Платонов захрустел пальцами:
- Вывод ясен: трусил, пока не собралась толпа, а тогда рискнул вякнуть. Так?
- Нет, гораздо сложнее... Вы, между прочим, не ответили на вопрос о кладбищенском деятеле.
- Он не стоит серьезного разговора.
- Не считаете Платонова опасным?
- Разумеется, нет. Не хотел же он убивать вашего Демина!
- Единственно, чего он хотел, это утвердить себя с помощью кулака. Что будет с Деминым, его не интересовало. Это - антисоциальность. Как она проявится, зависит у таких, как Платонов, скорее, от ситуации. Если бы всерьез обозлился - ударил крепче. Мог ударить и камнем и ножом - что попало под руку. Думаете, нет?
- Думаю, да, - с горечью согласился Власов. - Но, Пал Палыч, почему об интеллекте судят по максимально доступному для данного человека проявлению. О моральном же уровне - по минимальному. Это несправедливо! Гениальный ученый может в другой области изрекать глупости. Неважно. Но если кто хоть однажды сделал подлость - весь счет ведется от нее: вот на что способен!
- Занятная постановка вопроса. Выкрою время - размыслю. Пока же вернемся к вам. Что вас сюда привело? Откуда желание поговорить просто так?
- Допустим, мне нравится с вами беседовать.
- А серьезно?
- Ну, если хотите, я всегда должен четко понимать, в каком положении нахожусь. В данный момент не вижу, зачем вам нужен свидетель. Мне эта роль неприятна. У вас и так все имеется - и раскаявшийся злодей, и невинная жертва, и высоконаучный трактат, скромно именуемый экспертизой.
- А как насчет гражданского долга, Игорь Сергеевич?
- Не опускайтесь до уровня агитатора. Объясните свой интерес ко мне юридически.
- Вас излишне занимает процесс следствия.
- Интерес рассматривается как нездоровый?
- У каждого своя профессия. Зачем инженеру-энергетику углубляться в тонкости судебной психологии или теории доказательств?
- Красивые термины. Что осталось бы от вашей теории доказательств, если бы Платонов успел просто уйти? Пшик!
- А вы хотели бы, чтобы он ушел, а славный парень остался, как говорится, неотмщенным?
Тихо сделалось в кабинете. Власов пристально смотрел на эувфорбию.
То, что он произнес затем, было неожиданным и для Знаменского, и для него самого:
- Я... могу навестить этого Демина?
- Новая причуда. Чем вы маетесь, Игорь Сергеевич?.. И как давно?
- Не будем теперь!..- отрицательно затряс тот головой.
- Завтра я собираюсь в клинику. Поедемте вместе.
Хуже всего, что Пал Палыч почти знал уже, чем мается Власов. Только отпихивался от своего знания в надежде, что ошибается.
* * *
Власов был утомителен и в молчаливом, и в разговорчивом варианте. И, чтобы не ехать вдвоем через город, Пал Палыч назначил ему свидание на станции метро, откуда путь до клиники занял у них всего минут пять. Дождь зарядил, и передвигаться надлежало стремительно.
Клиника обдала специфическими запахами и звуками, и Пал Палыч с облегчением подумал: "Слава Богу, Саша уже дома!"
В кабинете врача они застали старшего Демина с авоськой на коленях: подкормка сыну. Пал Палыч справился о состоянии Алексея.
- Сейчас как раз на осмотре - еще одного специалиста вызвали. Сижу вот, жду, что скажут... - понурился Иван Федотович. - Приходили его друзья по институту, у него, говорят, было необыкновенное видение. Видение, понимаете?..
- Да. Мало сказать - обидно. Хочу вас познакомить - Игорь Сергеевич, тот самый свидетель происшествия.
- О, здравствуйте! Демин. - И долго тряс его руку. - Спасибо вам от души, товарищ... Власов, да?
Тот с неудовольствием отнекивался от благодарностей. Демин горячо твердил правильные газетные фразы о важности наказания всякого рода нарушителей общественного порядка.
Вошел врач, пропустив вперед Риту:
- Сюда, пожалуйста.
Рита сказала общее "здравствуйте" и повернулась к врачу:
- Что сказал профессор?
- Пока шансы пятьдесят к пятидесяти.
Она ахнула и отшатнулась.
- Радоваться надо! - урезонил врач. - Значит, есть основания надеяться! И обернулся к отцу: - Сейчас его привезут сюда. В палате уборка.
- Неужели он может совсем ослепнуть?! - в три ручья залилась Рита.
Демин сердито комкал в руках авоську и сверлил ее осуждающим взором.
- Рита... вы... не годится вам тут плакать! - повысил он голос.
- При Алеше я не буду, Иван Федотыч! - прорыдала та и вдруг уткнулась в его плечо.
Доверчивый этот, родственный порыв смутил его и привел в растерянность, но не растопил льда.
- Ну-ну... вы скоро утешитесь...
