– Я понятия не имею, как руководить фондами, – честно признался Ерожин.
– Мой Рудик тебе все объяснит. Можешь приезжать ко мне за советом, – медленно проговорил Сева, помолчал, отдыхая, жестом подозвал Веру и что-то тихо шепнул ей на ухо.
Вера взяла Надю за руку:
– Оставим их, пусть пошепчутся.
Когда женщины вышли, Сева достал из-под подушки электронную записную книжку и протянул Ерожину:
– Здесь все счета в швейцарских и американских банках и коды к ним. Есть еще только один дубль, и он тут, – Сева указал пальцем на свою голову и откинулся на подушку.
Так Ерожин принял руководство.
Свернув с Кольцевой на Варшавское шоссе, Петр Григорьевич через пять минут подкатил к своей башне в Чертаново. Лифт почему-то не работал. Он, словно мальчик, взбежал на шестой этаж и позвонил. Дверь распахнулась так, будто Надя давно держала ее за ручку. Ерожин ступил на порог и тут же оказался в объятьях. Надя прыгнула на него и повисла на плечах. Ерожин ногой захлопнул дверь и понес Надю в комнату.
– У тебя не очень много времени, – сказала она, стягивая с него рубаху.
5Зоя Куропаткина шла домой походкой деловой и торопливой. Такой походкой после трудового дня спешит любящая жена и мать, чтобы успеть с ужином до прихода ненаглядного супруга и обожаемых деток. Еще неделю назад Зойка домой не рвалась. В тот четверг Куропаткина возвращалась с работы, позевывая и зыркая по сторонам, в надежде встретить кого-нибудь из знакомых гуляк. В руках она несла два пакета и сумку. В пакетах лежали полуфабрикаты. Десяток отбивных она предусмотрительно уперла из холодильника в подсобке. Чеченец Ходжаев, хозяин кафе «Русич», платил Зинаиде Куропаткиной сто долларов в месяц, и она считала своим долгом добрать с кавказца продуктом еще столько же. В пятницу за стойкой работала сменщица, и Зоя могла отдохнуть. Отдых на голодный желудок и без компании дородная блондинка считала пропащим временем. Гостей Зойка тогда не ждала, а спать в одиночестве очень не любила. Дело было вовсе не в том, что Куропаткина страдала избыточным темпераментом. Если бы она могла смотреть на свою физиологическую природу с объективной непосредственностью, то давно призналась бы себе, что мужик в кобелином смысле ей вовсе не обязателен. Куропаткина по устройству организма была дама спокойная. Для того чтобы пробудить ее женскую суть, требовался тонкий и долгий подход. Но кавалеры Куропаткиной, в большинстве своем люди пьющие и не слишком эротически рафинированные, занимались с ней сексом торопливо и считали само наличие собственной потенции фактором похвальным и абсолютно достаточным. Спала с мужиками Зойка от желания избежать одиночества. Оставаться наедине с собственной персоной для нее было самым большим наказанием. Постоянного спутника женщина не имела, но желающих погреться у ее огонька хватало. Наличие спиртного и закуски в сочетании с объемными прелестями хозяйки делали светлицу Куропаткиной местом для гуляющего мужчины весьма привлекательным. Но в тот четверг охотников разделить с Зоей постель и шницель не намечалось. Раньше мог без предупреждения нагрянуть хозяин-чеченец. Но Ходжаев еще летом спутался с актрисочкой из городского театра. Та крутила ревнивым кавказцем как хотела, и чеченец боялся отойти от предмета своих чувств даже на вечер. Куропаткина измену пережила без трагедии. Ходжаев и раньше не был ей верен, а теперь его новая привязанность давала барменше моральное право переть из кафе больше прежнего.
Оглядевшись по сторонам и не приметив ни одного потенциального компаньона на вечер, Зойка решительно вошла под арку. Жила Куропаткина на первом этаже и вход в свое жилище имела не из общего парадного, а прямо из подворотни. Она поставила пакеты с ворованным провиантом на порог и уже открыла сумочку, чтобы извлечь ключи, как кто-то набросился на нее сзади, прижал к двери и приставил к горлу леденящую душу сталь ножа.
– Пикнешь – прирежу, – услышала Зоя злой шепот и увидела рядом со своим лицом два темных бешеных глаза с желтоватым отливом.
Эти глаза она помнила много лет. Таких бешеных и шальных глаз больше Зоя не встречала. Их обладатель был одним из тех немногих мужчин, с которыми она в постели могла испытать нечто вроде удовлетворения.
– Кадик… – прошептала Куропаткина, и ее синие зрачки расширились и потемнели.
– Молчи, сука, и открывай, – приказал Эдик.
Зоя от волнения долго шарила в сумке. Наконец нащупала связку ключей, но не удержала и выронила в грязь у порога. Кадков поднял ключи, дождался, пока Зоя отопрет, и впихнул ее в прихожую.
