— И совершенно безбашенная! — закончила за него Даша хриплым от болезни и волнения голосом. — Ей же все по барабану! Она жила и живет одним днем, заранее зная, что ты все за нее разрулишь и разгребешь!
— За что и платит хорошо, — осторожно заметил Леха, он уже сто раз пожалел, что затеял этот разговор с беспокойной сестрицей. — Ты головку себе не забивай загодя, а, Дашунь! Все будет тип-топ, вот увидишь. Оближем обиженных клиентов и все.
— Как же ты их собираешься облизывать, интересно?
— Как всегда.
— А как всегда? — упрямилась Даша.
Она уже по пояс вылезла из-под одеяла, хотя до этого куталась в него с головой. Ей совершенно все не нравилось. Эти дурацкие проблемы, навязанные необязательной начальницей ее брату. То, что брат уже взрослый человек, что он давно работает на фирме и знает все и участвует во всем, она в тот момент не думала. Думала лишь о проблемах, которые могут у Лешки возникнуть.
— А всегда, сестрища, это рублевым эквивалентом, — уже с заметной досадой пояснил брат. — Что ты как маленькая, ей-богу! Сказано вернуть деньги в течение недели, значит, вернем. Разве у нас есть выбор?
— Выбора нет, а деньги есть? Татьяна твоя, она… У нее даже собственная жизнь по кредиту! У нее же вечно нет наличности, все вложено, перезаложено и…
— Дашка! Прекрати немедленно! — взвыл, не выдержав, Леха. — Давай ты не станешь меня учить, а! Я не первый год с ней работаю и… И вообще выздоравливай давай скорее, у меня для тебя сюрприз имеется.
— Что? Еще один? — притворно ахнула Даша.
Лешкины сюрпризы она любила, чего душой кривить. Тот всегда бывал щедрым, опротестовав в ее сознании пословицу о здоровой жене и богатой сестре, которых только за эти достоинства и любят. Леха ее любил просто так, и любил преданно и щедро!
— Нет, сестрища, когда узнаешь, до потолка прыгать станешь. Ты же мечтала об этом, — не хотел, да проговорился тот.
Догадаться было нетрудно. Мечтала она уже давно о поездке во Францию. И не куда-нибудь, а в Париж. Неужели?..
— Лешка, правда? — ахнула Даша, тут же эгоистично позабыв о его проблемах. — Ты не обманываешь?!
— Когда это было, малышка? Вспомнишь хоть один раз, и я готов обналичить свой сюрприз не через месяц, а уже завтра.
Через месяц!!! Уже через месяц она полетит в Париж! И пройдется по Елисейским Полям. И влезет на самый верх Эйфелевой башни, хотя боялась высоты до тошноты. И вдоволь насидится в крохотных кафе, наблюдая исподтишка за стабильными эмоциональными французами!
— Я тебя обожаю, Лешенька! Я просто тебя обожаю!!! — прохрипела она, задыхаясь от радости.
— Еще бы ты меня не обожала, милая. — По голосу было несложно догадаться, что он самодовольно улыбается, ну, любил он удивлять и радовать, что делать. — Только выздоравливай скорее, и вот еще что…
— Что?
— Ты уж сделай милость, побереги себя.
— В каком смысле?
— В том самом, что если станешь, как и прежде, мотаться каждый день в деревню, да по слякотной осени, да по зиме потом, то Парижа тебе не видать, как своих ушей. И не потому, что я введу штрафные санкции, а потому, что сляжешь тогда уже надолго. Идет? — В трубке повисло настороженное ожидание.
— Идет, Леш. — Даша стыдливо зажмурилась.
Выходит, Лешка про ее мотания знал все досконально. Только не вмешивался и не мешал. Наблюдал со стороны, стало быть, как ее надежды разбиваются вдрызг. Тоже надо отдать должное его самообладанию и такту. Если бы он орал и преследовал ее, она бы взбрыкивала и только.
— Идет, Леш, — повторила Даша. — Только напрасно ты волнуешься. Он пропал!
— Кто пропал? Дом?! — Брат заволновался.
Не жалко было трухлявых бревен и сгнивших рам с полом. Дорога была память об отце с матерью, которым этот дом достался в наследство от их родителей, где они с Дашкой детьми месили босыми ногами прибрежный песок деревенского пруда. Вода черным глянцем блестела тогда под солнцем, у дальнего берега плавно колыхались потревоженные купальщиками кувшинки. Ягоды в корзинке под чистым полотенцем пахли так, как никогда уже потом не пахли. И они таскали их с Дашкой наперегонки горстями, и безбожно пачкали щеки, и смеялись так упоительно, что, глядя на них, смеялись и родители.
Разве можно было забыть и забросить все это?! Вот он еще немного соберется с силами и отстроит его заново — дом этот. И станут они снова там собираться все вместе: он со своей семьей, а Дашка, возможно, со своей…
— Какой дом, Леша?! Ну, при чем тут дом?! — заныла ему на ухо Даша. — Я говорю про Костю! Он пропал, понимаешь! Сколько я туда ни ездила, его там больше не было, вот…
— А звонить не пыталась? — поинтересовался вдруг брат и засопел виновато, с чего бы это вдруг.
