— Фарид не хочет выходить. Поторопись.
— Он не хочет выходить из вашего квартала, и что дальше? Ты видел, какая на улице погода? По-моему, самое лучшее сейчас — это сидеть дома.
— Да нет, он не выходит из квартиры. Он даже разговаривает со мной через дверь.
— А что случилось?
— Йоу! Я ничего не знаю, мэн. Сначала Фарид все вокруг крушил, а сейчас он забаррикадировался и…
— Погоди! Ты мне сказал, что он все крушил. Значит, он поднял страшный шум.
— Да уж, грохот был неслабый.
— И ты говоришь об этом так спокойно! Соседи же вызовут полицию!
— Может, и не вызовут. Сосед слева — старый маразматик, а парни справа — гашишники.
— Что?
— Йоу! Ты что, оглох? Негритосы, которые курят гашиш.
— И что? Это же не делает их глухими. К тому же они не единственные соседи в вашем доме.
— Мы туда едем, Жан-Люк? Ты идешь?
— Погоди, мне надо подумать.
— А ты не можешь подумать в машине?
— Ной!
— Да?
— Сосредоточься на полминуты, ладно? Если ты не смог войти — значит, проблема в двери Фарида.
— Точно, мэн. Она бронированная. Ты неплохо соображаешь! В нашем квартале слишком много дрянных мелких воришек.
Благодаря парусной регате на Жан-Люка снизошло озарение. Он нашел в шкафу свой красный комбинезон и шлем, закрывающий лицо и голову, который сохранил, продав свой мотоцикл. Стойко выдержав град сыпавшихся на него вопросов, он облачился в костюм и спустился в гараж за баллоном с краской. Он помнил, что когда-то покрывал хромированные части одного из доставленных Менахемом автомобилей серебристой краской. Ной, поняв наконец, что отвечать ему никто не собирается, молча смотрел, как Жан-Люк красит шлем. Уже хорошо. Довольный своей работой, Жан-Люк приказал Ною взять сложенные на верстаке дубинки и отнести их в машину.
Ной и Жан-Люк вышли из лифта на одиннадцатом этаже и поднялись на двенадцатый пешком. Прежде чем надеть свой серебристый шлем, Жан-Люк уловил запах гашиша, который плыл по коридору в такт песне Йуссу Н'Дур. Музыка и запах доносились от соседей справа, а вот сосед слева в отличие от них не терял чувства реальности и очень интересовался окружающим миром. Он стоял, приложив ухо к двери Фарида Юниса.
— ПОЖАРНАЯ СЛУЖБА СЕН-ДЕНИ! — рявкнул Жан-Люк.
Старик подскочил от неожиданности:
— О, я как раз собирался вызвать полицию. Похоже, молодой человек одурманен наркотиками. Думаю, он сломал всю мебель в своей квартире. Если он еще с собой не покончил.
— Сейчас мы его оттуда вытащим. Советую вам вернуться к себе, мсье. Нам нужно выломать дверь дубинкой. Будет очень шумно и, боюсь, небезопасно.
— Да я уже привык, знаете ли. Мои соседи ужасно любят музыку, а молодой наркоман, заходя к ним, всегда громко хлопает дверью, не заботясь о том, день на дворе или ночь. Такая уж сейчас молодежь, и надо с этим смириться. Я живу в этом квартале уже тридцать семь лет. Меня зовут Себастьян Опель. Я рад, что пожарные действуют так быстро. Они всегда этим отличались.
Фарид лежал на кровати без рубашки в обнимку с пустой бутылкой. Он выпил весь джин еще до того, как разломал свою скудную мебель и оборвал с окон шторы. Похоже, что он крепко спал. Ванная комната напоминала место кораблекрушения. Шкафчик для лекарств и его содержимое валялись в ванне вместе с сиденьем от унитаза, а сверху плавала «Франс суар». Жан-Люк перевернул газету и увидел крупный заголовок: «ПРЕСТУПЛЕНИЕ!», а рядом с ним — фотографию красивой блондинки. «Ванесса Ринже, девятнадцать лет, социальный работник, была убита вчера утром в своей квартире. На Пассаж-дю-Дезир, в десятом округе Парижа, воскресенья только кажутся спокойными…»
«Первый раз в жизни Фарид решил почитать газету, и ему так не повезло», — подумал Жан-Люк, сворачивая мокрые листы, прежде чем засунуть их в карман шкиперского костюма. Потом он изучил коробочки с лекарствами, плававшие в воде. Ничего особенного: аспирин, парацетамол, пастилки от боли в горле. И ни одного спазмолитика. Очевидно, бесстрашный Фарид в них не нуждался.
— Йоу! И это он, который спиртного в рот не брал.
— Надеюсь только, что ему не пришло в голову выпить коктейль из джина со снотворным.
— Нет! Он ничего такого у себя не держал.
— Да, похоже, так оно и есть.
— Точно тебе говорю! Фарид никогда не ходил к врачу. И я не припомню, чтобы он совершал налеты на аптеку.
