— Не верю, и всё! Сейчас вспоминаю и думаю: странные были у них отношения, странная «любовь»!
Дмитрий смутился своей горячности. Ведь он думал так лишь потому, что ему казалось: Женя к нему не равнодушна. А если это было не так, если он ошибался?..
— Не знаю, Коля, зачем мне это нужно и что может получиться, но хочу тебя попросить… Дело деликатное, если тебе не понравится, покажется пошлым, скажи прямо, я не обижусь. Может, я и впрямь дурак!
— Да что ты все вокруг ходишь, извиняешься! Говори прямо.
Дмитрий пожал плечами:
— Ладно. Есть тут у вас медицинская сестра, Галина Акимчук.
— А чего же, знаю. — Кожевников, как истинный сердцеед, многозначительно повел бровями. — Славная молодочка, веселая, ласковая… А что?
— Да вот она-то любовница поручика Реутова.
Николай, казалось, не удивился.
— Что же, — сказал, — разбирается офицер в женщинах.
— А не мог бы ты с ней… ну… подружиться. — Дмитрий заглянул ему в глаза и сразу отвел взгляд. — Разузнать о нем побольше, но чтоб она ни о чем не догадывалась.
— А что же ты думаешь о нем выведать?
— Сам не знаю. — Митя покачал головой. — Может все это так, пшик! Ничего и нет. А может — вдруг какая-то зацепочка, фактик… Попробуешь?
— А почему бы и нет! — Николай рассмеялся, хлопнул товарища по спине. — Почему бы и нет, Митяй. Дело-то какое приятное! Да и не трудное будет, я думаю.
Три дня Дмитрий в лазарете не показывался. Пойти туда, казалось, будет словно подстёгивание, упрек Николаю: что же ты, мол, медлишь. И вообще он испытывал чувство неловкости, даже стыда. Додумался же попросить друга о таком: начать ухаживать за женщиной ради получения сведений! Все эти дни, что бы он ни делал: ходил ли в Академию на консультации, бывал ли на военном сборном пункте, читал ли книгу — думал об одном. То ругал себя, то лихорадочно строил разные версии. Скорого результата от Николая он не ожидал, но чувствовал, что больше двух недель не выдержит, пойдет к нему. Впрочем, через две недели Коля, наверное, будет на фронте. Успеет ли?
На четвертый день шустрый пацаненок примчал ему записку от Кожевникова: «Дело сделано, приходи». Сомневающийся, удивленный и возбужденный, Митя поспешил в лазарет.
Минувшую ночь раненный боец — юный, но статный синеглазый сибиряк провел в тесной комнатке дежурной медсестры. Галя Акимчук давно выделяла его из других своих подопечных. Доброжелательный, мужественный парень. Сколько мучений перенес при трех сложных операциях, а веселой своей удачи не потерял. Сколько раз она перевязывала его, зная, как ему больно, а он только шутил. Потому, наверное, с особой нежностью ее ладони касались Колиных шрамов, когда накладывала бинты. И этой ночью она гладила и целовала эти уже зажившие шрамы и думала печально, что этот мальчик лет на десять ее младше, что через несколько дней уйдет он на фронт и не вернется… Дай Бог, чтоб не вернулся только к ней, но вернулся в жизнь, к тем, кто тоже его любит. А для себя она о большем и не думала, чем об этих, не слишком опытных, но таких самозабвенных и мощных объятиях. Вряд ли этим часам будет еще повторение, вряд ли их дороги когда-нибудь пересекутся.
А Коля Кожевников, оказывается, знал об Александре. Уже под утро он сказал ей вроде бы шутливо: «Пусть твой поручик больше тут не показывается!» Но она почувствовала в его тоне недосказанность и на глаза навернулись слезы: он ее ревнует! «А он больше и не придет, — сказала она. — Я ни за что не соглашусь с ним видеться». И когда он спросил почему, Галя все ему рассказала. Как это страшно узнать, что могла стать причиной гибели человека — юной и чистой души, невесты? Ей-то он ничего не обещал, и она не в обиде. Но если бы знала, что он обручен — ни за что б не стала встречаться. Думала — свободен. Вот и выходит все-таки, что обманывал Реутов двоих. Галина прочитала о происшествии в газете, там были названы фамилии. И теперь молодая женщина терзала себя догадкою: а что, если невеста поручика узнала об их связи, не смогла пережить этого? Кровь невинной падет на ее голову!..
— В чем она виновата? — горячился Николай. — Что рядом с ней оказался негодяй? Так и та девушка — Женя — тоже обманулась. Видно, немудрено было.
— Немудрено, — согласился Митя. — Но что он сам, поручик, ей говорил, как все объяснял?
— А никак! Она его и не видала после трагедии. Близко не показывался. Причем, подозреваю, что и не покажется. Не дурак ведь, понимает, что она уже обо всем знает.
Кожевников вздохнул глубоко, пошевелил, разминаясь, плечами, заулыбался смущенно:
— Я, Митя, может еще вернусь сюда, коль жив останусь. За ней. Это ей только кажется, что она старше. А сама такая беззащитная, доверчивая. А уж как женщина — не знаю, бывает ли лучше.
Он вдруг замолчал, заметив, что товарищ не знает, куда деть глаза.
