— Раз с холодильником туго, выводи на совхоз.
— Сам туда будешь наведываться?
— У меня, во-первых, зам есть, а во-вторых, экспедитор. Виноградов Кирилл, тот самый, старая звезда.
— А... Не боишься, что пропьет твою лавочку?
— Он недавно в общество трезвости вступил.
— Это он у тебя авторитет зарабатывает, — хмыкнул Федор. — Слушай, а Виноградов, и тот, второй, они, надеюсь, понимают, что почем в этом мире? Сообразят, что Балакин не за спасибо и не по номиналу?..
— Главное, это мне понятно.
— Угу, — наклонившись, он вдруг вытащил из ящика стола телефонный аппарат — вполне современный, самый обычный, польский.
— Господи, — изумился Киреев, — зачем ты его прячешь?
— Чтобы ансамбль не нарушать, — снял трубку, но накручивать диск не стал, спросил, прищурившись:
— Слушай, Витек, а что я с этого буду иметь?
— А что ты хочешь? — тем же тоном поинтересовался Киреев. — У тебя все есть. Главное, у тебя есть свобода.
— Ты думаешь, я тебе за нее обязан? — Преснецов медленно покачал головой. — Нет, Витенька, это ты тогда просто только со мной сквитался. Неужели я тебе мало помог в твоей непростой биографии генеральского никчемного сынка с университетским дипломчиком? И опять ты не к кому-то пришел, а ко мне... Что, кормить меня бесплатно в своей закусочной будешь?
— Не знаю, что тебе и предложить, — деланно озаботился Киреев. — Дети у тебя, и те устроены, в медпомощи ты не нуждаешься... Знаешь... — Киреев весело засмеялся. — У них там, у этих капиталистов, традиция такая ресторанная есть... Если в заведение прибывает почетный гость, знаменитость, он обязательно расписывается на стене.
— Значит, звоню за роспись на стене? Не жидко?
— По-моему, приятно чувствовать себя знаменитостью. Тем более, ты и есть своего рода знаменитость. Редкого везения человек... Сейчас ведь уже забылось, что в тот момент в органах все еще оставались люди, на которых можно было воздействовать по старой памяти. И что ты просил меня об этом. А я тех людей кое-чем повязал в свое время. Это тоже мало кому известно. А вот ты сейчас пытаешься повязать меня... — Виктор Николаевич говорил медленно, как будто вяло. — Но ты знаешь, я молчать умею.
— Только поэтому и звоню Балакину, — примирительно проворчал Федор и начал набирать телефонный номер, начинающийся с пятерки.
В это время хлопнула входная дверь.
— Черт! — рявкнул Преснецов, перебросив трубку собеседнику. — Добирай: семь ноль два... — а сам принялся спешно заталкивать бутылку и рюмку за стеклянную дверцу шкафа, подальше, за книги. — Нинка пришла! Сейчас дерьма не оберешься...
К тому моменту, как жена вступила в кабинет, Преснецов сухо и деловито говорил по телефону — с таким серьезным видом, что Нина только уважительно покосилась на него, широко улыбнувшись Кирееву:
— О, как давно, как рада... Сейчас приготовлю кофе. И не отказывайтесь, Виктор! Гость всегда радость.
Он церемонно поднялся и склонился к руке хозяйки дома.
Преснецов оторвался от телефона и долгим недобрым взглядом посмотрел на согбенную спину своего гостя.
Ехать в «Зеленодолье» Киреев решил вместе с Виноградовым. На хозяйстве остались Лида, Глеб и Люся — та уже всерьез подумывала бросить к черту свое экономико-статистическое управление и целиком отдаться чистке рыночного картофеля, мойке посуды, замесу теста.
К тому же ручной труд в кафе резко сократился: купили две универсальные кухонные машины «Центр».
— За такие деньги, — сказал Глеб, задумчиво глядя на две ярко-красные с нержавейкой тумбочки, — эти «Центры» могли бы не только провернуть мясо и вымесить фарш, но и поджарить котлеты...
— А может быть, — как-то предложил Кирилл, — я переговорю с моими ребятами, махнем, Виктор Николаевич, выручку на чеки, купим в «Березке» японские посудомойки? Одну хотя бы? — Виноградов по вечерам мыл котлы...
— Никаких незаконных финансовых операций! Запомните раз и навсегда! — отозвался Киреев.
Они выехали за город.
— Виктор Николаевич, — заговорил Кирилл, когда свернули с основной магистрали, — а хорошо бы попросить Харитоныча прирезать нам часть двора. Мы бы вокруг асфальтовой площадки коробку сделали из легких прутьев, на них — тент, а под тентом — столики... Коктейли, мороженое...
— Неплохая мысль, — равнодушно отозвался Киреев, поглощенный собственными думами.