— Пыталась! Он вне зоны действия. — И вот тут она не сдержалась и все же упрекнула его: — Вот не пустил меня тогда к нему! Он ждал, ждал…
— Ладно, не ворчи. — Она просто увидела, как симпатичное лицо брата недовольно сморщилось. — Найдем мы твоего Костю.
— Как?!
— Просто! Возьмем и позвоним ему на работу, всего и делов-то, — фыркнул он.
— На… Куда ты ему позвонишь?!
Нещадно ноющие от приглушенного шторами дневного света глаза широко распахнулись. Она не могла поверить в то, что говорил сейчас ее брат.
Позвольте, на какую работу, если Костя отрекомендовался ей безработным, бездомным, всеми брошенным, никому не нужным, и так далее и тому подобное?!
— О какой работе речь, Леша? — напряглась моментально Даша. — Ты что-то узнал о нем, Леш?!
— А как ты думаешь, сестрища? Неужели ты могла себе представить, что я позволю какому-то хлыщу жить в нашем доме, не проверив у него документы! Ты даешь, вообще! — Леша добавил что-то вполголоса про ее дремучую наивность. — Конечно, я все узнал о нем, прежде чем мы расстались.
— И что ты узнал о нем? — и тут же она заторопилась: — Муратов Константин Станиславович, так?
— Ну. Так.
— А дальше?
— А что дальше? Дальше узнал, что он не женат, что не имеет отпрысков, претендующих на одну четвертую часть его заработка. Что имеет приличное жилье, высокооплачиваемую работу, даже более того… Ну, и еще имеет дури на четверых, вот.
О последнем, нетрудно было догадаться, распространяться Лехе не хотелось. Он бы с великой радостью свернул сейчас разговор, но как?! Не удовлетвори он теперь Дашкино любопытство, не ровен час она бросится снова мотать километры от города до деревни и обратно. Дурочка же наивная, каких мало причем. Поверила с лету в корявую легенду. И куда бы ее это завело, интересно, не ввяжись он вовремя?
— Что ты имеешь в виду? — похолодело у нее моментально внутри. — Что за дурь? Ты не про наркотики, господи прости?!
— Нет, нет, успокойся. Не та дурь имеется в виду. А та, которая сродни жиру, с которого бесятся.
— Я ничего не понимаю! Ты можешь говорить внятно, нет?! Если ничего не скажешь сейчас, я через полчаса буду у тебя, и всю правду из тебя буквально вытрясу, и заражу простудной инфекцией, вот! Ты подумай как следует, ведь у тебя встреча с клиентами, хорош ты будешь с красным носом, с огромными гландами и температурой под сорок! — К концу монолога она уже почти сипела, истрепав свой голосовой лимит высокими модуляциями.
— Ладно, ладно, — сдался наконец Леха. — Ищи на улице Столичной своего Муратова. Его там все знают. Укажут адрес мгновенно. А когда найдешь его хижину, сразу все поймешь про него самого и про дурь его тоже. Все, малыш, давай пока, мне тут звоночек параллельный пробивается, возможно, от клиентов тех самых. Целую, до встречи…
Стоило ему отключиться, из нее будто дух выпустили разом. Весь запал, весь запас сил и эмоций иссяк мгновенно. Даже голова закружилась, и затошнило слегка. Может, от усилий, которые она прилагала, вытягивая из брата правду, а? Может, оттого, что на улице Столичной не было и не могло быть места бездомному, безработному и всеми сразу брошенному? Ведь улица Столичная была их городской Рублевкой. Эдакий крохотный ее аналог. Как туда мог затесаться Костя Муратов, скажите на милость?! Что он там забыл?
И почему она не знала о нем того, что стало известно ее брату? Не знала или не хотела знать?..
Даша задумалась, плотно зажмурив глаза. И через пару минут с печальным вздохом констатировала, что вела себя как последняя дура.
Подцепила незнакомого парня на улице, потащилась с ним на ночь глядя за город, улеглась с ним в постель, а надо бы…
А надо было взглянуть на его документы. Кажется, именно так поступил Леха, познакомившись с Костей.
Даша замотала головой из стороны в сторону.
Нет! Ну что за маразм лезет в голову!
Не могла она требовать с Муратова паспорт. Не смогла при первых минутах знакомства, не смогла бы и потом. Некрасиво это, не по-человечески. Сама же предложила ему помощь.
Да, бросилось невзначай в глаза, что у того телефон с дорогущими наворотами. Да, где-то в подсознании чесалась мысль, что вещи на Косте, хотя и с прорехами, но все же далеко не дешевые. Манера вести себя, говорить, любить, в конце концов, выдавала в нем что-то незаурядное, неординарное.