— Ну, болтун, ну, дурак! — Николай стукнул себя кулаком по лбу. — Митя, не думай, что я такой похабник! Это окопный треп въелся в привычку. Знаешь, там одни мужики, да смерть, да грязь кругом, вот и разговоры такие… вольные. Привык.
— Да ладно оправдываться! — Дмитрий был сердит на себя: покраснел, как барышня. — Я чувствую, ты что-то узнал о деле? Или нет?
— Есть один штришок, странный вроде бы. Я, конечно, наводил разговор на поручика. Галина все хотела забыть о нем, а я вновь возвращался, спрашивал, ну, будто ревную. Она слово за слово много о нем рассказала, но все обычное. А вот одно… В общем, два раза она слышала, как он, по ночам, спящий, говорил по-немецки.
— На немецком языке? — поразился Дмитрий. Это было неожиданно. Ожидал услышать что угодно, хотя толком и не знал что. Но этого… К чему бы?
А Николай подхватил:
— Точно, на немецком. Ну ладно бы один разок — может газет начитался или там книгу какую. А то через время, в другую ночь — опять. И так — Галя говорит — шустро болтал, вскрикивал, вроде команды отдавал. Она не поняла ничего, языка не знает.
— Он-то может и знать, работает в таможне.
— Смотри… — Николай глядел пытливо и тревожно. — Чуется мне, есть тут над чем подумать.
— К чему бы это, к чему?!.. — Митя вдруг заволновался, дыхание стало прерывистым, в висках запульсировала кровь. Что-то, что-то он должен вспомнить! Все, вспомнил.
— Знаю! — выдохнул он. — Смотри, Коля! — Он выхватил из кармана газету, лихорадочно развернул. — Ты просил прошлый раз, чтобы я принес газету, которая была в руке у Жени, хотел сам ее просмотреть. А теперь я знаю, что нужно там искать. Вот заметочка. Она отчеркнута, будто ногтем. Я и сам на нее обратил внимание, но никак ни с чем не мог связать. А теперь, кажется, связь есть!
Николай заглянул туда, куда Митя возбужденно тыкал пальцем:
— Дай-ка прочту.
— Ты вслух, вслух читай!
Кожевников согнул газету удобнее и в нижнем углу прочитал маленькую заметку: «В городе Саратове задержан за бродяжничество назвавшийся колонистом Супрасельского общества Белостокского уезда Гродненской губернии Вильгельмом Мейстером. Приметы задержанного: около 19 лет, росту 2 аршина 2 1/2 вершка, волосы русые, усов и бороды нет, глаза голубые, нос прямой, лицо бледное, овальное, на левой голени глубокая язва, страдает туберкулезом легких и кости. Лицам, которым известно происхождение и звание задержанного, довести до сведения».
Еле дождавшись, когда Николай произнесет последнее слово, Митя выхватил у него газету.
— Видишь, этот задержанный немец! Не знаю еще, какая тут связь, но она есть! Я чувствую!
Николай снова заглянул в заметку, повторил: — Вильгельм Мейстер. Да, бедный парень, совсем больной… А зацепочка есть, точно!
— Спасибо тебе, Коля! — Дмитрий заторопился. — Я пойду. Потом заскочу к тебе, расскажу… Вечером. Или завтра. Все, побежал!
И он в самом деле чуть ли не побежал к кованым воротам.
…Викентий Павлович был доволен. «Сработала армейская разведка!» — подумал он, вспоминая, как намекнул племяннику на товарища, лежащего в том же лазарете, где работала и Акимчук. Дмитрию же он сказал:
— Я получил ответ из Саратова: бродяга еще там. Телеграфировал в тамошнюю полицию, чтоб придержали его до твоего приезда. Может и будет толк из твоего частного расследования. А за поручиком пока присмотрим.
В кабинете господина Петрусенко было прохладно: густой плющ, обвивая окно, не пропускал солнце.
— Спасибо, дядя. Я уверен, что толк будет.
— Давно не было такого жаркого лета в наших краях. — Викентий Павлович вытер платком шею и затылок, прищурился. — Знаешь, милый, дело это уже закрыто, но я документы попридержу. Покопайся, коль у тебя есть сомнения. Это вроде летних практических занятий тебе будет. Я и в Саратов сообщил, что приедет юрист-практикант.
Впрочем, Петрусенко уже не впервые давал племяннику возможность попрактиковаться в реальном криминальном расследовании. Три года назад Митя Кандауров, студент-первокурсник, был «внедрён» дядей в число служащих «Гранд Отеля». В то лето там, в новой современной городской гостинице, происходили странные события — было совершено три преступления в одном месте и в один день. Викентий Павлович вёл это расследование, ему нужно было установить связь между этими, на первый взгляд разными, происшествиями. Митя стал работать в «Гранд Отеле» посыльным. И узнал одно из ключевых для разгадки обстоятельств: украденная драгоценность принадлежала первой жене убитого. Ниточка потянулась… Викентий Павлович считал, что племянник сработал хорошо. Пусть уже и теперь поведёт расследование — возобновит свои навыки. Тем более, что на этот раз у парня есть и своя личная заинтересованность в разгадке смерти девушки…