– Свет не зажигай, – сквозь зубы процедил Эдик и запер дверь.
– Кадик, ты откуда? – спросила Зоя дрожащим голосом.
– Оттуда. Живешь одна или хахаля завела? – поинтересовался Кадков, стягивая с себя драную телогрейку.
– В каком смысле одна? – не поняла Куропаткина.
– В прямом, дура, – рявкнул Эдик. – В квартире одна проживаешь?
– Как всегда, Кадичка, – ответила Куропаткина, понемногу успокаиваясь.
– Ждешь кого? Или сегодня без х… решила обойтись? – продолжал допрашивать гость.
– Никого не жду. Давай свет зажжем. В темноте я тебя боюсь, – не без игривости в тоне сообщила Зоя.
– Целочка нашлась, – съязвил Кадков. – Без света обойдемся. Свечка есть?
Зоя, спотыкаясь в темноте, отправилась в туалет, открыла там стенной шкаф и на ощупь отыскала свечу.
– Нашла. Только спички в темноте не взять, – пробормотала Куропаткина, спотыкаясь и громыхая в потемках.
– Иди сюда, – прошипел Кадков и, пошарив в кармане брюк, извлек коробку со спичками.
Запалив свечку и пристроив ее на пол, гость огляделся и, заметив незастеленную широкую тахту, зыркнул жадным глазом на хозяйку:
– Жирная ты стала, как корова. Небось каждая сиська по пуду.
– Немного прибавила. Возраст, Кадичка. Ты меня сколько лет не видел? – спросила Зоя и кокетливо повела плечом.
Кадков ничего не ответил и начал молча раздеваться. Куропаткина стояла и смотрела, как гость сбрасывает с себя драную водолазку с грязными подтеками на груди, развязывает веревку, заменяющую ему ремень, словно змей из чешуи, выскальзывает из линялых и вытянутых на коленях брюк. Она вспоминала холеного и избалованного парня, а видела худого и корявого зверя. В тот четверг она вполне поняла, что значит отдаваться мужчине, который десять лет был лишен общения с противоположным полом. Кадков рвал на ней одежду, мял ее мощную грудь, таскал за волосы и ревел, словно раненый хищник. Сначала Зоя терпела, понимая, что если откажет, ее могут убить. Но постепенно дикая жадность любовника и женская память о прошлых встречах пробудили в ней женщину, и она начала отвечать на страсть Эдика. Мягкая, розовая и большая, Зоя вдруг ожила, и они сплелись, сцепились в жутком животном танце. Он брал то, чего был лишен в годы нар и лагерей, когда каждую ночь снилось обнаженное женское тело, и этот изнуряющий сон не отпускал и днем. Когда в разговорах и повадках таких же озабоченных и голодных самцов все время выплывало и тянуло навязчивое желание взять, прикоснуться, схватить или хотя бы вспомнить недоступную женскую плоть. И так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год – бесконечные десять лет. Все это теперь он наверстывал, сжимая мягкое и теплое тело. Когда Зое показалось, что Эдик уснул, она собрала его грязную одежду и хотела вынести ее на помойку.
– Ты куда? – зарычал Эдик.
– Мы завтра тебе получше подыщем, а эти тряпки я, Кадик, выброшу, – ласково объяснила буфетчица.
– Заверни и спрячь, они еще сгодятся, – гаркнул Кадков и, отвалившись к стене, захрапел.
На следующий день – в пятницу – они из дома не выходили. Кадков много ел и снова набрасывался на Зою. Уже не столь жадно, но упорно, деловито и настойчиво. До вечера Эдик с Куропаткиной почти не говорил. Ближе к ночи потребовал выпивки. Зоя извлекла из буфета бутылку коньяка и несколько шоколадок. Кадков не стал дожидаться, когда она достанет из серванта фужеры, а вырвал из рук Зои бутылку и начал пить из горла. Он залпом высосал треть бутылки, поставил остаток на пол и сказал:
– Мне нужны шмотки, ствол и немного капусты.
– Где ж я тебе возьму ствол? – удивилась женщина.
Достать одежду и деньги, еще куда ни шло… Но добыть оружие Куропаткиной было негде. Зоя знала нескольких уголовников в городе, могла она попробовать обратиться и к своему хозяину-чеченцу. Но тогда пришлось бы объясняться.
– Тряпки я тебе куплю в секонд-хенде. Лишних денег у меня нет, – пожаловалась Зоя, – а ствол, извини, Кадик, не по моей части.
– Бабки будут. Я тебе их полные трусы насыплю. Но до бабок надо добраться. Если Сонька раньше меня не добралась. А добралась – придется вернуть. Кадков со всеми, кто его засадил, разберется и свое возвратит.
Эдик замолчал, взял с пола бутылку, сделал большой глоток, поставил ее обратно и спросил:
