— Нам больше повезло с костяным диском, — ответил Джеми. — Я покажу его в музее, пусть проведут углеродное датирование. А на кольце нет клейма ювелира. Ничего нет. Только этот орнамент.
Сара повертела кольцо на пальце и задумалась.
— Как по-твоему, — спросила она, — зачем кому-то было столько возиться и прятать это кольцо в глине?
— Может быть, это какой-то ритуал?
— Довольно странный ритуал.
— А это как посмотреть, — сказал Джеми. — Если мешочек и в самом деле шаманский, тогда все его содержимое имеет отношение к волшебству. И значит, все эти предметы вполне объяснимы. А кольцо… я ни о чем подобном не слышал. Попробую поискать.
— А под какой рубрикой ты собираешься искать? «Золотые кольца, спрятанные в глине»?
— Сам не знаю, — засмеялся Джеми и выбил пепел из трубки. — Поищу после того, как поговорю с Поттером и сбегаю в музей. — Складывая все в мешочек, Джеми спросил: — Хочешь взглянуть на мою статью?
Сара дочитала статью до конца, разгладила листы и сложила их в стопку на столе:
— Здорово. Очень лаконично. Содержательно. — Сара усмехнулась. — Мне особенно понравилось то место на странице шесть, где ты, говоря о грибнице, пишешь «гробница», — придает таинственности. Или это опечатка?
Джеми расхохотался:
— Неисправимая нахалка! Но я этого так не оставлю и страшно отомщу. Если когда-нибудь издашь книгу, я подброшу издателям ту твою фотографию, где ты подстрижена «ежиком», пусть поместят ее на суперобложке.
— Не посмеешь! И потом, я сожгла негатив.
— Но не все копии. Одну я припрятал на всякий случай, вот и пригодится.
— Твоя взяла! Сдаюсь. Я сделаю что угодно, только выброси ее, ладно?
Джеми отложил статью и уклончиво улыбнулся.
— Может быть, — сказал он. — Давай-ка спустимся к обеду и посмотрим, какой кулинарный шедевр состряпал для нас Байкер.
— А фотография, Джеми?..
— Я сказал тебе, что столкнулся сегодня с Расселом? Он получил обещанный грант и с понедельника начинает репетировать. Знаешь, я подумал, не учредить ли грант Тэмсонов, и…
Сара топнула ногой:
— Отдай фотографию!
— Да нет у меня никакой фотографии.
— Ты?..
Джеми усмехнулся:
— Но я хотел бы ее иметь. Ведь мы долго еще ничего подобного не увидим. Сколько времени ты ходила потом, замотав голову шарфом?
— У-ух! — Сара потеряла дар речи.
Джеми попытался сделать покаянную мину.
— Спокойней, спокойней! — пробормотал Джеми.
— Больше я с тобой не разговариваю, — заявила Сара и в гневе вылетела из комнаты, но через некоторое время, спускаясь в кухню, они решили после обеда урегулировать свои разногласия за игрой в го. [20]
Сара и Джеми застали Байкера в кухне, он возился у плиты, помешивая что-то на сковородке, отчего по кухне распространялся пряный аромат. Салли Тиммонс — художница из Огайо — накрывала на стол. Сара подавила усмешку — уж очень нелепо выглядел Байкер у плиты. В башмаках его рост составлял шесть футов два дюйма, на нем были выцветшие джинсы в жирных пятнах, футболка с надписью «Харли Дэвидсон», обтягивающая могучие плечи, в левом ухе красовалась серьга, небритый подбородок зарос трехдневной щетиной, а длинные черные волосы были заплетены сзади в косичку. В отличие от него Салли была маленькая, почти как Сара. У нее были каштановые волосы до плеч, челка до самых бровей, лицо сердечком и глаза — затуманенные и мечтательные. По мнению Сары, такими и должны быть глаза художника. На ситцевое платье Салли накинула не совсем белый рабочий халат.
— Хотите пива из холодильника? — спросил Байкер через плечо. Он еще поколдовал над своим гамбургером под горячим соусом и поставил его на стол.
— Конечно хотим, — ответила Сара. — А сок есть?
— Ананасовый. На второй полке за яблоками.
Затем подошли Фред и Сэм и все сели за обед, состоящий из мексиканских лепешек тако и зеленого салата. Лепешки были коньком Байкера, он научился их готовить, когда в семидесятых жил на границе с Мексикой. Мясную начинку этих маисовых лепешек он сдобрил таким количеством пряностей, что помимо сока и пива обедавшие прикончили еще целый кувшин ледяной воды. Джеми, как всегда, утверждал, что у него до конца жизни останутся рубцы в горле, но все сошлись на том, что обед удался на славу.