— Заверни Фарида в покрывало, Ной, мы увезем его отсюда. А я тем временем проверю, не осталось ли здесь чего-нибудь ценного.
— Это ты о чем? О мешке с его долей?
— Браво, ты угадал!
— Я и представить себе не мог, что Фарид когда-нибудь начнет все крушить, как этот чертов Аттила, вождь гуннов. Ты видел? Он даже шторы сорвал.
«Да нет же, это у живущего в нем ангела запутались крылья», — подумал Жан-Люк. И ответил:
— Да, неплохая работа.
— Думаешь, старый маразматик поверил, что ты и в самом деле пожарный?
— Похоже, он не такой уж маразматик, каким ты хочешь его выставить. Но в любом случае, он может принимать меня за кого угодно — за Гая Фокса или за Человека-паука, мне плевать. Мы нашли Фарида. Но нам надо срочно убираться из твоего квартала.
«И вбить тебе в башку, что ты не скоро сюда вернешься», — добавил он про себя, беря Фарида на руки. Тот оказался тяжелее, чем можно было подумать.
Устроившись у изголовья своего друга, Жан-Люк долго наблюдал за ним. Двойные шторы в спальне пропускали дневной свет лишь частично, поэтому лицо спящего было освещено только наполовину. Время от времени он что-то неясно бормотал и ворочался. Должно быть, его ум был опустошен, а сердце — разбито. Царь только что потерял свою Шехерезаду и теперь не знал, что делать с тысячью и одной ночью.
Его пробовали разбудить, через воронку вливая ему в рот кофе. Несмотря на помощь Ноя, из этой затеи ничего не вышло, все закончилось перепачканными обоями и креслами. Когда миновала опасность, что Фарид впадет в кому, они смогли оставить его спокойно проспаться после джина. Рано или поздно весь алкоголь должен из него выйти. А потом, на корабле, Фарид встретит других девушек. Он каждый день будет пьян, но не от вина. Жан-Люк принял два решения. Назвать свой парусник «Черным ангелом». Убедить Фарида купить его на двоих, чтобы выходить в море вместе. Жан-Люк скопил уже приличную сумму, так что завершить дело будет нетрудно. Фариду нужна цель, настоящая жизнь, а не унылое существование. Жан-Люк научит его морскому делу. А насчет Ноя посмотрим.
Если Фарид и в самом деле захочет взять его с собой, что ж, можно попытаться.
Конечно, прежде всего надо будет прояснить эту непонятную ситуацию на Пассаж-дю-Дезир. Однако Жан-Люк научился быть терпеливым, как моряк, готовый, рискуя своей шкурой и своим судном, провести тринадцать дней и двенадцать ночей в океане, мотаясь, например, между Сен-Мало и Пуант-а-Питр. В любом случае, убил Фарид Ванессу или нет, Жан-Люк решил взять его на борт. Но остался еще один немаловажный вопрос: куда Фарид дел свои деньги? Жан-Люк скупил в киоске все газеты и, усевшись перед телевизором, принялся переключаться с канала на канал. Но ни один журналист, рассказывавший о деле Ванессы Ринже, не упомянул о наличии мешка, набитого деньгами. Это могло означать что угодно: что полиция хранит эту информацию в секрете, что соседки Ванессы скрыли деньги, или — наилучший вариант — что Фарид сам их куда-нибудь припрятал. Сценариев было хоть отбавляй.
Между тем Жан-Люк несколько раз пытался сосредоточиться на том, что делает ангел, и наконец, после долгих стараний, ему это удалось: он увидел ангела с опущенной головой, привязанного за ноги к черному дереву, лишенному листьев. Его крылья были сложены, как у гигантской летучей мыши. Жан-Люк взял Фарида за руку и осторожно встряхнул ее, так что серебряные кольца засверкали в бледном луче солнца.
— Эй, парень! Ты больше не знаешь, кто ты есть, а? А я, веришь ли, никогда этого не знал. Теперь у нас есть нечто общее. Хочешь ты этого или нет.
Около восьми вечера, когда была выкурена пачка сигарет, а «Сикстинская капелла» упорно не желала складываться, Лола Жост решила, что сейчас самое время пойти в город пообедать. Зная Максима Дюшана, можно было предположить, что его ресторан будет открыт, невзирая на катастрофу, обрушившуюся на юные головы Хадиджи и Хлои. «Дневные и ночные красавицы» были настоящим оплотом благополучия, скромным местом встречи завсегдатаев, которым предлагались вполне умеренные цены. Маленький ресторан без претензий. Хороший, простой и не особенно дорогой. Так сказать, парижская редкость.
Лола Жост надела плащ и ботинки, сунула в карман непочатую пачку сигарет, вынула зонтик из фарфоровой подставки, украшенной драконами (это был подарок ее сына, обладавшего единственным недостатком — он любил китайские безделушки), и направилась к Пассаж-Бради. Поднимаясь по улице Фобур-Сен-Дени, Лола подумала, что если дождь в ближайшее время не прекратится, то те, кто предсказывает еще более страшный, чем в 1910 году, разлив Сены, в конце концов окажутся правы.