- Как я утешусь, когда я его люблю!!
"Без посторонних папаша наговорил бы ей резкостей. По его убеждению, "эта девица" неспособна любить".
- У вас к Демину серьезные вопросы? - обратился к Пал Палычу врач.
- Нежелательно?
- Держится он молодцом, но лучше покороче.
- Ясно. Сокращусь.
Дверь открылась, и на каталке ввезли Алексея. Глаза его были скрыты повязкой. Рита бросилась к нему, вытерев слезы, поцеловала.
- Алешка, я так соскучилась!.. Ой, опять уже колючий... Голова больше не болит? - в тоне ни малейшей плаксивости.
- Да нет, пустяки... В каком ты платье?
- В брючном костюме. Синем. Чтобы не смущать здешнюю публику.
- Подумаешь, пусть завидуют!
Завязался тихий (но слышный в небольшом кабинете) разговор, перемежаемый поцелуями, при котором присутствие посторонних решительно ни к чему.
Врач деликатно вышел. Знаменский подал Власову знак, предлагая тоже пока удалиться. Тот сделал вид, что не заметил, и с жадным вниманием смотрел на Риту и Алексея. Тогда и Знаменский остался. Иван Федотович обиженно застыл, не желая соглашаться, что он лишний.
А молодые были поглощены друг другом и не обращали внимания на окружающих. Алексей - по слепоте, Рита - то ли забывшись, то ли из принципа пренебрегая старомодными нормами скромности.
С горя забросив парикмахерскую, она выглядела еще моложе и - на вкус Пал Палыча - красивее. Прижавшись к Алексею грудью, таяла от нежности, светилась радостью.
Но вот схлынул напор чувств, в их воркование вторглась действительность:
- Я была у тебя на кафедре, принесла замечания по диплому.
- Молоток, попозже прочтешь мне.
- Алеша, профессор сказан, что ты будешь в порядке.
Алексей чуть отстранил ее и произнес спокойным крепким голосом:
- В данном случае важнее не то, что сказал профессор, а то, что говорю я. А я говорю "да". Во-первых, не намерен отказываться от удовольствия смотреть на тебя. А во-вторых, я, черт возьми, архитектор и должен видеть свои проекты!
- Ты - во-первых, черт возьми, архитектор.
- Не жаль уступать первое место? Ладно, так или иначе, я собираюсь быть в полном порядке... А нет, найду тебе кого-нибудь поприличнее.
- На кой шут он мне сдался! Я его... - она зашептала Алексею на ухо, оба засмеялись.
Опять был объявлен перерыв на ласки.
Власов - этакая верста коломенская в углу - наливался тяжелой темной думой. Демину-старшему сделалось вовсе невмочь.
- Между прочим, я вчера известила предков, что выхожу замуж, - с нарочитой небрежностью обронила Рита. - Слава Богу, объяснение заочное, без ахов и охов.
- Забыл, где они сейчас?
- В Африке, в этом... нет, все равно не выговорю.
- И не стыдно?
- Нет. По географии я всегда знала только одно: Волга впадает в Каспийское море.
Алексей погладил ее по щеке:
- Ревешь?
- Это от стыда за невежество.
- Слезы отменяются, слышишь? Потекут ресницы, красота насмарку... А с родителями все-таки неловко.
- Если помнишь, два месяца назад мне стукнуло восемнадцать. Могу участвовать в выборах, водить машину и вступать в брак.
Ошеломленный новой бедой Иван Федотович так громко сглотнул, что Алексей услышал.
- Кто тут еще?
Иван Федотович прокашлялся.
- Отец! Ты что же молчишь?
- Ладно-ладно, я потом, - пробурчал тот.
- Что еще за "потом"? Иди сюда.
Отец приблизился, вложил в ладонь Алексея свою руку.
- Здорово, старый партизан! Вы пришли вместе?
- Н-нет... Я прямо с работы...
- Лучше бы вместе. И вообще... у тебя иконки с собой нет?
- Какой иконки? - обомлел Иван Федотович.
- Эта дурочка официально сделала мне предложение. Может, сразу и благословишь?
Иван Федотович беспомощно потоптался: огромные Ритины глаза в мокрых ресницах (которые не потекли, потому что не были накрашены), счастливо улыбавшийся сын с белой повязкой поперек лица...
- Ты сначала хоть из больницы выйди, а тогда женись!
- Невеста, примем совет бывалого человека?
- Давай.
- Тут к тебе следователь, - нашел отец повод ретироваться.
- Да? Полно гостей.
- Здравствуйте, Алексей. У меня разговор на две минуты, - подал голос Знаменский. - Вы имеете право на гражданский иск к Платонову.
- То есть?
- Для возмещения понесенного вами ущерба. У него описано имущество.
- Да зачем, Пал Палыч? - изумился Алексей. - Не буду я заявлять никакого иска! На его деньги мне решительно плевать. Еще не хватало!
