- Но ты же сам видел его глаза! Они были мертвыми.
- Тебя огрей орясиной по лбу, тоже помертвеешь. Ну что ты там ищешь, что без толку роешь землю и действуешь мне на нервы? Ты уже по пояс стоишь в яме, а мы всего-то и выкопали сантиметров на восемьдесят.
- Вот и зря, надо было рыть на три метра, тогда бы он у нас никуда не вылез.
- Ага, еще и осиновый кол промеж лопаток вколотить. Вылезай, убийца хренов. Надо думать, что нам делать дальше, какие шаги следует предпринять. Гарантирую, что одной Аленой он не обойдется, и сейчас за наши с тобой жизни я не дам и ломаного гроша.
- Не обобщай, меня он видел только мельком, а вот тебя рассмотрел хорошо.
- Ну и сукин же ты сын, Константин. Поедем, нам здесь больше нечего делать.
- Куда поедем? - выбираясь из сыпучей ямы, поинтересовался Крымов.
- Дорога покажет, а водка в твоем бардачке подтвердит правильность выбранного пути. Ты, случаем, с Аленой Рейпиной не знаком?
- Доводилось несколько раз разговаривать, а что?
- А то, что пока ее папаша на работе, нам не вредно с ней поговорить.
- А о чем с ней говорить, когда и так все яснее ясного, - запуская двигатель, удивился Крымов. - А кроме всего прочего, этично ли заваливаться на квартиру к редактору?
- Когда он примется вскрывать твою требуху, напомни ему, что он поступает неэтично, - свинчивая пробку, заржал Шульгин. - Тебе нельзя, ты за рулем. Вперед, водила!
В отличие от своего трусливого папаши Алена оказалась девицей не робкого десятка и дверь открыла после первого же звонка.
- Батюшки, мой свет, кого я вижу! - пряча за спину перебинтованные руки, с видимым усилием улыбнулась она. - Сам господин Крымов ко мне пожаловал. Интересно бы знать, по какому такому случаю?
- Может быть, для начала ты пропустишь нас со товарищем в горницу да попотчуешь сладким, хмельным винцом, а уж разговоры разговаривать будем опосля?
- Ну, входите, раз уж пришли, гости дорогие, незваные. А вот напоить вас, кроме как кофеем, мне нечем. Папаша меня блюдет и потому держит бар под замком.
- Только не кофе, - направляясь к дивану, содрогнулся Крымов.
- Он сегодня, пока никого не было, выдул все редакционные запасы, устраиваясь в кресле, пояснил Шульгин. - Ничего не попишешь, жадность фраера сгубила.
- Могу предложить вам яблочный сок собственного производства.
- Ничего не нужно, Алена. Мы ведь не за угощением к вам пришли.
- Об этом я уже догадалась. Отвечу сразу и напрямик - о позавчерашнем инциденте я ничего вам рассказывать не стану, и не потому, что боюсь, просто мне будет достаточно противно читать о себе в вашей проституированной газетке.
- Обижаете папашу-редактора, к тому же в нее не попадет ни строчки, почесав бородку, заверил Шульгин. - Я ведь там уже не работаю. Ваш отец выгнал меня неделю назад, когда я только хотел серьезно заняться этими мрачными событиями.
- Ну вот и отлично, тогда тем более мне нечего вам сказать.
- Но это не значит, что я опустил руки. В частном порядке я провожу собственное расследование, и мне важна любая мелочь.
- Оставьте это для милиции, а сами займитесь более близким вам делом, как-то: сбором сплетен и интриг. Итак, господа, я вас больше не задерживаю.
- Все оказалось даже хуже, чем я ожидал, - выходя из подъезда, проворчал Крымов. - Тебя куда отвезти? Домой, что ли?
- Не надо, тут недалеко, я пешочком пройдусь и на досуге, на воздухе подумаю, как нам быть и что делать дальше.
- Ну а я, пожалуй, отправлюсь домой. На сегодня с меня достаточно.
Глава 6
- Кажется, на автовокзале теперь нам делать нечего, - размеренно вышагивая, бубнил себе под нос Шульгин. - Это ясно как день. Однажды проколовшись, он, естественно, не сунет туда носа в ближайшее время. Железнодорожные вокзалы тоже отпадают, потому как поблизости от них нет ни одного деревца. Речные порты? Вряд ли. Во-первых, они немноголюдны, а во-вторых, от них до леса расстояние довольно приличное. Что же остается? А остаются санатории и дома отдыха, расположенные непосредственно в зеленой зоне. Но боже мой, сколько их у нас! Никак не меньше двух десятков. Караулить его там - все равно что искать иголку в стоге сена. Только время зря потратишь, а результат окажется нулевым. Да и то сказать, дело близится к холодам, и вряд ли найдутся желающие прогуляться по сугробам. Впрочем, кто их, баб, знает. Мужик он видный, немного смахивает на Мефистофеля. Почему бы с таким не закрутить роман молоденькой дурочке?
