- И однако вы вместе пили?
Я, слегка изменив факты, рассказал о приключении в церкви и как, пожалев робкого пьянчужку, угостил его хересом.
- Право же, вы поразительно добры, сеньор... но, по правде говоря, теперь ваша история выглядит еще более странно... Мы, андалусцы, вообще не робкого десятка, а уж те, кто привык водить туристов по городу, - тем более...
Полицейский мне явно не верил.
- Заметьте, сеньор, я не сомневаюсь, что вы сказали мне правду, иначе зачем бы вам понадобилось выгораживать того, кто вас же чуть не убил?
- Вот именно! Не понимаю...
- Я тоже, сеньор, я тоже... Так вы приняли французское подданство, не правда ли?
- Да.
- А в Севилью приехали...
- Во-первых, я хотел провести здесь Святую неделю, а во-вторых, вспомнить детство.
Фернандес встал, и я последовал его примеру.
- Что ж, сеньор Моралес, надеюсь, ваше пребывание у нас закончится лучше, чем началось... Счастлив был с вами познакомиться и искренне желаю, чтобы нам больше не пришлось столкнуться - по крайней мере на профессиональной почве... А так, если вам вздумается меня повидать, - не стесняйтесь, я всегда с огромным удовольствием вас приму.
Да, тут нечего строить иллюзии - Фернандес потеряет интерес к моей особе далеко не так скоро, как мне на мгновение показалось. Мое поведение его, несомненно, заинтриговало, а интриговать полицию я бы никому не посоветовал.
Агент ФБР на задании рано или поздно начинает мучительно раздумывать, по каким бредовым, необъяснимым причинам он избрал такую работенку. Клянусь вам, что, гуляя по городу, в толпе, когда любой прохожий может молниеносно выхватить нож и отправить вас к праотцам самым отвратительным образом, хочется выдрать себе все волосы от одной мысли, что другие, ничуть не хуже оплачиваемые государственные служащие в это время спокойно возятся с бумажками и болтают с приятелями, порой поглядывая на часы и соображая, что через несколько минут смогут вернуться домой, к спокойно ожидающим их женам и детям - уж их-то малыши твердо знают, что папе ничто не помешает прийти ни сегодня, ни завтра... Терпеть не могу подобных размышлений - они меня угнетают. Обычно в таких случаях я стараюсь переключиться на воспоминания о Рут. Это своего рода противоядие, поскольку, думая о своей загубленной любви, я начинаю лучше относиться к работе. Будь я нормальным чиновником, вряд ли смог бы спокойно возвращаться по вечерам домой, зная, что Рут живет с другим всего в нескольких кварталах от моего дома. Я бы просто-напросто сдох от тоски. А потому в конечном счете очень возможно, что мое гнусное ремесло охотника за бандитами - своего рода лекарство от несчастной любви. Я очень любил Рут и, когда ее отнял Алонсо, хотел умереть, как мальчишка от огорчений первой любви. Но в том-то и дело, что Рут была моей первой любовью. До того мне приходилось так туго, что на романтические грезы не оставалось ни времени, ни сил. И Рут стала для меня Избранницей, той, с кем мне предназначено строить будущее, но вдруг явился Алонсо и...
Обычно, стоит мне подумать о Рут, ставшей теперь просто сестрой, сердце сжимается от горечи, но сейчас, поднимаясь по Сьерпес, я не испытываю ничего подобного. Интересно, почему - из-за убийц Лажолета или же потому, что сегодня вечером у меня свидание с Марией дель Дульсе Номбре? Что за красавица эта Мария! И мы с ней - одной крови... Я не сомневаюсь, что, полюби меня Мария, все Алонсо на свете могли бы увиваться вокруг нее без всякого ущерба для нашей любви. Эй, Пепе, дружище, ты соскальзываешь на очень опасную дорожку! Разве можно думать о любви, когда ты заперт в городе, где какие-то неизвестные твердо решили тебя убить!
Осторожность подсказывала, что разумнее всего сидеть в номере "Сесил-Ориента" и поджидать известий от Клифа, но, клянусь Святой Девой, я не для того приехал в Севилью, чтобы торчать тут запертым, как пойманная в ловушку крыса! По натуре я человек спокойный и терпеть не могу свары, но палку перегибать не стоит, а Лажолет именно это и делает. Теперь вопрос стоит так: либо он, либо я... Паршиво только, что его люди меня знают, выслеживают и наблюдают за каждым шагом, а я о них понятия не имею. Чертовски трудное положение!.. Вот что, Пепе Моралес, сейчас самое время показать Андерсону, на что ты способен и какую выгодную сделку совершили Соединенные Штаты, предоставив тебе гражданство!
