Сергей покачал головой:
– Не верю! Вот эта женщина, подыскивающая себе богатого мужа, – и ушла в монастырь?
– Она потеряла ребенка, Сереж. Бог знает, что ей передумалось и перечувствовалось после этого.
– Ну, хорошо, из монастыря она в итоге вернулась к мужу…
– Он год преданно ждал ее. Больше детей у них не было, но Светка занялась благотворительностью, ездила в Африку, и там однажды шаман какого-то племени в благодарность за помощь стал учить ее рисовать.
– Шаман, – с плохо скрытым сарказмом повторил Бабкин. – Рисовать. Чем – бычьей кровью?
Маша с трудом выбралась из кресла-скорлупы и протянула ему ноутбук:
– На, глянь.
Сергей присвистнул.
Картина, открытая на экране, была написана в технике примитивизма. Плоская черная ветка. Плоский желто-красный тигр с глазами как арбузные семечки. Рваная трава внизу.
Бабкин ничего не понимал в живописи. Он только чувствовал, что ему не нравится эта вещь. Однако взгляд от нее отвести было трудно.
– Что, проглотил свой скептицизм? – усмехнулась Маша. – У нее все картины такие. Есть слоны. Есть голые женщины в листьях…
– Где голые женщины? – оживился Бабкин.
Маша вывела на экран другую картину. Некоторое время Сергей молча созерцал, затем поднял на жену нехороший взгляд.
– Никто не обещал, что женщина будет живая, – невинно заметила Маша. – Но есть полотно «Распутная». Там никаких трупов, честное слово.
– Н-ну, покажи, – не совсем уверенно согласился Сергей.
Пышногрудая «Распутная» возлежала в лодке, раздвинув ноги. Вокруг теснились юноши в алых набедренных повязках. Вода была как мазут, черна и густа. Даже сквозь экран хотелось макнуть в нее палец.
Бабкин захлопнул крышку ноутбука.
– Признаю, был неправ. Она действительно умеет рисовать. Хотя это все равно больше похоже на каляки-маляки.
– Тут вы с Рогозиной совпадаете во взглядах. Она была недовольна картинами и быстро закрыла общий доступ к своей галерее.
– Почему тогда мы их видим?
– Потому что я успела сохранить рисунки. Меня они настолько впечатлили при первом взгляде, что я создала для них специальную папку.
Маша взглянула на часы.
– В общем, я к чему тебе все это рассказала… К тому, что Света Рогозина – не просто тупая самодовольная негодяйка. В ней что-то было такое, что трудно передать словами. Как будто ты никогда не знаешь, кто из нее выпрыгнет. Не девочка – тихий омут, нет. Скорее, девочка-джунгли, при этом с ангельской внешностью. Мне еще в восьмом классе было понятно, что от нее можно ожидать самых разных сюрпризов. Как видишь, я оказалась права.
Она выглянула из окна, проверить, не подъехало ли такси раньше времени. Ей почему-то всегда было неловко, если приходилось заставлять водителя ждать.
– Маш, а Маш… – позвал Бабкин.
– М-м?
– Помнишь день, когда ты получила приглашение?
– Конечно.
– А помнишь, что ты мне сказала о Рогозиной?
– Не уверена…
– Ты сказала, что очень давно ничего о ней не слышала.
Маша густо покраснела.
– Вот так и валятся разведчики на мелочах, – ухмыльнулся Сергей.
Жена из розовой превратилась в морковно-красную.
– Машка, брось! Я все понимаю. У тебя может быть сто и одна причина не сообщать мне о своих связях с бывшей одноклассницей. Тем более с такой.
– Да не было никаких связей! – выпалила наконец Маша и прижала ладони к щекам.
– Откуда тогда подробности биографии?
Маша глубоко вздохнула. Ей было очень стыдно.
– Я за ней подсматривала, – призналась она.
– В каком смысле?
– В прямом. Время от времени заглядывала на сайты, где она зарегистрирована. У нее весьма бурная сетевая жизнь. Она общается с поклонниками во «Вконтакте», выкладывает фото в «Инстаграмм» и еще ведет свой блог.
– Зачем ей это нужно? – не понял Бабкин. – Вот это все, что ты перечислила?
Маша пожала плечами:
– Официальная версия – что Светка восполняет недостаток русскоязычного общения. Она утверждает, что ей практически не с кем говорить на русском, а терять разговорную речь не хочет.
– А неофициальная?
– Я думаю, что ей нужна аудитория. Понимаешь, Рогозина – она прима. «Светить всегда, светить везде!» У нее обязательно должны быть зрители, восхищенные, рукоплещущие.
– Так ей бы не замуж, а на театральную сцену!