О въезде во владения совхоза «Зеленодолье» проезжего и пешего извещала здоровенная стела. Довольно быстро оказались на территории центральной усадьбы, выехали к площади, где слева — Дом культуры, справа — дирекция.
Балакин очень посвежел с тех пор, как Киреев видел его в последний раз. Лицо разгладилось, помолодело. «Что значит — на воздухе, — подивился Виктор Николаевич. — А мне и на дачу выехать некогда. Но Лиду с Ленуськой отправлять надо, непременно!.. А то Варвара с Анной ждать себя не заставят. Потом не выкуришь».
— Здравствуй, Игнат Игнатьевич, здравствуй. Тебя не узнать, — заговорил Киреев панибратски. — Помолодел ты здесь на воздухе, помолодел...
— Ага, — кивнул Балакин. — Приехал... Раньше тебя ждал. Один?
— Да нет, с помощником, вон в машине.
— Вот и пусть посидит, я сейчас.
Вернулся минут через десять.
— Позвонить следовало бы, — сказал, устраиваясь на скамье. — Без звонка дела не делаются. Неужто Федор не записал номера?
— Я звонил. Легче в Рио-де-Жанейро позвонить...
— Связь — дело загадочное. Значит, бросил писанину, на настоящее дело набрел, хорошо, Николаич. А знаешь, ту «Волжанку», что ты помог добыть, я продал. Но память не продается. Поэтому и отношусь к тебе с интересом. Но поскольку ты человек на этом поприще свежий, для начала объясню, что к чему, за счет чего. Иначе тебе непонятно будет, при чем тут старые наши отношения и как они перельются в новую фазу.
— Давай без предисловий.
— Ладно. — Балакин оглядел свои мохнатые валеночки. — Знаешь, что самое сложное в нашем деле? Покрыть недостачу — это пара пустяков. А вот от излишков грамотно избавиться — это целая история. Но и мои излишки в нашем с тобой разговоре — это только предмет. А суть в том, как мы с тобой разойдемся. Федор сказал, ты горишь на закупках. Это ясно как божий день. Ты и должен на них сгореть, потому что закупаешь по кооперативной цене, а то и по рыночной. Но мы изберем золотую середину. — Балакин достал из обтрепанного кармана старых брюк японский микрокалькулятор. На кнопочки легонько нажал.
— Смотри сюда, вот мой навар, со ста кил мяса. — В окошечках зеленые циферки показали три сотни. — Это я считаю по кооперативной цене на говядину вообще. А если вырезка? У частника вырезка по десятке идет, так что тут и вовсе навар миллионерский. И учти, тебе твои две сотни с центнера пойдут чистоганом, а я вынужден делиться с тем же завскладом. Разве справедливо? Новую «Волжанку» ты уже мне не достанешь.
— Жизнь течет, все меняется... — неопределенно отозвался Киреев. — Пусть мне останется полторы сотни Пятьдесят добавишь кладовщику из моих. Больше я не могу. Я еще и сам на ноги должен встать.
— Понял... Молодец. А то все как-то не верилось, что у тебя базовое экономическое образование. Да, пожалуй триста пятьдесят к полутораста будет честнее. Но ты не пожалеешь! Я тебе организую договор на овощи и фрукты. Шампиньоны хочешь? То-то! Но имей в виду, это уже другой склад. Я с тем кладовщиком ни-ни, понял?
— Отлично, Игнат Игнатьевич! — Киреев задумался. — Значит, у тебя два склада. Один — мясной, другой — со всем прочим... Так?
— Так точно.
— Приходно-расходные накладные и там и там одного образца?
— Разумеется. А ты что, Витюшка, хочешь и мясо получать по накладным?
— Так было бы лучше. Бланков, надеюсь, у тебя хватает?
— Неужели своих надуть решил? — Балакин предостерегающе поднял сухую ладошку, как бы заранее останавливая Киреева. — Я это сразу понял, как ты мне легко уступил полсотни.
— Не будем об этом, Игнат Игнатьевич. Хотелось бы вот чего еще — в договоре не указывать всю номенклатуру товаров.
— Ну, насчет мяса — само-собой...
— Разумеется. Я не о том. Хотелось, чтобы перечень продукции был подвижным. С одной стороны, сезонность, с другой, не всегда у вас есть, не так ли?
— Что верно, то верно. Помаракуем, сделаем. Слышал, мать твоя померла? Ну, царствие ей небесное. И говорят, квартирка тебе отходит? А твоя? Я ведь помню твою квартирку на Даргомыжского. Сдавать будешь?
— У меня там дочь.
— А я свою сдаю. Аспирантам из Закавказья. Совхоз же меня теперь служебной площадью обеспечивает. И на дачу не надо ездить. Ты родительскую дачу продавать не собираешься?
— Нет. Никогда.
— Верно, крыша над головой в наше время — крайне ценная штука. Держись за крышу.
