Дебютной улице. Она стояла в неглиже у распахнутого шкафа и мучительно соображала, что надеть. Выбор был невелик – джинсы, блузка, платье. Вика словно была папуасом, задумчиво выбирающим одну из двух набедренных повязок. Лаконичность ее гардероба конкурировала с его убогостью. В автосалоне ее спасением была униформа.
До субботы была совершенно свободная пятница, так как в четверг Виктория сплавила ребенка за город, к Нине Григорьевне. В садике взялись модернизировать кухню, и Виктория столкнулась с проблемой непристроенного ребенка. Хорошо, что в деревне жила энергичная, моторная двоюродная бабуля, всегда готовая приютить правнука…
– Почему в субботу я так напряженно думала, что надеть? Куда я собиралась пойти? И где провела ночь?
Мысли, терзавшие извилины, только усилили головную боль, не добавив ясности в ситуацию. Виктория не сдавалась. Она пыталась оправдать новый цвет волос, словно, преобразившись из пшеничной блондинки в эффектную брюнетку, она автоматически повысила свой интеллектуальный коэффициент.
– Ну надо же, какая пробка в сонный выходной, – пробормотала Вика, притормозив на шумном перекрестке.
Обычно в воскресные дни городские улицы не были такими оживленными – особенность населенного пункта, уже выбившегося из разряда «таун», но не достигшего размеров «сити». Очередь к «зеленому» светофору занимала полквартала – словно на перекрестке раздавали бесплатные талоны на фотоэпиляцию.
Сосед слева делал настойчивые знаки, требуя опустить стекло. Виктория откликнулась на его немые гримасы.
– А?
– Поужинаем сегодня вместе?
– Вы с ума сошли! – возмутилась Вика. И уползла на метр вперед, к заветной цели – месту рассасывания пробочной метастазы.
Прежде чем соглашаться на ужин с незнакомцем, было бы неплохо разобраться с незнакомкой, которая сейчас сидела за рулем «рено», – то есть с ней самой. И подождать, пока ее перестанет терзать головная боль.
Отвергнутый попутчик предался унынию, не в силах понять, почему ему отказали столь решительно.
– Я что, такой страшный? – поинтересовался он, догнав «рено».
– Почему?
– А почему вы мне отказали?
– Потому что сегодня мне не до ужина. Лучше объясните, куда все едут? Почему такая пробка? Почему людям не сидится дома?
– Так ведь рабочий день!
– Серьезно?
– Понедельник, если вы забыли.
– Понедельник?!! – закричала Вика. – Сегодня воскресенье!!!
– Приятно было познакомиться, – быстро промямлил попутчик, закрыл стекло и рванул к перекрестку, благо дорога немного освободилась.
– Какой пассаж! – громко изумилась Вика. – Понедельник! Значит, не только субботняя ночь, но и воскресная улетучилась из моей памяти! Целую бездну времени я провела неизвестно где, неизвестно с кем и неизвестно в какой позе. Какая трагедия! Мне пора подумать о моем моральном облике.
Через полчаса Виктория сидела в холле отделения милиции. Наверное, она сделала совсем неутешительные выводы насчет своего морального облика, раз тут же пошла сдаваться. Или она решила, что провела достаточно времени в роли Алисы Горностай, и пора заканчивать маскарад? Очевидно, Виктория еще очень плохо соображала больной головой, если решила возложить на милицию решение своей мистической загадки.
Сначала Вика сунулась в окошечко, прорубленное в оргстекле и украшенное красной надписью «Дежурная часть». Но у ребят в серо-синей форме, как и следовало ожидать, и без нее хватало забот.
– Посидите там, – кивнул ей молодой милиционер.
Вика опустилась на скамью рядом с дамой в плаще и вязаном берете и закинула ногу на ногу. В ее суперкороткой юбке сидеть иначе было невозможно, любая другая поза бросала вызов общественной морали.
Женщина в берете не могла оторвать глаз от бирюзового кожаного плаща соседки и от серебристых змей на ее колготках. Скатавшееся вязаное изделие на голове дамы явно не соответствовало атмосферным условиям последней недели апреля.
– У вас-то какие проблемы? – грустно осведомилась женщина.
Действительно, разве возможны какие-то проблемы у такой респектабельной и гламурной особы?
Вика развернулась к вязаному берету. Дамочка тут же ощетинилась. Ей показалось, что соседка смотрит на нее презрительным и спесивым взглядом аристократки, не желающей контактировать с плебсом. Но она ошиблась. Виктория никогда не отличалась снобизмом или высокомерием, даже в тот период жизни, когда она купалась в роскоши и летала на выходные в Париж и Милан за покупками.
Бирюзовая нимфа с готовностью стала объяснять, в какую переделку попала.
– Понимаете, меня зовут Викой Коробкиной. А паспорт… Полюбуйтесь!
Грустная дама в берете взяла документ и внимательно его изучила.
– Алиса Горностай, – прочитала она. – Но это ваш паспорт.
– Нет, я Вика Коробкина.
Дама покачала головой:
– Чем вас не устраивает Алиса Горностай? Очень эффектное имя.
– Но я Виктория Коробкина!
– Алиса Горностай звучит гораздо интереснее какой-то Коробкиной!
– Я не Алиса Горностай!
Женщина пожала плечами. У нее на лбу загорелось футбольное табло с яркой надписью: «С жиру вы беситесь».
И тут Виктория ясно представила, как сейчас она начнет объяснять отряду милиционеров, что у нее чужой паспорт, чужие права на машину, чужая машина, чужая одежда. Что у нее болит голова, зубы, ломит все кости.
Действия милиционеров? Или послать чокнутую на три буквы. Или взять пробы на алкоголь и наркотики. Или проверить, не висит ли на пресловутой Алисе Горностай пара-тройка теплых трупов…
Не успела Виктория покрыться липким потом при мысли о трупах, как случилось новое испытание для ее нервов. Что-то вдруг загудело, завибрировало на скамейке около Викиного бедра. Девушка испуганно подскочила и увидела серебристую сумочку, превратившуюся в живое существо. Сумка тряслась мелкой дрожью, как от холода.
