– После беседы он был отправлен обратно в интернат, – ответил тот.
– Их что, нельзя было поселить где-нибудь отдельно? – взорвался Гуров.
– Да кто бы согласился этих малолетних преступников у себя приютить? – удивился Никитин.
– Только суд определяет, преступник человек или нет, но никак не вы! А он в силу возраста еще и неподсуден! – отрезал Гуров. – Итак, кем конкретно было принято решение о том, чтобы вернуть Диму в интернат? Вы что, не понимали, какая там у него жизнь после этого началась? Повторяю свой вопрос: кто персонально принял это решение?
Он уже и так это знал, но ему требовалось, чтобы имя Сафонова было произнесено вслух, причем кем-то из его прихлебателей, а не сторонниками Кедрова. Он давал этим предателям шанс покаяться и вернуться в, так сказать, лоно истинной церкви. И, глядя сейчас на них, Гуров легко читал на лицах офицеров обуревавшие их эмоции. С одной стороны – Кедров, который сам себе не хозяин, а делает только то, что ему велят, и поэтому продвижения по службе при нем ждать не приходится, или приходится, но уж очень долго. С другой стороны, Сафонов. Пусть и пришлый, но зато родственник самого Стрелкова, с помощью которого он легко скинет Кедрова, займет его место и уж тогда не забудет тех, кто его с самого начала поддерживал. И то, что какой-то Гуров сейчас катит на него бочку, ничего не значит, потому что родня – есть родня. Итак, они переглянулись, и ими было принято молчаливое решение хранить верность своему будущему благодетелю.
А вот сторонники Кедрова не колебались ни секунды, потому что спокойная жизнь дороже – они знали, что, если бы Сафонов стал начальником управления, их ждало бы самое беспросветное будущее. Да! Афанасий Семенович не ума палата, зато он свой. Как говорится, он – сукин сын, но он наш сукин сын! При нем все понятно и предсказуемо. И сейчас, глядя на то, как Гуров рьяно взялся за Сафонова, они поняли, что тому кранты. Да, Сафонов родственник, но только одного Стрелкова, а Гуров пользуется уважением у всех отцов города во главе с самим губернатором. Вот и получалось, что если Кедрова почему-то снимут, то Сафонова уже не назначат. Но ведь может прийти человек совсем со стороны, со своими заморочками и тараканами в голове, а вот этого никому не хотелось. Пусть уж лучше все остается как есть. Сторонникам Кедрова даже переглядываться не надо было, чтобы начать топить Сафонова по полной программе. Первым, естественно, был капитан Чернов, сказавший:
– Это был приказ полковника Сафонова.
И вот тут подключились остальные сторонники Кедрова, которые заговорили, перебивая друг друга.
– После того как он 26 марта допросил Дмитрия Батюшкина…
– Причем орал так, что даже у нас в коридоре и соседних кабинетах уши закладывало…
– Он распорядился посадить мальчика до вечера в КПЗ, чтобы привыкал, как он выразился, а…
– А потом велел отпустить его обратно в интернат поздно вечером…
– Но чтобы он к десяти часам был уже там.
– Так и было! Я предложил отвезти его на машине – все-таки не следует мальчишке одному так поздно по улицам ходить…
– Только полковник Сафонов сказал, что нечего его, как барина, возить и ничего с этим убийцей не случится, а…
– А если и случится, так и черт с ним.
Говоря все это, они смотрели, но не на Гурова, а на его крепко сжатый, с побелевшими костяшками кулак, которым он, едва сдерживаясь, негромко, но равномерно стучал по столу.
– Я вас услышал. А теперь пусть меня послушают те, кто активно лизал зад Сафонову! – севшим от ненависти голосом сказал Гуров. – О его неправомерных действиях разговор будет отдельный. А сейчас хорошенько запомните: если с голов этих детей упал хотя бы волос, с Сафонова упадут погоны. И никаким неполным служебным несоответствием он не отделается! Это я твердо обещаю! На сто процентов гарантирую! Но и вам мало не покажется! Афанасий Семенович! – он повернулся к Кедрову. – Распорядитесь, чтобы всех четверых Батюшкиных немедленно привезли сюда!
Тот тут же схватил телефон и приказал, чтобы ближайший наряд заехал в интернат и забрал детей.
– Посмотрю, как у вас это получится, – ощерился Никитин.
Он наградил Гурова испепеляющим взглядом, а остальные сторонники Сафонова только усмехнулись.
