– Этот странный тип? – спросила Катя.
– Его зовут Марк, – повторила Нина.
По ее словам, незнакомец прождал ее в такси у подъезда клиники всю ночь. И хотя она сама была на машине («Моя козявочка тут же в переулке стояла»), она согласилась, чтобы он довез ее до дома.
– И что же было дальше? – спросила Катя. – Дома?
– Ничего. Он почти всю дорогу молчал.
– Снова молчал? Какой-то великий немой.
– Молчал, держал меня за руку. Возле лифта попросил мой телефон.
Позвонил он на следующий день.
– И о чем же вы толковали? – усмехнулась Катя.
– Он спросил, как мое имя. Назвал себя. Попросил о встрече.
Встретились на Тверском бульваре. Шли рядом. Желтая сухая листва шуршала под ногами. Нина рассказывала об этом то подробно, то какими-то отрывками, – казалось бы, бессвязными, лишенными логики: «Катя, я была сама не своя, точно и не я это вовсе иду с ним по этим бульварам, держу его под руку. Голос его слышу – такой чужой, такой родной. Тебе интересно, о чем мы с ним говорили тогда? Ни о чем. И обо всем. Я сказала, что у меня есть сын, которого я очень люблю. Он сказал что-то про «кофейню, из которой мы словно были выброшены взрывом». Я и поняла и не поняла. А он сказал, что это стихи Бродского. Я его спросила: «Скажи, что с нами такое случилось? Как так вышло, что мы – ты и я встретились?»
– И что он тебе ответил? – спросила Катя.
– Ответил, что если бы не увидел меня тогда, в тот самый первый вечер, то наверняка покончил бы с собой.
– Нина! – воскликнула Катя. (Ей почудилось, что Май-Гора снова нависла над ними своим грозным призраком.)
– Он мне не лгал. Катя, это правда. Он мне сказал: «Наша встреча – судьба».
Тогда Катя решила: спорить бесполезно. Ей чудилось, что Нина, ее Нина, доверчивая и добрая, попала в сети какого-то хитрого обольстителя, брачного афериста. Ну, как же – полный набор: романтические прогулки, многозначительные взгляды, намек на самоубийство («Я еще не решил – жить мне или умереть»), призыв в свидетели судьбы. «Этот жулик решил ее обаять, втереться к ней в доверие, а потом ограбить».
– Ну-ка, как его фамилия, этого мистера Икса? Фамилию-то его ты, надеюсь, знаешь? Или не знаешь? – спросила она, тут же решив со всей прямолинейностью сотрудника милиции проверить Нининого ухажера по банку данных на судимость за мошенничество и брачные аферы.
– Его зовут Марк Гольдер.
Фамилия, как ни странно, показалась Кате смутно знакомой. И совсем не по криминальным сводкам.
– Ну что ты на меня так смотришь, мой милый прокурор? – Нина вздохнула. – У тебя на лице сейчас написано, что ты страшно обеспокоена моей судьбой. Не волнуйся, он не профессиональный многоженец. Он профессиональный шахматист. Гроссмейстер. Недавно выиграл международный турнир на Мадейре.
– Ой! – Катя тут же вспомнила, что действительно слышала в новостях спорта такую фамилию, и упоминалась она сразу после Крамника. – Нина… Мамочка моя! Нина, и он сказал тебе, что ваша с ним встреча – судьба? Так это же замечательно! Он же известный спортсмен, выдающаяся личность. А что вел с тобой странно, оригинально, так это теперь вполне понятно: он же шахматист, гроссмейстер. Они же все инопланетяне, из другого измерения. Ты вот что, срочно перечитай «Защиту Лужина».
– Катя, «Защита» не поможет. Он женат. – Нина положила голову на диванную подушку. – У него тоже есть маленький сын, которого он тоже очень любит. Он и жену свою, кажется, до сих пор сильно любит, чтобы там он мне ни говорил. Любит. А она… она превращает его жизнь в ад.
Этот разговор состоялся в начале октября. Потом Катя улетела с Драгоценным отдыхать в Сочи. Они с Ниной не виделись, не перезванивались. Этот разговор так и остался бы между ними. Катя даже представить себе не могла, что у него будет самое неожиданное продолжение.
В отпуске на все смотришь другими глазами и как бы со стороны. Катя предъявила на проходной служебное удостоверение и вошла в до боли привычный вестибюль главка. Обычно торопясь и опаздывая на работу, она пролетала его насквозь как пуля, стараясь попасть в лифт, точно он отчаливал в последний рейс. Сейчас – в отпуске – она никуда не торопилась. И вестибюль поразил ее сумраком и непривычной тишиной. Лифт не работал.
– Электричество по всему зданию отключили, – лениво сообщил дежурный по КПП, – опять что-то там где-то вырубило. Чинят.