Но все это - просто треп... А на самом деле мне вовсе не хочется иметь дело с убийцами. Я выглядываю в окно. Людей полно: одни куда-то спешат, другие просто прогуливаются... Кому из них велено меня прикончить? Может, вон тому типу, что, полуприкрыв глаза, курит на лавочке "пуро"*? Или вот этому элегантно одетому молодому человеку? Действительно он читает газету или только делает вид? Я не трусливее других, но и не смелее тоже. Невозможно много лет проработать в ФБР и не огрести кучу шишек. Я свою долю уже заработал, но еще никогда мне не случалось угодить в такой густой туман, как тот, что, невзирая на знойное андалусское солнце, сейчас словно окутал Севилью. Во всяком случае, для меня... Я привык выступать в роли охотника, а сейчас впервые в жизни чувствую себя добычей и, должен сказать, это чертовски неприятное ощущение. Кроме того, меня злит, что я совершенно не понимаю, каким образом Лажолет узнал о моем приезде. Почему он не велел зарезать меня одновременно с Эскуарисом? Нарочно ли не добил меня наркоман в Ла Пальма? Куда ни повернись - глухая стена, а я это ужасно не люблю. Видели б меня сейчас друзья, те, с кем я когда-то играл на улицах Севильи! Взглянув, как я, помирая от страха, мечусь из угла в угол по красивой и удобной комнате, они бы начали подталкивать друг друга локтями и хихикать: "Американцы испортили нашего Пепе!" И вдруг, словно вызванный моей тревогой из самых глубин детства, танцующей походкой приближается силуэт Карлоса, Карлоса Лампаро по кличке Цыган. В свои семнадцать лет он казался нам стариком. Карлос, мечтавший стать знаменитым тореро... По вечерам на Базарной площади возле отцовской бакалеи он рассказывал нам, как истратит миллион песет, заработанных в Испании и Мексике. Карлос каждую ночь удирал на берег Гвадалквивира сражаться в загоне с каким-нибудь быком, и его настолько сжигала страстная вера, что однажды в Пасхальное воскресенье на арене Маэстранса, обманув бдительность полицейских, он прыгнул за барьер в тот момент, когда вывели третьего быка (с ним должен был сражаться Лаланда). Цыган жаждал показать андалусской толпе, какие чудеса способен творить, не имея в руках ничего, кроме красной тряпицы, и, быть может, привлечь внимание одного из импресарио, таким образом заработав приглашение на новильяду**. Карлос получил удар рогом в грудь и умер прямо на песке прежде, чем удалось оттащить быка. Тело юного цыгана перенесли в больницу, и публика тут же забыла о нем. Лишь мы, мальчишки, оплакивали гибель эспонтанео***, которого Макарена не захотела взять под покровительство. Я настолько погрузился в прошлое, что, казалось, Карлос и вправду стоит тут, рядом. Я вижу его нервную, гибкую фигуру и слышу голос: "Так тебе страшно, hombre****? Я тоже боялся быков, пока не оказывался с ними лицом к лицу... Надо сражаться, Пепе, и ты забудешь о страхе... Помнишь того быка? Это был миуриец... Слишком большой, слишком тяжелый для меня... Мне бы следовало держаться поосторожнее, но я струсил... Поэтому он меня и прикончил... Слышишь? Потому что я струсил!.. Не забывай об этом... Vaya con Dios, Pepe*****!".
______________
* Марка сигар. - Примеч. перев.
** Коррида для новичков, где мечтающий стать матадором юноша может показать свое искусство. - Примеч. перев.
*** Мальчик, который неожиданно прыгает на арену, когда выводят нового быка, и дразнит зверя, пока тореро и его помощники не отправят храбреца к уже поджидающим полицейским. - Примеч. авт.
**** Мужчина, человек (исп.). - Примеч. перев.
***** Ну, с Богом, Пепе (исп.). - Примеч. перев.
Я отлично знаю, что это лишь видение, но так же твердо знаю и еще кое-что: я выйду из гостиницы и, наплевав, понравится это Клифу Андерсону или нет, огорчит или нет комиссара Фернандеса, при первой же возможности сцеплюсь с подручными Лажолета.
При виде меня хозяин кафе "Лас Флорес" на Ла Пальма удивленно моргает. Значит, узнал, так что хитрить бесполезно и я сразу перехожу в наступление:
- Вы сказали полицейским, что вчера утром я пил у вас с одним человеком...
- Я не хотел сделать ничего дурного... - перебивает меня кабатчик. - И потом, ходили слухи об убийстве...
- Вы знаете того типа?
- Нет, сеньор...
Врет он или не врет?
- Мне бы хотелось его разыскать... Я уверен, что это не он меня ударил...
Кабатчик протер бокал и тщательно оглядел стекло на свет.
- Кто знает? - пробормотал он.
- Вы думаете по-другому?
- Я вообще ничего не думаю, сеньор, я продаю вино и прохладительное... Если хочешь жить спокойно, лучше всего заниматься своим делом... иначе...
- Ну?
- Иначе рискуешь нажить крупные неприятности, сеньор.
