В тот день все ребята азартно играли. На лестнице, которая располагалась перпендикулярно зоне поимки, сидели девочки и младшие ребята, которым запрещали играть из-за возможной травмы. Так случилось, что в этой партии никто не смог сбить банку. Только у Сергея осталась салка в руке, остальные ребята выстроились вдоль линии, готовые бежать в игровую зону за своими салками. Сергей долго прицеливался и сильно запустил свою салку. Все смотрели за ее полетом. Вдруг Хатуна встала и побежала на другую сторону двора. То ли она решила, что больше бросков не будет, то ли что-то ее отвлекло, может быть, подумала, что успеет проскочить, но она побежала. Сергей и все ребята в ужасе наблюдали, как камень и Хатуна стремительно приближаются друг к другу. Удар пришелся в лоб, она упала, все кинулись к ней. Камень по касательной задел лоб, но шишка росла на глазах. Не успели ребята посадить Хатуну на лестницу, как появилась ее мама и увела ее домой. Через минуту на балконе появился ее отец, который громко ругался, обзывал ребят бандитами и хулиганами, угрожал сдать всех в милицию.
Последнее удивило, но на всякий случай ребята столпились у ворот, готовые слинять в любую минуту. Самое удивительное было то, что минут через десять вернулась Хатуна. Как ее выпустили родители — было непонятно, все предполагали, что родители никогда больше не выпустят ее во двор. Она села на лестницу, сложив руки на коленях. На лбу у нее была огромная шишка и здоровый синяк.
Салки, гордость каждого игрока, были надежно спрятаны. Во дворе ничего не напоминало о происшествии. Сергей, довольный таким исходом дела, побежал домой и вернулся с пригоршней шоколадных конфет, которые всегда были дома. Он присел рядом с Хатуной и предложил ей конфеты. Она выбрала три — «Мишка на Севере», «Кара-Кум» и «Белка». Остальные мгновенно исчезли с помощью ребят. Хатуна светилась радостью — двор принял ее, ребята оценили ее героизм — она не плакала, не жаловалась и никого не выдала. Прошло не одно десятилетие, а Сергей Георгиевич не забыл ее восторженные глаза.
* * *
Мысли о Магнитском не покидали Сергея Георгиевича. Какой бы ни была вина этого человека, нельзя не восхищаться личным мужеством и его настойчивостью в попытке вскрыть коррупцию в силовых органах. Безусловно, будучи сотрудником фирмы, он выполнял поручения руководства и лично Браудера, возможно, не все они были белыми и пушистыми. Может быть, как юрист, а это Сергей Георгиевич не исключал, он находил бреши в нужных законах и придумывал, как их обходить. Так жил весь российский бизнес. Но, когда его обвинили люди, которые сами проворачивали не менее крупные дела, а изображали из себя людей кристально честных, критическая масса преобразовалась в упорство и волю.
Больше всего, почти физически, Сергей Георгиевич ощущал его дикую внутреннюю боль — боль разрывающейся поджелудочной железы, которая и убила Магнитского. И в это время была возможность быстро все прекратить — достаточно только отказаться от обвинений. Какую силу воли надо было иметь, чтобы не сломиться!
В официальной справке о причине смерти указана сердечно-сосудистая недостаточность. Но в памяти Сергея Георгиевича была информация, которая промелькнула, кажется, в Интернете, что была еще травма, может быть, ушиб головного мозга. Еще писали об уничтожении внутренних органов, что делали сознательно, чтобы подтвердить официальную версию смерти. Возможно, что много искаженной информации циркулирует в обществе, но защита чести мундира путем медленного и равнодушного убийства — это особое преступление, преступление перед обществом. Нет, подумал Сергей Георгиевич, формулировка неправильная. Убивали одни, работающие на нижнем уровне, а руководство просто не хотело этого видеть. И это особое общественное преступление, убивающее веру во власть.
Как просто осуществить убийство сотрудникам силовых структур при наличии круговой поруки, минимальный риск! Коррупционная Система любит покой, и она умеет защищать своих участников. Если выдернуть один элемент Системы, она не потеряет устойчивости, но если выдернуть несколько, и это становится предметом общественного обсуждения, тогда возникает реальная угроза. Тогда она сделает все — от подлога и лжи до откровенной клеветы и убийства.
Весь вопрос в том, насколько само руководство вписано в эту Систему. Развитие ситуации наводит на самые грустные мысли.