– У меня все хорошо получается! – твердо заверил его Гуров. – А пока детей не привезли, давайте вернемся к делу. Я хочу знать мнение присутствующих о нападениях на китайцев. Как я прочитал, первое из них состоялось 1 апреля, кто-то так своеобразно решил отметить День юмора. Судя по показаниям потерпевших, это была группа из пяти человек, чьи лица были закрыты черными масками.
– Это могла быть месть за петарды, – небрежно бросил Никитин, словно удивляясь тому, как такая простая мысль не пришла в голову самому Гурову.
– Нужно быть полным дебилом, чтобы предположить, что это китайцы попросили Диму купить им петарды! – взорвался Лев. – Как я понимаю, слухи в таком маленьком городе расходятся со сверхзвуковой скоростью, так что о том, что их купил мальчишка из интерната, уже через час знали все поголовно, включая глухонемых.
– Поймите, господин полковник, у нас в городе никогда такого не было, – сказал, вставая, Чернов. – Даже когда китайцы только-только появились. Да, на них первое время смотрели с большим любопытством, и все! Потом из интереса стали захаживать в китайские ресторанчики, поделки всякие покупать, календари с гороскопами и все такое, а потом вообще привыкли и перестали обращать внимание.
У нас в городе кого только нет! Русские, якуты, украинцы, эвенки и эвены, татары! И все всегда жили дружно! Мы представления не имеем, что такого могло случиться, чтобы на них нападать стали.
– А что говорят свидетели? – спросил Гуров. – Ну не может такого быть, чтобы никто ничего не видел или, по крайней мере, не слышал! Раз была драка, то крики обязательно были! Или все люди, рядом с домами которых это происходило, вдруг разом ослепли и оглохли?
– В том-то и дело, господин полковник, что места для нападений выбирались такие, где жилых домов поблизости нет, только предприятия или офисы, – объяснил ему Чернов. – Со сторожами, которые в те ночи работали, мы побеседовали, они драки видели, но открыть дверь и выйти побоялись, звонили в полицию. В первый раз мы нашли только потерпевших, а вот потом 9, 13 и 17 апреля к нашему приезду на земле оставались только следы крови, а вот ни нападавших, ни потерпевших уже не было.
– Хорошо, я с этими сторожами сам поговорю, – пообещал Гуров.
Уж что-что, а разговаривать с людьми он умел! И вытащить из свидетеля любую информацию о случае, о котором тот и думать забыл, было для него делом привычным. Тут поднялся еще один офицер и представился:
– Капитан Санин. Возглавляю криминалистическую лабораторию. Докладываю: образцы крови с мест происшествий были взяты на экспертизу и законсервированы – а ну, как кто-нибудь из китайцев потом от побоев умрет? Так хоть будем знать, где именно и когда он пострадал.
– Разумно! – одобрительно заметил Гуров. – Садитесь, капитан!
– Понимаете, Лев Иванович, после первого нападения мы попросили китайцев ходить на работу и обратно только большими группами, что они и делают, – сказал Кедров. – А Борис Львович, например, даже специальные помещения у себя выделил, чтобы его работники могли там переночевать и им не приходилось так поздно или очень рано по улицам ходить. Да и остальные предприниматели, у которых китайцы работают, тоже нашли выход из положения: некоторые вообще своих работников на работу и обратно на транспорте возят, другие охрану наняли, которая их сопровождает. Так что те двое, на которых эти хулиганы нападали последние три раза, просто выходили на улицу ночью на свой страх и риск. Кстати, мы ни от кого из них ни одного заявления не получили.
– Разберемся. А чем вы объясните то, что многие воспитанники интерната по утрам с фингалами появляются? Что у них там творится? – продолжал Лев.
– Понимаете, господин полковник, это, наверное, в результате тренировок, – начал объяснять один из офицеров. – 2 апреля вечером какие-то неизвестные жесточайшим образом избили Анатолия Борисовича Зайцева, учителя физкультуры из интерната, он до сих пор лежит в больнице. Когда это произошло, я лично запер спортивный зал, где он подростков тренировал, потому что без присмотра взрослых мало ли что могло случиться, а ключ директору интерната отдал. Потом смотрю, а они опять там тренируются – старый замок сломали, а новый повесили. Я им объяснил, что это может закончиться нешуточными травмами, всех в интернат отправил и другой замок повесил. А они его опять сломали и продолжают тренироваться. Ну что вы с ними поделаете? Только я так думаю, пусть уж они лучше там вечера проводят, чем по улицам шатаются. Тем более что в десять часов вечера там уже никого нет, они все к этому времени в интернат возвращаются.
– Значит, вы считаете, что они излишне усердствуют, а остановить их некому, отсюда и травмы, – спросил Гуров. – Ну а что с самим нападением на учителя физкультуры?