Катя направилась к лестнице. Надо сначала подняться на второй этаж, пройти по длинному коридору, потом снова спуститься в пристройку, где испокон веку размещается уголовный розыск. Возвращаясь в знакомое место, пусть даже после недолгого отсутствия, порой замечаешь то, на что прежде и не обращал внимания. Вот, например, это здание главка… Отпускница Катя ощущала себя здесь сейчас как праздный турист. Надо же, оказывается, какое оно – это старое здание. Сколько всего видели, слышали эти стены – каких людей, сколько секретов, сколько тайн верно и угрюмо хранили. В последние годы здание главка переживало эру перманентного ползучего ремонта. Строители, как мыши в сыр, вгрызались в стены. Все менялось на глазах – перепланировывалось, благоустраивалось, модернизировалось, компьютеризировалось, обретая черты офисного евроремонта. Однако под этой еврооболочкой из пластиковых панелей и краски все равно таилась незыблемая основа, кондовый архитектурный каркас, этакий монолит, созданный в эпоху расцвета кубизма тридцатых годов.
Свет как нежданно погас, так нежданно и вспыхнул снова. Загудели обрадованно люминесцентные лампы под высокими потолками, освещая коридоры, обшивку стен, ковровые дорожки, скрадывающие звук шагов. Из дверей кабинетов хлынули сотрудники, возобновилась обычная рабочая суета.
В коридоре розыска Катя увидела невысокого, совершенно незнакомого по виду сотрудника – лысоватого, средних лет, с неприметным лицом, одетого в отлично сшитый костюм. Он скользнул по Кате взглядом. И прошел мимо, направляясь в сторону приемной начальника управления. Катя тут же о нем забыла – мало ли новых сотрудников? Открыла дверь знакомого кабинета. Никита стоял у окна, повернувшись к двери спиной.
– Привет, вот она я, – объявила Катя.
Он круто обернулся.
– Здравствуй. Откуда я тебя вытащил?
– Неважно откуда. Ты попросил, точнее приказал, и вот я явилась пред твои ясные очи.
– Ты такая сегодня… ну, не такая, как всегда. Другая совсем. – Колосов смотрел на нее. – Где ты была?
– Там меня уже нет. – Катя чинно уселась на стул. И что он так пялится? Неужели человека до такой степени может изменить новая прическа, другой цвет волос? Ой, даже жарко становится под таким взглядом – точно под прожектором.
– Что, в Сочи было так хорошо? Расцвела ты там.
– Там было славно, Никита. – Катя старалась держаться самого нейтрального тона. Черт, он сейчас прожжет у нее на лбу дырку этими своими ясными очами. – Погода, как у нас в конце августа. Но потом, конечно, дождик полил. Никита… ау, Никита… так зачем я так срочно тебе понадобилась? И для чего тебе Нина?
– Нина? Какая Нина? – Колосов неотрывно глядел на Катю. – А… Ну, о ней после. Ты садись, пожалуйста.
– Да я сижу давно. Что с тобой? Очнись. – Катя кокетливо тряхнула новой прической. – Я прямо сюда к вам, в розыск. Даже еще к своему начальнику не зашла, не поздоровалась. Что стряслось?
– У нас убийство.
– Где?
– На сорок первом километре Кукушкинского шоссе.
– Какого шоссе?
– Кукушкинского. Это возле станции Редниково. Зверски убита молодая женщина.
– Царствие ей небесное. Ты хочешь, чтобы я дала об этом происшествии информацию в прессу?
– Ни в коем случае.
– Тогда для чего ты так спешно вызвал меня из отпуска? Ты ведь знаешь: моя работа – писать статьи о раскрытии преступлений, о ваших профессиональных подвигах, формируя в умах населения и без того донельзя положительный образ сотрудника милиции.
– Катя…
– Что, Никита? – Она заглянула ему в глаза.
– Это дело необычное. Я бы сказал, из ряда вон.
– Сколько было убийств в твоей богатой практике? И сколько из них – из ряда вон?
– И тем не менее это дело совершенно особенное. Вот снимки с места происшествия. – Он, щелкнув мышью, открыл в компьютере нужный файл. – Смотри сама.
Щелкала мышка, мелькали снимки. Он укрупнил их. Катя увидела ночную натуру – освещенный фарами дежурных машин участок дороги, деревья, светлую иномарку, явно попавшую в аварию. Потом она увидела женский труп в салоне, снятый в разных ракурсах – слева, справа. Женщина была молодая. Блондинка. Что ж, все это уже было когда-то. И даже этот салон, залитый кровью, и заляпанное красным стекло машины – тоже было, и не раз.
– Семь ножевых ран, заметь, – сказал Колосов.
Семь ран. И это тоже было. Было и двадцать семь когда-то.
– Ограбление? – спросила Катя. – Хотели забрать ее машину?
Колосов щелкнул мышкой: возник снимок, запечатлевший изъятые вещи – дамскую сумку и ее содержимое: темные очки, ключи, портмоне.
