– Что? – Назимов приподнялся со своего места и побагровел. – Вы хотите, чтобы это… это… было лицом нашей рекламной кампании? Да никогда в жизни!
– Но… – проблеял шеф, – но…
– Господин Назимов, – Камилла решительно отодвинула шефа, – позвольте, я объясню.
– Простите, – решительно сказал Назимов, на этот раз фирменный напор Камиллы не произвел на него никакого впечатления, – мне не нужно ничего объяснять, я и так все вижу. И способен сам принять решение, не слушая ничьих советов и объяснений. Но у меня правило: никогда не принимать решений второпях. Поэтому сейчас я скажу только, – он демонстративно отстранился от Камиллы, сморщив нос, потому что от нее невыносимо несло краской, – я скажу, Никита Андреевич, что ваша кандидатура мне совершенно не подходит. Об остальных деталях поговорим позже.
И, не прощаясь, он вышел из кабинета.
Марина перехватила Сашу в коридоре. Та, не отвечая, махнула рукой в сторону курилки. Марина свернула за ней, и в ответ на предложенную редактором Соней сигарету покачала головой.
– Ой, девочки! – закричала Сашка, забыв затянуться. – Ой, у нас такое было!
Они внимательно выслушали обстоятельный рассказ Саши, как Камилла явилась на совещание в ужасном виде, как Назимов ушел, едва ли не хлопнув дверью, и как опомнившийся босс долго возил Камиллочку мордой об стол за то, что сорвала важнейшие переговоры. Ведущую-то мы найдем, орал шеф, брызгая слюной, хоть полгорода перешерстим, но найдем. Незаменимых у нас нет. Но дело в том, захочет ли Назимов с нами теперь иметь дело…
– А она что? – спросила Соня, жадно затянувшись и стараясь не пропустить ни слова.
– Оправдывалась, конечно, говорила, что ее на студии кто-то подставляет, нарочно гадит… А шеф тогда еще пуще разъярился – я, орет, в этих ваших бабьих дрязгах разбираться не желаю! Это, орет, твое дело – с коллективом отношения налаживать! Меня это не касается! Ну, я тогда потихоньку убежала, а то Камиллочка выйдет, ни за что мне не простит, что я все это слышала.
– Так ей и надо! – решительно сказала Соня, которая, Марина знала, не так давно получила от Камиллы нагоняй в таких выражениях, что и вспомнить противно. – Никто ей сочувствовать не станет, все ее терпеть не могут! А вот очень интересно, кто это ей подгадил? Неужели Варька Чайкина постаралась? Хотя ее на рекламу к Назимову вряд ли возьмут, не та у нее весовая категория…
«Никто ничего не узнает, – думала Марина, – табличку «Окрашено» я убрала, оставленную краску свалят на маляршу, а она отлается – сразу видно, девица бойкая, тертая, всякого в жизни повидала. Завхоза, как всегда, не найдут. А про костюм Камилла и не вспомнит, так что Лильке ничего не грозит».
– Ты что молчишь? – Соня тронула ее за руку.
– Надо быть добрее, – строго сказала Марина, – что мы, в самом деле, все на одного?
– Это ты потому так говоришь, что она тебе ничего плохого не успела сделать, – сказала Соня с обидой, – ты, Маринка, человек неконфликтный, с Камиллой не пересекаешься…
«Знали бы вы…» – грустно подумала Марина.
Впрочем, сегодня у нее было хорошее настроение.
Возвращаясь с работы, Марина заскочила в супермаркет, потому что в холодильнике было пусто, пока она отсутствовала, муж не удосужился съездить за продуктами, хоть и обещал. И вот, когда она уже выходила с полными тяжелыми сумками, то в дверях столкнулась с женщиной, которая показалась ей знакомой. Та тоже посмотрела внимательно и остановилась.
– Марина… – неуверенно сказала она.
– Ой, Лида! – Марина засмеялась. – Я тебя и не узнала сразу, богатой будешь!
Она пригляделась и увидела, что на бывшую жену Женьки снизошло нечто большее, чем богатство. То есть одета она была неплохо, довольно дорого и со вкусом, и сумка известной фирмы, но дело не в этом.
Лида выглядела отлично, и что-то такое было в ее глазах, что Марина назвала бы счастьем. Да, Лида выглядела счастливой и довольной жизнью.
К чести Марины, ни ростка зависти не проросло в ее душе. Они не успели подружиться тогда, когда Лида была замужем за Женькой, но симпатизировали друг другу.
Люди проходили мимо, толкались, и Лида предложила:
– Зайдем в кафе, поговорим?
Марина хотела было сказать, что ей некогда, что муж дома голодный ждет, но тут же оборвала себя – подождет, с голоду не помрет, не тот человек.
Они зашли в кафе здесь же, в супермаркете, взяли по чашке кофе и пирожному.
– Как ты? – задала Марина дежурный вопрос.
– Боюсь сказать… – Лида светло улыбнулась, – но вроде бы хорошо… не сглазить бы…
– Все хорошо и будет, – убежденно сказала Марина.
