Сидеть на согнутых ногах было уже невмоготу. И чем больше я об этом думала, тем больше давало себя знать неудобство. Но едва мы приблизились к месту происшествия, как я вообще перестала себя ощущать. Присутствие машин «скорой помощи», ППС, милицейского микроавтобуса и просто людей в форме и в штатском говорило о том, что мы с Наташкой и вправду не дуры-бабы. В отличие от «частного лица» Ольги, именно в этот момент надумавшей пожалеть безвременно погибшего сторожа-слизняка Николая Васильевича, фамилии его она не помнила. Да еще во весь голос при открытых окнах и с орудием убийства, валяющимся по соседству со мной. Просьба, с которой Ольга обратилась к Всевышнему, вынудила Наташку сквозь зубы отдать ей приказ немедленно прекратить вой и вообще заткнуться. Зачем Спасителю меркантильный олух? Иначе, по латински говоря, пастух. Даже если у него приличный стаж работы на этом свете по смежной профессии — сторожем. Все стадо агнцев Божьих перебаламутит.
— Надо же, как все удачно складывается, — с удовлетворением отметила подруга, едва мы миновали опасную зону. — Зря я переживала, что без нашего вмешательства сторожа не найдут и не похоронят. Впрочем, довольно быстро сообразила: наше присутствие лучше заменить отсутствием. Как только сопоставила дождливую погоду, заставившую Ольгу преждевременно выползти из транса на дорогу, ее сумку под боком у покойника и опознанный ею в качестве своего кухонный нож… Слышишь меня, мадам идиотэс? Тебя подставили! Блин, опять спит. Если не притворяется. Ир, ты со мной согласна?
— Да. Мне бы ноги протянуть… Нет, лучше вытянуть. Но только не на нож! Как назло, нескончаемый поток машин. Твое тлетворное влияние!
— По чему мое?
— Потому что стоит тебе где-нибудь остановиться, к чему-нибудь приглядеться или что-нибудь организовать для себя лично, как у окружающих моментально проявляется инстинкт стадности. Сейчас одна радость — темнеет быстро.
— Нашла чему радоваться. Терпеть не могу, когда чужими встречными фарами в мои собственные светят. А если ты боишься расстаться с ножом засветло, давай остановимся и перекинем его под ноги Ольге, пока она спит. В конце концов он раньше использовался ею в мирных целях. Капля воображения, и мысленно перекуем нож на картофелечистку.
— Нет! — заорала Ольгуня, на всякий случай задирая ноги на сиденье. — Лежит себе там у вас и пускай лежит. Иришка, может, тебе перебраться ко мне?
— Не может! — простонала я. — Уже совсем ног под собой не чую, — все отсидела.
Наташкино раздражение не смягчила даже замаячившая впереди перспектива свободного передвижения по скоростному шоссе. Она чертыхнулась и остановилась почти на выезде, ворча, что ее, как всегда, оставляют крайней. Один на один с тесаком убийцы. Однако подруга в плане предстоящего одиночества основательно ошиблась. Пока меня без особых церемоний, но с большим трудом пытались вытащить из машины, к нам неслышно подошел человек в милицейской форме. Козырнув, поздоровался и представился инспектором ГАИ, скороговоркой назвав фамилию, имя, отчество, которые тут же вылетели у меня из головы.
— Перебрали? — кинув острый взгляд на Наталью Николаевну, но вроде как имея в виду мою скукоженную личность, спросил он скучным тоном, не предвещающим ничего хорошего.
— С чего это вдруг такое взбрело в вашу официальную голову? — надменно поинтересовалась подруга.
— Вообще-то, прежде чем вытаскивать женщину наружу, я рекомендовал бы вам сначала отстегнуть ее от ремня безопасности. До «бетонки» не подбросите? Вам помочь? — Инспектор вежливо, но решительно отстранил растерявшихся дам в сторону. — Куда ее? На заднее сиденье? Дверь пошире откройте. Где ж вы так перепачкали пассажирку?
Я замерла, с ужасом следя за руками перегнувшегося через меня гаишника, оперативно отщелкнувшего кнопку замка ремня безопасности и тем самым несущего реальную угрозу нашей общей безопасности.
— Не трогайте ее своими руками! — заорала «въехавшая» в ситуацию Наташка. — У нее приступ радикулита. Мы беднягу еле втащили. При посадке нечаянно извозили… и женщину, и себя. Не сколько раз роняли. Ну и что? За чем вы освободили больную от ремня? Не дай бог, выпадет на дорогу, потом не соберем. Нас просто достали ее стенания, хотели сменить ее положение на более удобное. Ну уж если посамоуправствовали с ремнем, исправлять пока не надо. Ир, давай крепись, сейчас из-под тебя ноги вынем. Вы, молодой человек, можете немного приподнять Ирину? Да что там спрашивать, конечно, можете. Я только с противоположной стороны влезу. Вы пока на подстраховке. Вместо ремня. Ольга, не путайся под ногами, брысь на место! Готовь посадочную площадку для господина инспектора.