Потом Сара мыла посуду — наступила ее очередь. После этого они с Джеми играли в го. У Сары были белые шашки, у Джеми — черные. Игра продолжалась почти три часа и закончилась тем, что Сара загнала Джеми в такое положение, в каком ему оставалось только сдаваться: атаковать он уже не мог.
— В следующий раз я потребую форы, — сказал он, и Сара рассмеялась.
Фред и Сэм разошлись по своим комнатам, а Салли и Байкер, пока шла игра в го, смотрели по телевизору старый фильм с Бет Дэвис. [21] Игра и фильм закончились почти одновременно. Салли ушла в их с Байкером комнату, Джеми удалился к себе в кабинет, а Сара вместе с Байкером совершила обход Дома. Добровольно взяв на себя обязанности главного охранника — в чем не было никакой необходимости, просто ему это нравилось, — Байкер относился к своей работе с крайней серьезностью. Каждый вечер, перед тем как ложиться спать, он обходил Дом, чтобы проверить, все ли в порядке.
— Ограбить такой дом легче легкого, — сказал он Саре.
— Но если кто-то действительно решит его ограбить, запертые двери и окна никого не остановят. А кроме того, здесь всем рады, — ответила Сара.
— Не всем, — решительно ответил Байкер.
— Ну, Джеми ведь еще никого не выгнал.
— А Дом сам решает, кому оставаться, кому уходить, — сказал Байкер.
Иногда Саре и самой тоже так казалось, но она решила усомниться в логике своего собеседника.
— Но тогда и обходы совершать не нужно, не так ли? — спросила она.
— Да, конечно… но зато я чувствую, что хоть чем-то помогаю, верно? А если возникнет какая-то неприятность…
За последнее время случилась всего одна такая неприятность. Но Байкер справился с ней с пугающей легкостью. В Доме гостила англичанка — одна из литературных знакомых Джеми по Лондону. Однажды вечером она ушла и вернулась в Дом, преследуемая двумя мужчинами, внешность которых рассеивала все сомнения в правильности дарвиновской теории эволюции. Не успели они и пальцем до нее дотронуться, как Байкер уже был тут как тут и быстренько доказал им, что их поведение недопустимо. В результате оба оказались в больнице. Но самым удивительным было то, что при всем своем лихом виде в обычной обстановке Байкер был кроток, как теленок. До тех пор пока не покушались на тех, кого он любил.
Ложась спать, Сара размышляла о Байкере. Было боязно сознавать, что он обладает такой яростной силой, хотя и умеет держать себя в узде. Однажды Сара наблюдала, как он упражнялся с гирями — на покрытых татуировкой руках и на широкой груди блестели капельки пота; она вспомнила, как вздувались его мышцы, когда он занимался на скамье для развития брюшного пресса. А если он принимался за боксерскую грушу, Саре казалось, что под его мощными ударами груша непременно развалится на куски. Но хоть думать о его недюжинной силе и было страшновато, все равно, если когда-нибудь потребуются его специфические таланты, будет спокойнее, что он рядом. А кроме того, Сара любила Байкера, как «большого брата».
Она провела с ним немало счастливых часов, болтая или смотря кино. Байкер обожал кино, начиная со старых немых шедевров и кончая современными. Была у него и художественная жилка. На какие бы курсы ни ходила Сара с Джули, она непременно начинала обучать тому же и Байкера, что помогало ей самой лучше овладеть ремеслом. Сара убедилась, что, только давая кому-то уроки, можно понять, сколько знаешь сама. Байкер перепробовал все — от макраме до мягкой игрушки. Как-то на Пасху он сшил и преподнес Саре кролика с болтающимися ушами, и кролик стал ее любимой плюшевой игрушкой наравне с мистером Тистлом, который теперь сторожил лавку «Веселые танцоры».
Байкер пристрастился к акварели, для него это оказалось лучшим средством выразить себя. Наверно, поэтому они и поладили с Салли. Было забавно смотреть, как этот верзила горбится над акварелью с кисточкой, которая в его больших руках кажется зубочисткой. Висевший в комнате Сары рисунок, на котором Байкер изобразил лису, сделал бы честь любому профессионалу.
Сара посмотрела на рисунок и вспомнила свои дневные находки. Она забыла показать их Байкеру. «Ничего, скоро наступит завтра», — подумала она, и широкий зевок решил дело. Сара прошлась по комнатам, выключила свет в гостиной и в ванной и легла в постель. Натянув одеяло до самого подбородка, она уснула, едва успев донести голову до подушки.
Сара редко видела сны, а если и видела, то почти ничего не запоминала. Она с некоторым раздражением завидовала людям, которым снились длинные интересные сны, и утром они помнили их во всех подробностях; к таким людям принадлежала и Джули.