– А ты, как я посмотрю, не очень, – медленно сказала Лида, – уж не подумай, что я гадости говорю…
– Что, так заметно? – упавшим голосом спросила Марина.
– Мне заметно, потому что беда-то у нас с тобой общая, – вздохнула Лида, – знаешь, из-за чего я с Плавунцом развелась?
– Догадываюсь, – тихо проговорила Марина.
– Вот так вот. Как замуж вышла, все радовалась, до чего у них компания хорошая, все вместе, не скучно им друг с другом, всегда есть о чем поговорить. И с Камиллой этой… – Лида поморщилась, видно, до сих пор противно было вспоминать, – с Камиллой мы вроде как подружились. Она тогда еще не такая звездная была, попроще, помоложе. Мне даже нравилась энергия ее, напор. И что мужики вокруг нее вьются, привлекает она их, что-то в ней было особенное…
– Аура, – усмехнулась Марина.
– Ну да, – вздохнула Лида и продолжила, помолчав: – Ну, что с другими она вольно себя ведет, это мне неважно. А что с моим Женечкой целуется при встрече, обнимается, по-хозяйски его оглаживает, так что тут сделаешь? Старые друзья, может, у них так принято.
Тогда у меня дочка маленькая была, как раз мы в новую квартиру переехали. Так они все у нас собирались. Антон твой приходил, Рябокони, Камилла с мужем. Ее муж был старше ее, режиссер-документалист с телевидения, он ее туда и пристроил. И вот как-то была я у мамы с Янкой в субботу, заночевали мы там. А утром приезжаю, стала уборку делать и нашла Камиллину сережку.
– На диване? – снова усмехнулась Марина.
– Ага. У нее сережки были старинные, говорила, что от бабушки достались. Изумрудик маленький, а вокруг сколочки алмазные. И главное, я точно знаю, что в пятницу встречались мы на какой-то презентации, и сережки эти на ней были! Ну, что тут можно подумать, только одно.
– И что ты?
– Да ничего. Спрятала сережку, поплакала в ванной. Ладно, думаю, хоть бы какая посторонняя девка, а то подруга, можно сказать. Сколько времени у меня дома провела, сколько кофе моего выпила, сколько тряпок моих перемерила!
В общем, мужу ничего не сказала, стала я к этой компании присматриваться. И поняла, что все это у них не вчера началось, что Камилла эта… в общем, со всеми она спит, никого пропустить не может. Такая у нее натура. Если с кем попало там, на телевидении, то сплетни пойдут, а с близкими друзьями можно, они не подведут. И началось это у них еще со школы, так она их скрутила. Антон твой тоже…
– Да знаю я, – вздохнула Марина, – имела случай убедиться.
– В общем, продержалась я год, врагу не пожелаю такого года! – Лидия отхлебнула остывший кофе. – Похудела, пожелтела вся, мама даже забеспокоилась, на обследование меня записала. И за этот год все про них узнала, по глазам научилась определять, когда и где они с этой Камиллой встречаются. И вот как-то лежу утром, а вечером в ресторан с ними всеми идти. И чувствую, что не могу больше их видеть, повешусь или из окна выброшусь. И даже не потому, что мужа ревную, к тому времени и любовь у меня вся прошла. А просто невозможно так жить!
«Как я тебя понимаю…» – подумала Марина.
– Ведь они все друг перед другом выделываются! Врут всем и себе тоже! Дружба у них, да они вокруг этой Камиллки вертятся. Ну что в ней такого особенного?
Лида раздраженно отодвинула пустую чашку.
– В общем, разбудила я Женьку, да все ему и выложила, пока решимость не прошла. Так, мол, и так, говорю, не могу больше.
– А он что?
– А он, знаешь, у меня не полный чурбан был, все-таки юрист, должен в людях разбираться. Отпираться не стал – что, говорит, время тратить. Ты, говорит, права, не получится у нас ничего. И честно так говорит: это сильнее нас. Милка – она особенная, тянет меня к ней. Знаю, что с Антоном она тоже, и с Костей там какая-то история была. Он с тех пор с такой тоской на нее смотрит. Прости, говорит, я больше никогда не женюсь, чтобы никакую другую женщину несчастной не сделать. У Антона, говорит – другая позиция, если, говорит, не на Камиллке жениться, то все равно на ком.
– Вот спасибо! – не выдержала Марина.
– Уж извини за прямоту, – спохватилась Лида.
– А потом что было?
– Да ничего. Взяла я Янку и ушла к маме. Потом уже разобрались мы с квартирой и деньгами, тут я на Женьку не в обиде. Я к чему все это рассказываю? – заторопилась Лида. – Беги от них! Беги как можно скорее! Иначе это все твою жизнь разъест похуже ржавчины! Потом и собирать нечего будет! Потому что Камилле этой человека растоптать – раз плюнуть. Первый ее муж после развода пить начал, отовсюду его погнали, кажется, даже умер в полной нищете. Так что уходи ты пока не поздно! Вижу, что смириться с таким положением вещей не сможешь.