Бурная Наташкина деятельность привела к моему мучительному освобождению. Даже слезы из глаз брызнули.
А потом стало так страшно, что я замерла, не успев поблагодарить инспектора за активное участие в улучшении моего болезненного состояния. Все бы ничего, если бы он ограничился моим отрывом от сиденья и после Наташкиной команды возвратом назад. Но инспектор решил, что мне будет неудобно опираться безжизненными ногами на валяющиеся под ними грязные кроссовки и металлические предметы.
— А что здесь делают ржавый ножи саперная лопатка? В багажнике места не нашлось? — весело поинтересовался он, вытягивая на белый свет и то и другое. — Так, кроссовки я, с вашего разрешения, задвину под кресло.
Стало удивительно тихо. Если не считать задорного лягушачьего пения и шума от проезжающих машин.
— Лежат… — поведала правду Наташка. — Эти металлические предметы здесь лежат… полеживают. Да… Давно собиралась выкинуть. Приятель мужа оставил. Когда на рыбалку ездили. Лопатой червяков копали, а ножом… Не знаю, кромсали, наверное, их на части. В целях экономии. Я ни рыбалку, ни приятеля мужа терпеть не могу. А заодно все, что с ними связано и о них напоминает. Не поверите, два месяца эту гадость с собой вожу в багажнике, все забываю избавиться. Вот на видное место и пристроила. Прямо вперед.
— Нет проблем! — заявил инспектор и, не глядя, лихо зашвырнул нож назад в маленькое болотце, приукрашенное камышом. Хоровое пение лягушек резко оборвалось. — Нож старый, щербатый, а вот саперную лопатку жалко. Может, подарите?
— Острые режущие, колющие и рубящие предметы не дарят, — страдальчески вмешалась я, пытаясь утихомирить многочисленные мурашки на ногах. — Лаперную сопату, Наташа, надо оставить. В машине без нее никак нельзя. Вдруг откапываться придется? Вот до этого момента не понадобилась, а как выкинем, сразу хватимся. Я так однажды пакет с мусором в мусоропровод выкинула, а оказалось, муж успел сделать это до меня. И к двери пристроил другой — со своими запчастями. Чтобы, значит, перед выходом не забыть. Фильтр какой-то, колодки тормозные… И ведь не забыл. Столько мороки было!.. Наталья Николаевна, прими у молодого человека ценный груз и перекинь в багажник. Будем считать, что это не подарок. Ты за него полностью рассчиталась своими нервами. Ехать пора.
— О, как тебе полегчало! — отметила Наташка.
На дачу прикатили в начале первого ночи. Заметив у своих ворот фигуру мужа, я удовлетворенно отметила: Наташка права — он волнуется! А не звонил из простого упрямства. Все-таки мы в контрах. Дальнейшее поведение Димки тоже отвечало Наташкиному прогнозу. Не говоря ни слова, хирург Ефимов решительно развернулся и отправился домой.
— Дима-а-а! — ласково пропела вслед подруга. — Принимай жену. Чуть живую и немножко нездоровую. Только осторожно — надорвалась на пахотно-дорожных работах. А лучше всего принеси стул. Предупредить заранее не могли — все вещи, включая сумочки с мобильниками, в багажнике. Да и не до звонков было. — И тут же сквозь зубы дала мне рекомендацию немедленно вспомнить самый болезненный момент в моей жизни. Например, когда на меня уронили платяной шкаф.
Димка споткнулся, осознал, что со злости отмахал лишние метры, медленно развернулся и, сунув руки в карманы спортивных штанов, неторопливо зашагал к воротам. Не хотел выглядеть «частным лицом», поддавшимся на розыгрыш. За это время я успела сообщить Наташке, что на моей памяти такого события, как свалившийся на меня шкаф, нет.
— Ты этого просто не помнишь! — прошипела Наташка. — Шарахнуло им по головушке, вот память и отшибло. Ирка, ну ты совсем… «частное лицо»? Где твое воображение, основанное на соображении? Тебе сейчас от родного человека нужны только жалость и участие, а не грубые нотации. Здравствуй, Ефимов!
— Откуда это вы?.. — ошеломленно спросил муж, начиная подозревать отсутствие розыгрыша.
— Странный вопрос, Ефимов. Как поется, «вышли мы все из народа». Топи «титаник». Если бы ты знал, в каком дерьме мы были!
— А это кто там, на заднем сиденье? Саженец?