Неожиданно зазвонил телефон. Сергей Георгиевич обрадовался звонку, он прервал его размышления, которые были далеки от предновогодней радости.
— Сергей, привет, не рано звоню?
— Нет, Иван, давно на ногах. Что-нибудь случилось?
— У меня большой напряг, сам понимаешь, конец года. Несколько больших совещаний, телефон будет отключен. Я выслал по почте свои небольшие замечания по регламенту взаимодействия инвестиционного фонда и компаний, в вопроснике надо уточнить технические критерии и уйти от общих критериев.
— Это требование Ярослава?
— Да, он настаивает. Начальник есть начальник, я пытался убедить, но не очень получилось.
— Иван, но ты же понимаешь, что в общий вопросник нельзя вводить частные технические требования. Тогда вернемся к моему предложению — сделаем два вопросника — один общий, а второй — специализированный. Первый — для допуска к инновационному конкурсу, второй — для решения вопроса о финансировании.
— Ты еще раз посмотри, успеешь переделать, время есть. Давай для надежности перенесем время встречи.
— На который час? — немного с досадой спросил Сергей Георгиевич, предвидя, что ему придется остаться в Москве.
— На семь часов вечера. И еще, сегодня надо будет подписать акт приемки работы. Образец я высылаю.
— Ладно, до встречи.
Надо было предупредить Татьяну Александровну, что обстоятельства изменились.
— Таня, встреча с Иваном перенесена на вечер, на семь часов, в деревню вернусь поздно, — сообщил Сергей Георгиевич.
— Может быть, останешься? Какой смысл возвращаться? Из Москвы ты выедешь часов десять, сам понимаешь, что поймаешь пробку. Народ штурмует супермаркеты, все дороги и съезды забиты. Лучше приезжай с утра.
— Ты права, в предновогодние вечера Москва стоит. Таня, я после встречи перезвоню.
Положив трубку, Сергей Георгиевич ощутил наличие свободного времени, что редко у него было. Это было странное ощущение — легкая эйфория, небольшая расслабленность, возможность неторопливо думать. Думалось лениво, мысли не спешили. Постепенно стала преобладать тема, которая доминировала в последнее время. В обществе что-то безвозвратно изменилось, подумал Сергей Георгиевич. Оппозиция дала сигнал власти о своем отношении к выборам, действиям власти. Даже обозреватель, пусть осторожно, но высказывал свой взгляд на смерть Магнитского.
Размышляя об изменениях в обществе, которые стали проявляться, Сергей Георгиевич вошел в кабинет и сел за компьютер. Загрузив и быстро просмотрев почту, Сергей Георгиевич неожиданно открыл файл, в который записывал свои афоризмы, и допечатал: «Большое предательство интересов народа властью начинается с равнодушия и самообмана маленького чиновника».
* * *
Сергей Георгиевич убирал со стола посуду, когда раздался еще один телефонный звонок.
— Сергей Георгиевич, добрый день. Вас беспокоит…
— Олег Борисович, я узнал Вас, — быстро отреагировал Сергей Георгиевич.
— Почти год прошел, а Вы меня узнали… То ли я настолько плохой, то ли наши встречи оставили не самый плохой след в памяти?
— Последнее, — поспешил внести ясность Сергей Георгиевич. — Что-нибудь случилось?
— Особого, пожалуй, нет. Но хотелось бы встретиться, поговорить. Надеюсь, что не откажетесь от встречи.
Последовала пауза. Сергей Георгиевич задумался, потом высказал свое предположение:
— Это связано с книгой «Мифы и реальность нового порядка»?
В телефонной трубке раздался смех. Олег Борисович не стал скрывать своего удовлетворения:
— С Вами приятно иметь дело. Вы быстро определяете суть. Можем договориться о встрече?
— Безусловно. Когда?
— Можем встретиться, если это не нарушит Вашего общения с внуком и не заняты работой, сегодня?
— Вполне, если это не вечер. Вечер у меня занят.
— Нет, можно и в первой половине дня, — предложил Олег Борисович.
— Когда и где встречаемся?
— Если не возражаете, у меня. Машину я пришлю. Учитывая, что вечер у Вас занят, думаю…
— Только не скажите, что машина уже ждет!
— Нет, но, может быть, Вас встретить у выхода из арки? Минут через двадцать-тридцать, это устроит?
— Сойдет, — согласился Сергей Георгиевич. — Встречаемся у вас? Будут еще люди?
— Вопрос с чем-то связан? — поинтересовался Олег Борисович.