Так ничего толком и не решив, в пятом часу Шульгин добрел до дома. Бомжики по-прежнему сидели на лавочке и грелись, но теперь уже не в солнечных лучах. Изнутри их подогревала водка, о чем свидетельствовала пустая бутылка, рачительно помещенная в пластиковый пакет. Откликнувшись на их просьбу, Шульгин отдал им добрую половину сигарет и вошел в подъезд. Сквозь круглые дырки почтового ящика он заметил письмо.
И кому-то еще не лень писать, открывая дверцу, вяло подумал он.
На простом конверте без марки детским округлым почерком значилось: "Анатолию Борисовичу Шульгину. Лично в руки".
Заранее предчувствуя недоброе, он торопливо разорвал конверт, и первое, что увидел, был фоторобот, вырезанный из газеты. К нему прилагался текст, написанный все той же детской рукой.
"Уважаемый Анатолий Борисович! Спешу поблагодарить вас за жесткий, но необходимый урок. Теперь я буду работать гораздо аккуратней и осмотрительней. Наверное, вы не откажетесь от своей дурной мысли и по-прежнему будете искать встречи со мной. Хочу вас сразу предупредить - ни на вокзалах, ни в домах отдыха или в санаториях я не появлюсь. Так что не тратьте напрасно время и деньги. Людных мест в нашем городе полно, за всеми не уследишь. А впрочем, как хотите, всегда буду рад встрече с вами, равно как и с вашими коллегами. Передавайте мой поклон Аркадию Михайловичу Рейпину, а в особенности господину Крымову. С ним бы я тоже хотел встретиться в первую очередь. За ласковый привет будет и ласковый ответ. До скорого свидания.
P.S. Кланяйтесь дочери, и от меня ей мой портрет. Наша встреча не за горами".
Потея от страшного предчувствия, в несколько прыжков Шульгин взлетел на второй этаж и трясущимися руками открыл дверь.
- Что с тобой, папа? - удивленно выглядывая из комнаты, спросила дочь.
- Танюшка, ты здесь, ты дома, - схватил он ничего не понимающую, испуганную девочку и, крепко стиснув, прижал ее к груди. - Слава богу! Живая, живая, Танюшка ты моя ненаглядная, пичуга ты, моя маленькая.
- Да что с тобой, отец? Может быть, ты все-таки объяснишь, что происходит?
- Ничего, все нормально, все будет хорошо.
- Папа, мне страшно от этих слов и твоего поведения. Нам кто-то или что-то угрожает?
- Потом, девочка моя, потом, дай дух перевести. Я сейчас...
Чувствуя, как сердце заходится от бешенства и бессилия, Шульгин выскочил на улицу и рухнул на скамью напротив веселых бродяг.
- Э-э-э! Что с тобой, дядя? - встревожился и подошел один из них. Может, тебе в больничку надо, так это мы мигом позвоним.
- Ничего не надо, спасибо, мужики. Принесите лучше бутылку... Нет, две бутылки водки, - протягивая деньги, попросил он. - Здесь и выпьем.
- Это мы мигом оформим, - одобрительно крякнул длинный и тощий бомж, как леший заросший шерстью. - Афоня, ты еще здесь?!
- Меня уже нет. - Выхватив деньги, Афоня деловито потрусил за покупкой.
- А что с тобой-то приключилось? - вежливо осведомился Леший. - Вроде входил в подъезд нормальный, а через пять минут вылетел оттуда, будто бы тебя током шибануло.
- Пустяки, сейчас пройдет. - Жадно втянув воздух, Шульгин откинулся на скамейке и на секунду прикрыл глаза. - Сейчас пройдет, - повторил он после минутного молчания. - Ты мне лучше вот что скажи: ты помнишь, как в половине второго я вместе с товарищем уехал отсюда на сером "москвиче"?
- Ясно дело, помню, а как же не помнить, ежели в ту пору я еще как стеклышко трезвехоньким пребывал. Очень даже помню. Ты нас еще с крысами сравнил, а твой друган котами обозвал. Да мы ничего, мы не в обиде. А что ты хотел сказать-то?
- Я хотел спросить - за время нашего отсутствия приносили почту или нет?
- Ну почту-то еще утром приносили, когда ты с собакой гулять выходил.
- Да, конечно, - согласился Шульгин, четко вспомнив, что в это время его почтовый ящик был абсолютно пустым. - А не заметил ли ты высокого чернявого мужика или, может быть, кого-либо другого, кто бросил письмо в мой ящик?
- Ну это вопрос сложный. Во-первых, в вашем подъезде восемь квартир, и людей мимо нас проходило множество, а во-вторых, через полтора часа после вашего отъезда я так накачался, что уснул у Афони на плече. Может, он чего вспомнит, да вот он и сам, легок на помине.
- Об чем базар? - вытаскивая из-за спины пару дешевых бутылок водки, деловито осведомился гонец. - Какие проблемы?
- Да вот, Афоня, товарищ спрашивает, кто мог подкинуть в его почтовый ящик письмо неприятного содержания. Я-то кемарил, может быть, ты что подсек? Пока я спал, не заглядывал ли в подъезд высокий чернявый мужик?