– В театре она бы всех отравила и красиво позировала газетчикам с банкой мышьяка в руках, – отмахнулась Маша. – Никаких конкурентов! Звезда – только она. У Светки всегда была способность черпать счастье из чужой зависти. Обычно люди боятся, когда им завидуют. А она этим наслаждалась. Я иногда думаю, что если бы ей предложили выбор: счастливая жизнь в забвении или несчастная, но у всех на виду и с иллюзией благополучия, она без колебаний выбрала бы второе.
– И с этим человеком ты едешь встречаться!
– И за этим человеком я подглядывала на протяжении последних лет, – в тон ему ответила Маша. – Причем мне было ужасно неловко, но я ничего не могла с собой поделать. Прямо-таки извращенное удовольствие получала, наблюдая в замочную скважину за ее жизнью.
– Это не замочная скважина, – возразил Сергей. – Это широко распахнутая дверь с пригласительной табличкой. Зато теперь до меня дошло, зачем она вас собирает.
– Зачем?
– Показаться перед живой публикой. С мужем она развелась: минус один постоянный зритель. А вы – самая благодарная аудитория!
– Благодарная? – усмехнулась Маша и отвернулась к окну.
Бабкин поднялся, подошел к жене. Встал за ее спиной.
– Ты ведь ее боялась, – мягко сказал он.
– Боялась, – согласилась Маша после паузы. – Я ее и сейчас боюсь.
– И все равно поедешь?
– Именно поэтому и поеду. Я взрослая женщина, Сережа! Мне тридцать пять лет. Я хочу посмотреть на нее и навсегда перестать бояться. Это может выглядеть глупо, по-детски, но мне все равно. Это мои чувства, и я не могу их спрятать в коробочку и закрыть на ключик. Точнее, как раз могу, – поправилась она. – Но я больше не собираюсь этого делать! Достала меня эта коробочка в моих собственных внутренностях!
Маша снова раскраснелась, но теперь причиной был гнев.
– Если бы я могла переписать прошлое, я бы это сделала и успокоилась. Светка Рогозина – прирожденный манипулятор! Ух, как она обожала тыкать иголкой в уязвимые места. Четыре года утренней тоски перед походом в школу! Праздник всякий раз, когда она заболевала! Тьфу! А эти смешки в спину с шуточками! Когда вызывают на алгебре – а ты хорошо выглядишь, и Лёшка Демьянов смотрит на тебя со значением, – вдруг сзади доносится издевательское: «Куклачев в штаны наложил!» И Демьянов сразу делает вид, что перед ним вообще никого нет, пустое место! Или вон Сашку Стриженову до истерики доводили каждый раз, когда ее учителя на уроке вызывали: «Доска, иди к доске!»
– Почему доска? – тихо спросил Сергей.
– Потому что грудь была маленькая! И у меня тоже! Сова с Кувалдой дразнили меня плоскодонкой. И пальцами тыкали на физре в мой лифчик, который просвечивал из-под майки. И ржали: «Елина, давай мы тебе поролону туда напихаем!» Я каждый раз в раздевалке боялась, что они меня скрутят и исполнят обещанное – с Кувалды сталось бы! Да что там – я от театра Куклачева шарахалась лет до двадцати!
Бабкин против воли рассмеялся, и Маша тоже улыбнулась. Почему-то именно в этот момент у него мелькнуло смутное ощущение, будто жена что-то недоговаривает.
Но он слишком сильно жалел ее, чтобы прислушаться.
Сергей обнял ее, уткнулся в волосы.
– Ты чего мне в башку сопишь? – глуховато спросила Маша из-под его руки.
– Да так. Размышляю.
– О чем?
– О том, как хорошо, что я не учился с тобой в одной школе.
– А то бы что?
– А то бы я кое-кого придушил. Маленечко так. Не до смерти.
Маша рассмеялась:
– Рогозину-то? Да ты был бы в нее влюблен по уши, как все мальчишки!
Бабкин отстранился и сурово взглянул на нее сверху вниз:
– При чем тут Рогозина? Я бы придушил этого твоего Лешку Демьянова. Со значением он на нее смотрел, видите ли. Стервец!
Глава 3 1Я наблюдаю за ними из окна на втором этаже, прячась за шторой. Они прибывают с большими интервалами, но я не схожу с места, словно боюсь что-то упустить.
Первое впечатление, вот что!
Бывшие мои одноклассницы выбираются из машин, одергивают юбки и оглядываются. Одна сама подхватывает свой чемодан, смущаясь таксиста. Другая ждет, чтобы это сделали за нее. У третьей всего лишь небольшой рюкзак – она приехала налегке и уверена, что скоро пошлет нас к черту.
